Барбара Брэдфорд - Еще один шанс
— Вряд ли он захочет вернуться, мама.
— Ты только посмотри, как он о тебе заботится, Эйми. Обеспечивает тебя материально, столько всего делает, например, нанял эту женщину тебе в помощь. И ходит для тебя за покупками. Он любит тебя, я уверена.
— Не знаю. Возможно, это просто проявление доброты. Он всегда был такой.
— Какой, дорогая?
— Добрый. Он был добр ко мне, и когда мы были маленькими, — ответила Эйми с оттенком раздражения.
— Ты ни разу мне так и не объяснила, почему вы расстались и решили развестись. В чем причина? — спросила миссис Лэнг.
— Честно говоря, мама, я и сама не знаю. Мы… ну, что ли, отдалились друг от друга… — голос Эйми дрогнул. Она и правда не понимала, почему все это произошло.
— Ты можешь снова его заполучить! Задайся этой целью, а для этого надо очень постараться, Эйми, вкладывать в это всю душу и сердце. Вы с Джейком всегда подходили друг другу, и то, что случилось, просто глупое недоразумение. — Миссис Лэнг вздохнула и нажала на тормоз — предстоял трудный поворот на скользкой дороге. — Очень плохо, что у тебя нет детей. Не понимаю, почему ты не обзавелась настоящей семьей. Эйми…
— И слава Богу, что не обзавелась! — перебила мать Эйми. — Ведь сейчас я умираю. С кем бы остались дети? Были бы сиротами: мать умерла от рака в двадцать девять лет, а отец работает день и ночь и почти не бывает дома.
— Не говори так, Эйми, мне очень тяжело это слушать. К тому же ты не умираешь. Доктор Стэнсфилд сказал мне, что твои дела идут на поправку.
— Правда?
— Конечно.
— Когда он тебе это сказал?
— Сегодня днем. Пока ты одевалась. Он считает, что есть определенное улучшение.
— Что-то незаметно, — пробормотала Эйми. — Хоть болей сейчас нет, я чувствую себя развалиной. Настоящей развалиной. Я сказала об этом тете Вайолет, когда она готовила гамбургеры сегодня на кухне. Она предложила мне выпить водки: мол, это помогает.
— Эта женщина неисправима! — воскликнула миссис Лэнг.
— Она твоя сестра, мама.
— Мы с ней похожи, как день и ночь.
— Что верно, то верно.
— Забудь об этом. Как бы то ни было, в следующем месяце мы с тобой поедем во Флориду. Тебе очень понравится. Сегодня утром, когда Джейк позвонил, он снова об этом упомянул. Помнишь, как твой папа устроил нам путешествие во Флориду? Тебе было шесть лет. И до чего же тебе понравилось!
— Что ж, взгляну на Микки Мауса перед смертью, — тихо проговорила Эйми.
— Не смей, Эйми, не смей так говорить, — прошептала мать.
— Прости, мама. Но мне и вправду хочется увидеть Микки.
— Увидишь, увидишь, когда пойдем в «Диснейленд», — оживленно проговорила миссис Лэнг, глядя на дорогу.
Дождь прекратился, хотя в вечернем воздухе по-прежнему ощущалась влага. Зная, что Эйми устала, и желая побыстрее доставить ее домой, миссис Лэнг решилась на обгон медленно тащившейся впереди «тоеты».
Она не заметила грузовик, несущийся на нее по встречной полосе двухрядного шоссе. Ослепленная светом фар, Джейн Лэнг отняла одну руку от руля, чтобы прикрыть глаза, и потеряла управление машиной. Шансов спастись у нее практически не было. Грузовик, мчавшийся на большой скорости, врезался прямо в лоб.
Эйми услышала истошный крик матери и звон битого стекла. Ее бросило вперед, потом — назад, как беспомощную тряпичную куклу.
— Мама, — проговорила она и потеряла сознание.
Каким-то необъяснимым образом Эйми вдруг оказалась вне машины, она плыла по воздуху перед лобовым стеклом. Она видела мать, прижатую рулем к переднему сиденью. А рядом с матерью сидела она сама. По крайней мере там находилось ее тело. Эйми поняла, что обе они без сознания.
Она видела, как вокруг машины суетятся люди: водитель врезавшегося в них грузовика, целый и невредимый, и водители других машин, задержанных в пути аварией. Потом она услышала вой сирен и увидела полицейских на мотоциклах.
«Я умираю, — подумала Эйми, — нет, уже умерла. Я умерла и покинула свое тело». Она видела это тело, летала над ним, разглядывая свою оболочку.
Эйми не боялась. Тот факт, что она мертва, не имел для нее большого значения. Напротив, она чувствовала себя счастливой, наконец-то свободной от боли, печалей и всех забот, так мешавших ей в жизни.
Внезапно Эйми бросило вперед, ее словно засосало гигантским шлангом от пылесоса. Однако это был не шланг, а скорее тоннель. Ее влекла по нему какая-то непреодолимая сила.
В самом конце длинного тоннеля она увидела крошечную точку света. По мере того, как Эйми стремительно приближалась к ней, точка все увеличивалась, а свет становился ярче. Вскоре Эйми оставила тоннель позади, щурясь и привыкая к свету. Это был самый невероятный свет, какой ей когда-либо доводилось видеть. Он был повсюду, наполняя пространство теплом и сиянием. Этот свет ласкал, веселил и дарил ощущение счастья. Никогда прежде Эйми не испытывала ничего подобного. То было порожденное светом чувство умиротворения, покоя и безоглядной любви. Какое это было наслаждение!
Она парила в нем, совершенно невесомая, избавленная от обременительной тяжести своего тела. Эйми поняла, что находится в ином мире, в ином измерении, в ипостаси чистого духа.
Вскоре она начала различать и другие души, парившие в ярком свете. Каким-то таинственным образом, не говоря ни слова, они посылали ей свою любовь и тепло. Она отвечала им, зная, что они этому рады.
Свет изменился: белое сияние окрасилось разными цветами, составлявшими все оттенки радуги. К Эйми приблизилась другая душа, которая теперь неотступно следовала за ней, и Эйми поняла, что ее направляют, «ведут» к месту назначения. Почему-то Эйми было известно, что это душа старой женщины по имени Марика. Марика влекла ее за собой с огромной нежностью и любовью.
Свет становился все мягче, терял яркость. Эйми была уже вне его, любуясь самым красивым из когда-либо виденных ею пейзажем. Пейзаж являл собой само совершенство — рай. Здесь не было места боли, лишь чистота и доброта.
Эйми парила над зелеными пастбищами, цветочными полянами, лесистыми холмами, мерцающим синим озером. Эту пасторальную картину окружали горы, покрытые сверкающим снегом. И все это утопало в золотом солнце.
Над лугами парили и другие души. Эйми дано было понять, что это души и стариков, и молодых. И тут она увидела его. Отца. У нее перехватило дыхание. Она знала, что это он. Несмотря на его бестелесность — он, подобно ей, был в ипостаси чистого духа, — Эйми ощутила исходившую от него особую любовь, которую помнила с детства.
В это мгновение она увидела, как к душе отца подлетела душа матери. То был сияющий, безмятежный образ, не имеющий ничего общего с покалеченным человеческим телом, которое Эйми видела в последний раз в разбитой машине. Родители, соединившись, приблизились к ней и начали разговор. Хотя слова, как таковые, и не произносились, Эйми все понимала. Они сказали ей о том, как любят ее. Сказали, что ждут ее возвращения, но только после того, как она на некоторое время отправится обратно. «Еще рано, — говорила мать, — пришел мой черед, но не твой, Эйми». Любовь родителей окутывала ее, и Эйми ничего не боялась, она была счастлива.
