Натали де Рамон - Млечный Путь
Я зашевелилась, открыла глаза и потянулась.
— Вина?.. А который час?..
— Третий. — Он включил бра над кроватью и игриво похлопал меня по бедру. — Ну, как насчет винца? И есть, знаешь, так хочется! Такой прямо голод хороший, здоровый. Пойдем, а?
— Конечно. — Я села и спустила ноги. Наша одежда как попало валялась на полу. — Что теперь думает о нас Тьерри?
— Ха! Он не ребенок, знает, отчего дети бывают!
— Тем более мы должны считаться с его присутствием. Он же слышит, как резвятся его родители.
Даниель погладил меня по спине и хмыкнул.
— Хочешь сказать, он нам завидует? А кто ему мешает жениться и резвиться с женой сколько душе угодно?
Я пожала плечами, встала, влезла в халат и начала собирать с пола раскиданные вещи.
— Я-то рассчитывал, что мы все воскресенье проведем в постели, — поднимаясь с кровати, протянул Даниель. — Ну, раз уж ты такая стыдливая, поехали завтра к моим? Поможем матери убраться после зимы в саду, потом можно будет сделать за домом барбекю. Что скажешь?
— Что это вас обоих на земледелие потянуло?
Даниель порывисто обнял меня сзади и поцеловал в шею под подбородком.
— Не капризничай. Никто тебя не заставляет заниматься земледелием. Посидишь с дедом. Посмотришь с ним телевизор, поболтаешь. Он любит твою компанию.
— А вот я, если честно, не очень. У него всегда двусмысленные шуточки, и случая не упустит, чтобы меня потрогать.
— Да брось ты! Не изнасилует он тебя.
Воскресенье мы провели у его родителей. Тьерри остался дома «штудировать», что весьма похвально, как сказал Даниель, объясняя старикам его отсутствие. День выдался солнечный, теплый, совсем весенний. Мы почти не заходили в дом. Даже отец Даниеля выполз из своего телевизионного кресла и сидел на скамейке в саду. Барбекю тоже удалось на славу.
Когда мы приехали домой, я все ждала, под каким же предлогом Даниель включит компьютер. Но он словно о нем забыл и быстро отправился в постель, пошутив: дескать, кислородное отравление. Я тоже уснула сразу, стоило принять горизонтальное положение.
— То есть ничего не было? — уточнила Марта, когда мы созвонились в понедельник.
— Марта, нам обоим все-таки ближе к пятидесяти, чем к тридцати, не забывай.
— Выходит, шарик сдулся?
— Да что ты! Он уже такое письмо прислал! Сейчас прочитаю, послушай.
— Верю-верю! Не нужно. В другой раз. А со свекровью ты поговорила о планах Тьерри или решила подождать?
— Поговорила, конечно. Она тоже не в восторге, но считает, что мы должны, просто обязаны сейчас поддерживать мальчика, лишь бы закончил лиценциат. А там видно будет. Тем более что сейчас он очень сильно переживает разрыв со своей девушкой.
— С девушкой? С какой девушкой?
— Вот и я ее спросила, с какой такой «своей» девушкой, у него вроде бы никогда не было постоянной. А она мне: я, говорит, двух сыновей вырастила, и у меня все было под контролем, а ты одного проконтролировать не можешь. Меньше бы за Даниелем следила, вечно его в чем-то подозреваешь, а он у меня святой, не то что его отец… Но я на прогулки мужа никогда не обращала внимания — куда он денется от двоих сыновей и жены, которая сама не зарабатывает? — а занималась воспитанием своих мальчиков! Я ее выслушала и опять перевожу разговор на девушку. «Нормальная девушка. Получше тебя. Отец — налоговик, на большом посту, правда, в Довиле. Мать — жена налоговика. Семьей занимается, а не строит из себя независимую, работая за гроши. Единственная дочь. Огромный дом в Довиле. Поле для гольфа. В Довиле!.. Такую невесту упустил из-за тебя». — «Я-то при чем?» — «А кто согласился снимать ему квартиру? Жил бы при вас, как мои мальчики, уже женился бы. А то моду взяли — сожительствовать без свадьбы, как клошары». — «Так они жили вместе в его квартире?» — «Ты не знала? А должна была бы знать». — «Но вы-то откуда знаете? И дедушка тоже знает?» — «Дедушка… Дедушка давно ничего не видит дальше своего телевизора. А я? Она сама мне рассказывала. Не сказала бы, что очень толковая, довольно амбициозная, родители ведь не отказывают в деньгах, но красивенькая, вежливая девушка, воспитанная, не заводится с полоборота, как ты…» В общем, оказывается, свекровь регулярно навещала Тьерри в его квартире и порой заставала там разных девушек. Всегда разных. Но с осени там утвердилась эта, примерно до начала декабря. Видимо, произошла какая-то размолвка. Но к концу декабря, после его дня рождения, опять всегда была эта. Теперь же она не желает видеть Тьерри. Но учатся-то они на одном потоке.
— А имя девушки сказала?
— Конечно.
— Ну и?
— Ты еще спрашиваешь? Разве не ясно?
— Черт… Что же делать? Жалко парня.
— Жалко? Ты что, не видела эту Аннет? Да все к лучшему! Не хватало мне еще такой невестки…
— Ха! Да за всю историю человечества ни одной свекрови ни одна невестка никогда не нравилась! Ты своей сильно нравишься? Главное, чтобы нравилась сыну.
— Марта, если бы это был твой сын и нечто типа Аннет предлагалось в качестве его жены, ты бы по-другому заговорила. Не хочу обижать, но у тебя нет сына, тебе меня не понять.
— Где уж мне!.. Ладно, не будем ссориться. Слушай, я вчера набросала синопсис. Может, посмотришь?
— К новому роману? Конечно, присылай. Но обсудим завтра, ладно? Чтобы у меня было время подумать над ним.
— Не торопись! А что «Юная герцогиня»? Продвигается?
— Плоховато, но, думаю, закончу сегодня-завтра. До конца месяца нужно продрать еще три. Иначе останусь без зарплаты.
— Тем более не торопись с моим.
Я немного поработала, чтобы угомонить неспокойные лишние мысли о Тьерри, которым все равно не было никакого решения. Потом выпила кофе и слепила несколько заготовок «утренних» писем к Страннику, которые отправлю поздно вечером. Сегодня Даниелю предстояло расстаться с передними зубами, и требовалась особая поддержка. На его сегодняшний призыв я ответила еще до звонка Марте. Затем я спокойно погрузилась в «Юную герцогиню» до пяти часов.
В половине шестого Даниель встретил меня у обувного. Когда царевна Будур извлекла из его рта старый бюгель, она покачала головой и заявила, что категорически не советует делать снова ту же конструкцию, гораздо лучше — керамический протез на цементе. Но для этого нужно обточить два соседних зуба. Я видела, что Даниель начал бледнеть уже при словах «протез на цементе», а когда она сказала, что нужно еще что-то обтачивать, я поняла совершенно отчетливо, что он на грани обморока, и торопливо попросила:
— Можно, мы подумаем до завтра?
— Как вам угодно, но вы же сами хотели, чтобы было побыстрее. Можно бы сегодня обточить и сразу снять слепок.
