Линда Уоррен - Чарующая мелодия
С головой уйдя в музыку, она и не подозревала, что в комнате есть кто-то еще, пока, склонившись над ней, сегодняшний собеседник из бара не поставил свой стакан на пианино и не дотронулся сзади до ее шеи.
Вздрогнув, Челси перестала играть и пристально посмотрела на него. Он встал рядом, чуть касаясь рукой ее плеча, буравя ее тем же холодным взглядом из-под полуопущенных ресниц, от которого у нее мороз побежал по коже, когда он в первый раз заговорил с ней внизу, в баре. Сердце у нее отчаянно колотилось, грудь сдавил безотчетный страх.
Отведя руку, которой касался ее, он сделал взмах другой, в которой держал сигарету.
— Продолжайте, — пробормотал он. — Терпеть не могу вмешиваться в самый неподходящий момент. — Голос у него был вежливый, интонация легко менялась, но было в нем что-то такое, отчего руки у нее стали дрожать, словно в ознобе.
Она заставила себя, выдержав его взгляд и уняв дрожь, снова заиграть, но на этот раз машинально, уже не думая о музыке. В голове одна за другой мелькали мысли, где, казалось, слились терзающий ее страх и вопросы, которые напрашивались по поводу Билли.
Потягивая из стакана напиток и кривя губы в еле заметной, игривой ухмылке, он наблюдал за ней, потому вдруг без предупреждения наклонился над клавиатурой и с такой силой захлопнул крышку, что она едва успела отдернуть руки, прежде чем та с глухим стуком ударилась о внешнюю панель.
— У вас хорошая реакция, мисс Коннорс, — тихо произнес он. — Замечательно! А то с перебитыми пальцами, пожалуй, сложновато играть на рояле, не так ли?
Опустив руки на колени, она сжала их в кулаки. Жаркая волна гнева захлестнула ее, и она попыталась оттолкнуть табуретку от пианино, чтобы встать.
Носком ботинка он придержал табурет и наклонился над ней. Стиснув зубы и словно оцепенев, Челси пристально посмотрела на него.
— Можете передать вашему дружку Билли… — Он дотронулся до воротничка ее блузки, затем, приняв чуть ли не отсутствующий вид, нащупал ткань, прилегавшую к застежке у верхней пуговицы. — Можете передать ему…
Что-то врезалось в плечо мужчины и отбросило его с такой силой, что, пытаясь судорожно ухватиться наманикюренными пальцами за блузку Челси, он оборвал все пуговицы на тонкой шелковой ткани. Схватив обидчика за отвороты пиджака и уперевшись локтями ему в грудь, Зик прижал его спиной к краю пианино. Спиртное из опрокинутого бокала расплескалась по захлопнутой крышке, с добрым стуком рассыпались по ней кусочки льда, вызвав слабое, нестройное дребезжание звукоизолирующей прокладки.
— Так что ему передать? — заскрежетав зубами, спросил Зик.
Мгновение никто не двигался и ничто не нарушало наступившей после вопроса настороженной тишины; потом мужчина, спиной прижатый к пианино, тяжело вздохнул и скривил губы в слабой злорадной усмешке.
Она чувствовала охватившую Зика ярость по напряженным мышцам его тела, по натянутым как струна нервам; казалось, еще немного, и он даст волю гневу, но его железная воля победила и на этот раз. Медленно, постепенно расслабляя руку, Зик выпустил пиджак противника, и отступил, дав ему возможность выпрямиться.
Еле приметная улыбка, игравшая у того на губах, исчезла. Заложив большие пальцы за края лацканов, мужчина одернул пиджак, но, выпрямляясь, резко повел плечом и со всего размаху сбоку ударил локтем Зика по лицу.
У Челси вырвался судорожный всхлип, сердце ушло в пятки. Пошатнувшись, Зик сделал шаг назад.
Взгляд из-под полуопущенных ресниц снова скользнул по ней, оценивающий и холодный.
— Не забудьте, что я сказал, — тихо произнес он и отвернулся.
Зик подошел к ней, не обращая внимания на уходившего мужчину, и загородил ее собой. Обняв ее за плечи, Зик помог ей встать. Колени ее тряслись так, что она не была уверена, что сумела бы подняться без его помощи. Она схватилась обеими руками за края разорванной блузки, сжимая шелковую ткань, словно та была защитными доспехами.
— Как вы? — процедил он сквозь зубы, все еще стискивая их, чтобы держать себя в руках.
— Нормально. — Она кивнула, шаря рукой в поисках пианино, чтобы опереться на него, и пытаясь еще плотнее запахнуть блузку у воротничка. — А вы?
Зик машинально ощупал лицо, подал ей руку, помогая встать, снял куртку и набросил ей на плечи.
— С чего, черт побери, вы решили, что сами можете справиться с такими вот типами? — Он говорил, едва сдерживая гнев, но все же стараясь держать себя в руках. — Вы не на сцене, черт бы вас побрал!
Она принялась теребить пальцами отвороты куртки.
— Просто он… подошел, это было так неожиданно…
— Тогда почему вы не закричали? Что, черт возьми, вы стали бы делать, если бы ему вздумалось тащить вас на улицу через черный ход? Сыграли бы ему песенку на рояле, авось, передумает?
— Я думала, он хотел что-то сказать про Билли… — С трудом проглотив подступивший к горлу комок, она заставила себя говорить отчетливо. — Про Билли.
— Ага. А потом он попробовал перешибить вам пальцы. Вы что, даже кричать толком не научились? Или, может, решили, что Большой Эдди будет рядом, так что и кричать не понадобится?
Она закусила губу. Зубы стучали так, словно она весь день провела на лютом морозе.
— Я думала, — что, если закричу, вы все равно не услышите, — упрямо пробормотала она. — Вы же сидели за картами, а говорить не хотели.
Зик от души выругался и плотнее натянул куртку ей на плечи.
— Наденьте, — ворчливо произнес он. — Всуньте руки в рукава, как полагается.
Молча она повела плечами и сунула сжатые кулачки в рукава куртки. Руки ее полностью скрылись в рукавах, а куртка висела на ней мешковато, доходя до самых бедер.
— Нужно было…
— Мне не нужно было терять вас из виду. Надо было держать вас…
Она покачала головой.
— Нет. Я хотела сказать… Билли… Нужно было дать ему время, чтобы он рассказал про Билли все, что знает.
Услышав эти слова, он в порыве неподдельного, острого разочарования еще крепче сжал ей плечи, словно желая встряхнуть, глубоко вздохнул, плотнее запахнул куртку поверх разорванной блузки и застегнул на ней верхнюю пуговицу.
— Послушайте, — задумчивым, охрипшим от волнения голосом произнес он. — Забудьте про неприятности Билли. Больше я вам не позволю играть с огнем. Все это слишком рискованно, черт побери!
Она невольно вздрогнула, и он привлек ее к себе. Она уткнулась лицом ему в плечо. Отвернувшись от пианино, они посмотрели в направлении выхода.
В дверях сгрудившись стояли мужчины, поднявшиеся из-за карточного стола, и с любопытством смотрели на них. Испуганный взгляд Челси остановился на Гарри, который, как ей показалось, сочувственно глядел на нее. Он пробормотал:
