Кэти Келли - Сегодня и всегда
– Порой я просто прихожу в отчаяние, – вздохнула Дейзи. – Я же помню, с какими трудностями мне пришлось столкнуться. И вот сейчас, когда я здесь, мне кажется, что я совершила ошибку. – Она могла представить себе лицо матери, которая слышит ее слова. Мать уговаривала ее пойти на курсы секретарей в Каррикуэлле, считая, что это даст ей стабильный заработок.
Однако Дейзи твердо сказала «нет». Она была лучшей в классе художественной школы и мечтала о поступлении в колледж дизайна. Кроме этого, она не так уж о многом мечтала – ей всего лишь хотелось быть красивой, худой и обожаемой своей матерью.
– Знаешь, Дениза, ты разочаровываешь меня, – сказала мать низким изменившимся голосом. Она называла дочь Денизой только в тех случаях, когда очень сердилась на нее. Отец же звал дочку «моя маленькая маргаритка».[6] И это имя так и осталось за ней. – Прежде всего, мы должны быть уверены, что впоследствии у тебя будет хорошая работа, а не такая безалаберная, как у твоего отца. Я думала, что, по крайней мере, этому мне удалось научить тебя. Но поступай, как хочешь. Не думай обо мне. – Нан Фаррелл, тонкая, как длинные сигареты, которые она привыкла курить, достала портсигар и открыла его. Это был серебряный портсигар с монограммой, единственная хорошая вещь, которая сохранилась у нее от прошлой жизни как напоминание о принадлежности к элите Каррикуэлла. Та жизнь кончилась, когда она была беременна Дейзи. И Нан никогда не забывала напомнить дочери, что из-за этого ей пришлось выйти замуж за человека, который любил больше всего себя и которого не интересовала ни родные, ни карьера. – Я понимаю, что мое мнение никогда ничего не значило для тебя.
«Если бы», – подумала Дейзи. Мнение матери столь же незыблемо, как древние египетские пирамиды. Где бы вы ни находились, вы все равно ощущаете их присутствие, даже если не видите их.
И ссоры, и та холодность, которая все еще присутствовала в ее отношениях с матерью, забылись, когда Дейзи разговаривала с Алексом. Она вся светилась счастьем. Перестав думать о том, что Алекс – красивый мужчина и что ей следовало бы покраснеть от смущения уже только из-за самого факта его присутствия рядом с ней, Дейзи, подперев рукой щеку, спросила:
– Как ты можешь пренебрегать своей карьерой, когда тебе двадцать?
– Все лучшие люди так делают, – ответил Алекс, похлопывая ее по руке. Он позволил своим пальцам пробраться к ее шее и нежно прикоснулся, поглаживая мягкие светлые завитки, выбившиеся из хвоста. Это было ни с чем не сравнимое ощущение – и такое сексуальное. Дейзи сглотнула слюну и выпрямилась, заставляя Алекса убрать руку. Она могла бы сидеть здесь до скончания века, но подобное проявление внимания со стороны мужчины, которое так нравилось Джул и Фей, было непривычно для нее.
Алекс, кажется, не заметил ее напряжения.
– Ты хотя бы знаешь, чего хочешь. А я до сих пор не знаю, – признался он. – Самое логичное – получить степень в области бизнеса, но меня это не воодушевляет. Это ведь недетское сочинение. «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, сынок?» – «О, папа, я хочу сидеть за столом и корпеть над бумагами».
Алекс рассказал ей, что у него часто возникало желание бросить колледж, остановило его лишь то, что образование гарантировало хорошую работу после завершения курса. Деньги много значили для него.
У Дейзи сложилось впечатление, которое она никогда не высказывала вслух, что у Алекса Кении никогда не было достаточно много наличных в кармане. Она, как никто, понимала, что это такое, – ведь и в ее доме тоже всегда не хватало денег. Она жила с матерью в маленьком домике в центре Каррикуэлла, неподалеку от того большого дома, где мать родилась и выросла. Однако в социальном плане эти дома разделяла пропасть. Дейзи не привыкла говорить о деньгах.
Никому в их семье не приходило в голову, что надо экономить газовое отопление. Или что мясное рагу, приготовленное в воскресенье, можно растянуть до среды.
– Мы должны сохранять чувство собственного достоинства, – повторяла Нан.
И все же Дейзи не верила, что деньги могут сделать человека счастливым. У ее матери прежде водились деньги, но не было никаких доказательств, что у нее была счастливая семейная жизнь, хотя, возможно, она была бы еще более несчастна без денег, чем с ними.
Дейзи чувствовала, что только любовь имеет значение в жизни, а вовсе не деньги.
Когда Алекс отошел к стойке бара за выпивкой, Дейзи наблюдала за ним и знала, что смотрит на него так, как смотрит преданный пес, провожая печальными глазами своего хозяина. Сознавая, что находится в центре внимания, Дейзи еще больше смутилась. Она никогда не могла войти в комнату, не подумав при этом, что люди обязательно скажут о ней: «Что это за толстуха?» А когда она отвечала во время занятий, то выбирала слова так осторожно, словно отмеряла шелк, выкраивая какую-то вещь. Сегодня она не выбирала слов и не вертелась на стуле, пытаясь скрыть полноту. И все из-за того впечатления, которое Алекс произвел на нее.
Так они начали встречаться. Они представляли собой странную пару: красивый, популярный Алекс, который мог подцепить любую девчонку, и Дейзи, милая, можно даже сказать, хорошенькая, но, «ради Бога, неужели так трудно похудеть?».
И никому не приходило в голову, что нежная, любящая Дейзи является для Алекса надежным тылом. Она окружила его теплом, необходимым, как горячий чай у камина, и дала возможность динамичному Алексу Кении почувствовать, что он обрел свой дом.
Дейзи примерила цепочку от Тиффани. Серебро шло ей. Она знала, что золото при ее белокурых волосах делало ее вульгарной. Ее мать, которая была от природы блондинкой, не раз предупреждала ее об этом.
– Она потрясающая, – выдохнула Дейзи, снова обнимая Алекса.
– Я рад, что тебе нравится, – сухо отозвался он, опускаясь на край кровати.
– О, милый, не надо так, – робко улыбнулась она. – Я знаю, ты нервничаешь. Я тоже, но это так важно для нас.
– Дейзи… – начал он.
– Мы можем сделать это, – настаивала Дейзи. Она так долго скрывала, как важно было для нее иметь ребенка, и сейчас хотела убедить его. – Алекс, я так хочу ребенка. Я не говорю об этом, но это преследует меня постоянно. – Она села рядом с ним и взяла его руки в свои. – Когда я прихожу на работу и вижу Паулу, беременную и счастливую, мне ужасно больно. Не то что я завидую ее счастью, нет, но хочу этого и для себя, для нас… Куда ни посмотришь – всюду дети, ты понимаешь меня? – Она сжала руку Алекса, моля о поддержке. – В магазине, на улице… В ресторане у Мо они сидят на высоких стульчиках и рассматривают все вокруг своими глазенками. Я никогда не думала, что буду так комплексовать, потому что раньше никогда не сходила с ума по детям и не стремилась сидеть дома с ребенком. – Голос Дейзи дрожал. – Если бы у меня были сестры или братья, то, возможно, у меня был бы опыт общения с детьми, но я росла одна. Поэтому я думала, что не готова к материнству. И вот теперь расплачиваюсь за это. – Дейзи нервно рассмеялась. – Алекс, я постоянно думаю о ребенке. Каждый месяц прихожу в отчаяние, когда понимаю, что опять ничего не получилось. Уже шестой год мы пытаемся, и все безуспешно… Я чувствую… – она искала правильное слово, – я чувствую себя пустоцветом, неполноценной женщиной. Это так тяжело и больно. Я смотрю на беременных женщин или матерей с детьми, и мне кажется, что я существо с другой планеты. Они все вкушают прелести земного существования, радость любви и материнства, а я нет. Я изгой. Они не догадываются, как я хочу ребенка, и, наверное, думают, что я ненавижу детей. Но я хочу своего собственного ребенка до боли…
