Анхела Бесерра - Любовь-нелюбовь
Мартин между тем никак не мог решить, продолжать ему встречаться с Эстрельей или попытаться наладить семейную жизнь с Фьяммой. Каждый день он снимал телефонную трубку, но перед тем, как набрать последнюю цифру номера, который мог вернуть ему любимую, вспоминал о том, что не может ничего ей предложить, кроме той ужасной ночи, и снова клал трубку. И чем больше дней проходило, тем труднее ему было исправить последствия своего трусливого бегства. Он с головой ушел в работу, не пропускал ни одной встречи или совещания, писал одну за другой блестящие острые статьи, выплескивая в них всю накопившуюся злость и недовольство. Он стал бояться тишины — в тишине ему сразу вспоминалась Эстрелья, его снова начинали терзать угрызения совести и мучить сомнения. Он изменил привычный маршрут и ходил теперь на работу другой дорогой, проходившей далеко от парка Вздохов, где они с Эстрельей познакомились.
Мартин наивно полагал, что изменение маршрута изменит и его желания и он захочет вернуться к Фьямме. Но запреты, которые он сам для себя вводил, лишь усиливали любовь. Напрасно пытался он повернуть стрелку своего любовного компаса — та упрямо возвращалась в исходное положение.
Они с Фьяммой решили совершить короткое — всего пять дней — путешествие. Провести выходные на острове Бура — идиллическом островке, где они когда-то вместе любовались прекрасными огненными закатами, яркими и жаркими. На этих живописных берегах, где нагромождения скал напоминали драконов, выплевывающих пенные волны и пропускающих солнечные лучи через самые причудливые отверстия, даже у совершенно чужих людей сердца могли забиться в унисон.
Для Мартина это был шанс разобраться в своих чувствах, для Фьяммы, которая ничего не знала о его терзаниях, — просто еще одна отдушина, возможность забыть о работе, почитать в прохладной тени одну из книг, что годами дремлют на полках, дожидаясь часа, когда их наконец выберут и они смогут так много рас-сказать глазам, жаждущим узнать.
Ветер в те дни уже начал набирать силу, срывая с деревьев листья и фрукты, но Фьямму и Мартина это не остановило. Они уехали, не сказав никому ни слова. В порту их провожал неумолчный гомон чаек и попугаев, крики торговок, предлагающих все на свете фрукты, чемоданы, лодки, катера и шхуны, продавцы кайманов, мармелада из гуайявы, блинчиков и сэндвичей и ждало выкрашенное зеленой краской небольшое деревянное суденышко с поднятым на мачте трехцветным флагом и свисающими с кормы огромными гроздьями спелых бананов. Высоченные негры с улыбками от уха до уха приветствовали их на борту. Пахло селитрой и рыбой — они наняли для путешествия рыбацкую шхуну: не хотели туристических стереотипов. С собой у них был маленький чемоданчик с книгами Фьяммы и чистой тетрадью, которую Мартин собирался заполнить заметками и стихами. Вечером накануне путешествия он долго размышлял и, как ему казалось, освободился от старых воспоминаний, чтобы заменить их новыми. Он поднимался на чердак, чтобы еще и еще раз пролистать альбомы, где они с Фьяммой улыбались с фотографий тех времен, когда были молоды и влюблены. Как они были счастливы тогда! Мартин долго смотрел на большую фотографию, на которой Фьямма смеялась взахлеб. Провел пальцем по глянцевой бумаге. Дойдя до губ Фьяммы, остановился. Он очень любил эту улыбку. Когда он целовал ее, то ласкал не столько губы, сколько зубы. Он любил проводить по ним языком. Фьямма это знала и, когда была счастлива, дарила Мартину улыбки вместо слов. Как давно все это было! Остались только фотографии — немые свидетели былой любви, доказательства того, что Мартин с Фьяммой когда-то жили.
Он перечитал стихи, которые посвящал когда-то Фьямме. Если бы не эти стихи, Мартин и не вспомнил бы, какую любовь ему довелось пережить. Он нашел пожелтевший томик "Пророка" Халиля Джибрана[5] — первый подарок, который ему сделала Фьямма. Листая ее, он увидел множество заметок, сделанных на полях рукой Фьяммы. В них с трогательной наивностью юности раскрывалась ее душа. Нашел он и зачитанного, уже без обложки, "Маленького принца" Сент- Экзюпери. Эту книгу он читал тайком от отца. Ему было тогда уже двадцать лет, но книга заставила его снова почувствовать себя ребенком. Мартин просидел на чердаке очень долго и только когда счел, что достаточно глубоко пережил прошлое, спустился и начал укладывать чемодан.
Они поднялись на шхуну и вышли в открытое море в поисках другого берега, где надеялись найти счастье, потерянное на этом берегу.
Они стояли на палубе, подставив лицо ветру. Гармендия удалялась. Башня с часами стала совсем крохотной, а потом вовсе растворилась в пейзаже. На полпути к острову они встретили рыбаков с сетями, полными летучих рыб.
И вдруг небо потемнело. Тучи закрыли солнце. Волны колотились о борт, как сердце в груди Мартина. Одна волна едва не разнесла шхуну в щепки. Причиной волнения на море стал огромный косяк летучих рыб и рыб-молотов. Наконец шхуна миновала его — почти перелетела по плавникам летучих рыб, которые подняли ее на несколько сантиметров на водой и вновь опустили, лишь когда до острова оставалось совсем немного. Остров был безлюден: все его обитатели отправились на Карнавал Мертвых, который праздновался в эти дни. Чтобы достичь своей цели, им пришлось переправляться с одного крохотного островка на другой.
Путешественники распаковали вещи в желтом бунгало — том самом, в котором всегда останавливались прежде. Местные служащие знали их и доверили обустраиваться самим.
Море в тот день не располагало к тому, чтобы купаться или загорать. Гремел гром, и тучи грозили пролиться ливнем в любую минуту. Мартин с Фьяммой остались в номере, каждый наедине со своими мыслями. Когда они попробовали поговорить, дело кончилось жарким спором, в котором ни один не хотел уступить. Чем настойчивее каждый пытался доказать свою правоту, тем больше они запутывались. Они не могли прийти к согласию даже по поводу бокалов, в которых им подали сок по приезде (слишком широкий, слишком высокий, недостаточно сахара...). Они спорили, достаточно ли одежды взяли, не забыли ли зубные щетки... Не могли договориться о том, кто будет распаковывать и расставлять книги. Каждая ничтожная мелочь становилась поводом едва ли не для ссоры. Припомнили друг другу даже старые обиды тех времен, когда они только-только поженились: Мартин снова принялся критиковать всех десятерых сестер Фьяммы, а она высказала все, что думает о его отце. В конце концов силы у обоих иссякли, и воцарилось глухое молчание, которое, казалось, будет длиться вечно. Мартин раскрыл привезенную им чистую тетрадь, Фьямма спряталась за толстую книгу, содержащую классификацию психопатологий, открытых в конце двадцатого века.
