Елена Свиридова - Возвращение из ночи
— Смотри, какая курочка!
— Ну-ка, давай ее сюда! Мы ее потрахаем!
Они лезут на машину, хохочущие рожи прижимаются к стеклу. Дальше все происходит так стремительно, что я почти ничего не успеваю понять.
— Пригнись! — кричит Герман, жмет на газ и, скинув в капота двоих, пролетает на красный свет. Здоровенный парень повисает на машине. Герман резко останавливается и дает задний ход. Парень мешком падает на землю. Мы снова мчимся вперед, а несколько рокеров, взревев моторами мотоциклов, гонятся за нами. Один заезжает с боку, с моей стороны. Герман, не отпуская руля, протягивает руку, открывает окно... Я вижу блеск металла... Рядом со мной раздается выстрел. Рокер вместе с мотоциклом кубарем катится по асфальту. Снова выстрел. И наступает тишина.
Мы едем все дальше и дальше от страшного места. Больше за нами никто не гонится. Меня трясет, зубы отбивают нервную дробь.
— Успокойся, Анна, все прошло, — Герман пытается обнять меня.
Я отшатываюсь.
— Ты... ты убил их?
Герман поворачивается ко мне, взгляд у него холодный и жесткий.
— А ты хотела, чтобы они тебя трахнули?
— Зачем, зачем ты так! — Я начинаю рыдать, захлебываясь. От обиды, от страха, от того, что впервые в жизни видела, как убивают.
— Ты слишком впечатлительная, так нельзя, — говорит Герман.
Холодный липкий ужас охватывает меня. Невыносимо! В глазах темнеет. Я утыкаюсь головой в колени и дальше не помню ничего. Темнота. Стена. Лабиринт...
Я очнулась в постели. В углу моей спальни горел ночник, шторы были плотно задернуты. Я не могла понять, ночь или день за окном, не помнила, сколько времени прошло с тех пор, как я заснула.
На тумбочке рядом с кроватью лежали свежие фрукты, в вазе стояли ярко красные розы. Рядом с ними я увидела маленькую изящную шкатулочку из красивого полупрозрачного камня.
Я села, протянула руку, взяла шкатулку и вдруг почувствовала слабость и дурноту. Ночная сцена отчетливо всплыла перед моими глазами. Может быть, это был сон? Страшный дурной сон... Мне так не хотелось верить, что это была правда. Меня охватило отчаяние, слезы хлынули сами собой, я упала лицом в подушку и вдруг почувствовала, как кто-то осторожно трогает мои волосы. Я вздрогнула, повернулась. Герман сидел на краю кровати и выжидающе смотрел на меня...
Самые разные чувства овладели мной. Любовь, ненависть, надежда, отчаянье, страх — все это одновременно переполняло мою душу, и она готова была разорваться от этой адской взрывчатой смеси. Я не могла говорить, просто продолжала сидеть в дурацкой неестественной позе со шкатулкой в руках. И тогда первым заговорил Герман. Голос его звучал спокойно, даже весело, словно ничего особенного не произошло.
— Анна, ты не хочешь посмотреть, что там внутри?
Его вопрос совершенно сбил меня с толку. Буря моих переживаний, готовая вот-вот вырваться наружу, внезапно стихла, натолкнувшись на каменную стену его спокойствия. Я молча открыла шкатулку и увидела изящное кольцо с большим сверкающим бриллиантом. Он так красиво играл своими гранями, отражая в них свет лампы, что я невольно залюбовалась им.
— Это мне? — спросила я растерянно.
— Надеюсь, ты не передумала стать моей женой? — он взял мою руку и сам надел на него кольцо, потом поднес ее к губам и поцеловал. — Я все понимаю, Анна, — тихо сказал он. — У тебя богатое воображение. Могу себе представить, чего ты только не передумала за последние несколько часов!
— Нет, ты не можешь представить! — воскликнула я.
— Ты ошибаешься, — сказал он мягко. — Я был для тебя загадкой, это разжигало твое любопытство. Ты нарисовала в своем воображении множество моих портретов, непохожих один на другой. Тебя мучили сомнения, но ты не покинула мой дом. Знаешь ли ты, что каждый вечер возвращаясь сюда я не был уверен, что застану тебя в доме? Конечно, я сумел бы тебя разыскать, но дело не в этом... Сейчас я стал в твоем представлении жестоким чудовищем, этаким безжалостным монстром... — он горько усмехнулся. — Но ты не поняла самого главного... Я — тот человек, который может тебя защитишь!
Этот человек действительно поражал мое воображение, вызывал во мне все более противоречивые чувства, которые, борясь друг с другом, совершенно лишали меня сил. Я посмотрела ему в глаза и прошептала:
— Кто ты?
Он ничего не ответил, только снова молча поцеловал мою руку, потом спросил:
— Тебе понравилось кольцо?
— Да...
— Кстати, ты не забыла мою просьбу?
— Какую?
— Я хочу увидеть портреты моих друзей, написанные твоей рукой! И запомни, — в голосе его вдруг зазвучал металл, — я отвечаю за то, что делаю, всегда, чтобы ни происходило! — Он замолчал, потом посмотрел на меня потеплевшим взглядом и сказал совсем уже другим голосом. — А пока отдыхай, дорогая, сейчас принесу тебе кофе.
Он вышел, оставив меня одну со всеми моими страстями, переживаниями и сомнениями. И я подумала, что самое лучшее, что я могу сделать — это взять себя в руки и начать работать. Чистый белый лист передо мной, кисть или карандаш в моей руке поведут меня за собой и помогут расставить все на свои места. Единственное, чему я могу еще доверять — это моя интуиция, мое внутреннее зрение, которое существует столько, сколько я сознательно помню себя, существует как бы само по себе, помимо моей воли и совершает за меня неожиданные и невероятные открытия...
Моя мастерская — это светлая мансарда с большим окном. Она совершенно изолирована от всех остальных помещений в доме. Когда я поднимаюсь туда, никакие звуки не доносятся до меня. Закрыв дверь, в полной тишине, я хожу по комнате, останавливаюсь у окна, смотрю вниз. Я вижу, как Парацельс выходит из своей будки и прогуливается по саду, с достоинством подняв свою крупную красивую голову. Он похож на степного волка, свободно и независимо гуляющего на своей территории. Вдруг он задирает голову вверх и обращает взгляд к окну моей мансарды. Садится на задние лапы и издает какой-то странный звук — то ли лай, то ли вой. Мне кажется, он хочет что-то сказать мне. Я делаю ему знак рукой, он взмахивает хвостом и неторопливо уходит куда-то в глубину участка. Видимо разговор окончен. Возможно, это было просто приветствие, или что-то большее? Признание в любви и верности? Но откуда он знает, что я здесь, наверху? Ведь он смотрел снизу не просто на мое окно, а на меня! Он говорил со мной, именно говорил!
Я накалываю на мольберт чистый лист и быстро и уверенно рисую Парацельса. Он получается очень похожим на человека, хотя, вроде бы, это собака. Но глаза человечьи, взгляд тревожный, и окружает его не сад, а какой-то странный пейзаж. Ночь, отблески луны, темная дорога, красное пятно... Он остановился перед этим красным пятном и не может или не хочет переступить через него. Рядом — разбитый искореженный мотоцикл... Белые мерцающие точки над ним, словно мотыльки в лунных отблесках, ночные светлячки... И странный человеко-пес перед растекшейся лужей крови...
