Эми Фетцер - Спорить с судьбой бесполезно
— Это тебе, — только и сказал он.
Келли схватила пакет и заглянула внутрь.
— Но ты же был занят все утро! Как ты их нашел? Гейб уклончиво пожал плечами, но ее довольное лицо доставило ему несказанное удовольствие.
Келли крепко прижала к себе пакет, в котором были персики и кокосовые орехи. Этот подарок был дороже бриллиантов! То, что он вспомнил и нашел их, сказало ей больше, чем слова. Она наклонилась, прижав пакет к груди, схватила Гейба за руку, притянула к себе и поцеловала в щеку.
— Спасибо, Габриэль! — Келли глубоко вздохнула и закрыла глаза. Радость, которую выражало ее лицо, щемила ему сердце. Она не продлится долго. Он не заслужил того, чтобы Келли разделила с ним постель, как он мечтал с того момента, как впервые увидел ее. И она никогда не согласится прожить с ним всю жизнь. Он ненавидел себя за одно то, что смел загадывать дальше сегодняшнего дня.
— Сукин сын!
— Что? — спросила Келли. Они как раз въехали на дорожку, что вела к дому. — Ворота открыты! — воскликнула она с беспокойством.
— Я вижу.
Машина проехала по дорожке. Гейб снова выругался.
Глава 9
Гейб резко затормозил и выскочил из машины, прежде чем Келли поняла, что произошло.
Загон был пуст. Исчезли и кобыла, и жеребенок. Кто-то выпустил их, но не было ни следов от колес, ни следов взлома.
— Кто мог это сделать?
— У меня есть несколько кандидатур, — пробормотал Гейб, метнувшись в конюшню, чтобы проверить, на месте ли другие лошади. К счастью, их не тронули.
Проклятье! Дейв Рубек решит, что он продал и его лошадь, и жеребенка! Черт, он должен был официально заключить сделку, чтобы получить жеребенка! Пусть кобыла не самых чистых кровей, но ее спарили с чистокровным жеребцом. Гейб видел в этой сделке единственный для себя шанс получить хоть какую-то прибыль. Бормоча ругательства, он вывел коня из стойла. Когда подошла Келли, он уже седлал его.
— Мне очень жаль!
Гейб выронил седло, подошел к ней и обнял за плечи. По ее щеке катилась слеза.
— Черт возьми, Келли, только не плачь! — Ему было легче лишиться ранчо, чем видеть ее слезы.
— Это я виновата! — Она сжимала в кулаке пакет с персиками и кокосами.
— Почему?
— Если бы я не предложила остаться в городе, тебе бы не пришлось вести меня в ресторан. Мы могли бы вернуться раньше, и ничего бы не случилось!
— Ты тут ни при чем!
Она пожала плечами, и Гейбу показалось, что она ему не поверила.
— Ты собираешься искать их?
— Они не могли уйти слишком далеко. Она кивнула и отвернулась. Он снова принялся седлать коня.
— Надо обратиться в полицию, — сказала Келли.
— Нет!
— Гейб, ведь кто-то сделал это, сделал нарочно!
— Я знаю.
— Почему? Хотя ты говорил мне, что у тебя есть враги…
Нет, подумал он, это твои враги! Тот, кто это сделал, знал, что он пойдет искать кобылу и жеребенка и не оставит Келли одну. А вот ее чемодан и дневник останутся на ранчо.
— Только никому не звони, — предупредил он. Не в состоянии смотреть ей в глаза, Гейб отвернулся и подтянул седло.
Хорошо, храни свои проклятые секреты, думала Келли, выходя из конюшни.
— Только не заходи пока в дом, — крикнула он ей вслед, но, не дождавшись ответа, повернулся, выругался и поспешил за ней. Он позвал ее один, два раза, затем крикнул громче.
— Ну, Гриффин, в чем дело? — Келли появилась в дверях, заправляя кофточку в черные джинсы. Гейб оглядел дом. Все было на месте.
— Я испугался, что тот, кто выпустил жеребенка, может быть здесь!
Суровое выражение на лице Келли сменилось нежной улыбкой. Несмотря на всю свою грубость и неотесанность, Гейб Гриффин был неотразим. И он о ней заботился. Гораздо больше, чем пытался показать.
— Не такой уж ты несгибаемый, Габриэль! И я, знаешь ли, могу постоять за себя! Гейб слегка усмехнулся.
— Да ты что!
Она пожала плечами и вернулась в свою комнату за пиджаком.
— Есть какие-нибудь признаки того, что кто-то побывал в твоей комнате?
— Нет. — «Зачем?» — подумала она. Никто ведь не знает, что она здесь. — У меня нет ничего, что можно украсть. — Она легкой походкой прошла мимо него к двери. — Разве что несколько пар кружевных трусиков, — усмехнулась она. Гейб поймал ее за руку.
— Эта книжка или дневник… Лучше запри ее в машине!
— Уже заперла!
Он кивнул, подумав, что теперь отыскать ее будет еще труднее, потому что потребуется отключить сигнализацию в машине.
— Ты когда-нибудь ездила верхом?
— Да, — произнесла она слишком поспешно, вынимая из холодильника хлеб и холодное мясо.
Она не собиралась оставаться дома, как, впрочем, и признаваться, что никогда не сидела на настоящей лошади. Только на пони. На карнавале. Похоже, она единственная жительница Техаса, которая не умеет ездить верхом. Но что в этом может быть сложного?
— У нас нет на это времени! — Гейб кивнул на сандвичи.
— Седлай коня, ковбой! — Келли улыбнулась. — Если я не буду готова к назначенному времени, можешь отправляться без меня!
Гейб не собирался выпускать ее из своего поля зрения и отправился седлать коня для нее.
Келли схватила холщовый мешок, в котором еще оставалось несколько яблок, сунула туда сандвичи и добавила фруктов. Когда Гейб вывел лошадей из конюшни, она была почти готова. Не показывая своего страха, Келли привязала мешок к передней луке седла и, собрав все свое мужество, забралась в седло. Гейб проделал то же самое, и они отправились в путь.
Келли ехала за ним и только через добрых два часа поняла, что, если приподниматься в стременах, можно не отбить себе копчик. Она страстно молилась, чтобы они как можно скорее нашли лошадей. Гейб окликнул ее:
— У тебя все в порядке?
— Конечно, конечно, — рассеянно ответила она. — Молюсь.
Он придержал свою лошадь, поравнялся с ней.
— Как хорошая девочка, да? Она усмехнулась.
— Я вышла из-под опеки монахинь, когда мне исполнилось семнадцать. С тех пор многое произошло.
— Например?
— Кроме этого утра? — (Он засмеялся.) — Вряд ли тебе будет это интересно.
— Я бы не спрашивал тебя, Кел.
Она посмотрела на него. Лицо его было, как всегда, бесстрастно, но во взгляде она прочла любопытство. Похоже, ему не хотелось признаваться в том, что он хочет узнать.
— Когда мне было года два, мама посадила меня на ступеньки приюта, оставила бумажный мешок с одеждой и записку, приколотую к моей кофточке, и велела сидеть на месте. И я всю ночь сидела и мерзла, пока сестры не открыли ворота.
— И ты не кричала? Никого не звала?
— А зачем? Мне хотелось быть с мамой, а она уехала под рев своего стерео.
У Гейба сжалось сердце, когда он представил себе брошенную маленькую девочку. Трудно было поверить, что та девочка и женщина рядом с ним — один человек.
