Неонилла Самухина - Когда любить нельзя…
– Ну, ну, вот только плакать не надо, – попросил отец Кирилл, успокаивающе поглаживая ее по голове. – Лучше расскажи мне, что у тебя произошло.
Не отрывая лица от его плеча, Мария, все еще всхлипывая, стала рассказывать ему о своей жизни, Геннадии, злополучной полусвадьбе с последующим расторжением брака, о том страхе и неверии, которые с тех пор поселились в ее душе.
Отец Кирилл молча слушал ее, не перебивая, лишь изредка сжимал ее вздрагивающие плечи, когда в ее голосе особенно прорывалось волнение.
– Я даже на какое-то время потеряла смысл жизни. Мне кажется, если у меня все не залаживается, то это потому, что я какая-то ущербная, непутевая.
– Ну уж и непутевая! – не выдержав, перебил ее отец Кирилл. По голосу было слышно, что он улыбается. – Выпало тебе на долю одно испытание, так это же не конец света!
– Да если со мной такое произойдет еще раз – я не выживу! – воскликнула Мария.
– Выживешь, Машенька, и не такое люди переносят… Я не говорю, что это легко, но ты сможешь это преодолеть. Ты сильная, я это вижу, только тебе нужно поверить в свои силы.
– Поверить в свои силы или поверить в Божью помощь?
– Мудрые люди не зря говорят: «На Бога надейся, но сам не плошай», – усмехнулся отец Кирилл. – Бог дал тебе всё: жизнь через твоих родителей, твои дарования, этот мир. Тебе лишь нужно научиться жить в этом мире, с благодарностью пользуясь тем, что дал тебе Господь.
– Ну почему у меня не может быть, как у всех нормальных людей: семья, дети?… – с горечью воскликнула Мария.
– Все еще будет… – улыбнулся отец Кирилл. – Это только со стороны, Машенька, кажется, что у тебя все плохо, а у остальных все прекрасно. У этих «нормальных людей», как ты их называешь, уйма своих бед и горестей, и не позавидуешь. Я, порой, такого наслушаюсь, что просто оторопь берет! В каждой избушке свои погремушки, Машенька. Только духом падать нельзя. Уныние – грех великий, низводящий человека до уровня камня лежачего. А человек, действительно, создан по образу и подобию Божию, как сказал, пусть и ёрничая по этому поводу, наш гость, а это значит, что мы должны перенять от Него стремление к действию, к творчеству. Ведь под лежачий камень вода не течет! Но и клин клином вышибать тоже с умом нужно. Ну не тем человеком оказался твой Геннадий, так это не означает, что ты должна заткнуть эту брешь первым попавшимся человеком. Всё еще придет к тебе. Нужно только жить и смиренно ждать своего «чоловика», как говорят на Украине. И его обязательно пошлет тебе Господь, ведь браки совершаются на небесах. А без любви и уважения создавать семью и рождать детей нельзя! Тебе же не просто галочку о наличии нужно поставить: семья – есть, дети – есть. Это же твоя жизнь…
– Мне кажется, у меня уже ничего хорошего не будет, – обреченно понурившись, сказала Мария. – Геннадию я была нужна только из карьерных соображений, а не сама по себе. Вот и вы меня отвергли…
Отец Кирилл вздохнул.
– Не отвергаю я тебя, Машенька. Но я не тот человек, с которым ты могла бы связать свою жизнь. Мой удел теперь только в служении Господу, в моих детях и пастве… Я уже говорил тебе, что второбрачие для священника недопустимо.
– Но ведь это не так! – вскинула голову Мария, стараясь рассмотреть выражение лица отца Кирилла в темноте. – Я помню, вы мне об этом уже говорили. Но я потом специально спрашивала, и мне сказали, что во втором томе «Настольной книги священнослужителя» Булгакова говорится, что священнику, оставшемуся вдовым с двумя малыми детьми с разрешения епископа может быть позволен второй брак. И даже добавлено, что, если свой епископ не решит этого вопроса, то дозволяется обращаться выше, вплоть до самого патриарха. Правда, жениться он должен только на вдовице с детьми… Хотя сейчас, как я выяснила, среди священников много второбрачных, и даже не вдовцы, а просто разведенные.
Отец Кирилл молчал.
– Отец Кирилл, ну что же вы молчите? – окликнула его Мария.
– Хорошо, Машенька, – изменившимся голосом сказал отец Кирилл. – Я расскажу тебе, как мы жили с матушкой. Может, тогда ты сможешь понять, почему я не хочу ничего предпринимать и не мыслю замены для моей супруги. Ее никто никогда не сможет мне заменить. Она была удивительной женщиной.
Мария невольно отпрянула и посмотрела на отца Кирилла, чувствуя, как его признание отзывается в сердце тянущей болью. Но, вслушиваясь в его тихий голос, повествующий о его семейной жизни, она постепенно освободилась от этой боли, проникаясь сочувствием к отцу Кириллу, который, действительно, перенес большую потерю, лишившую его любимой женщины, жены и матери Олесика и Ильи.
Прильнув опять к плечу отца Кирилла, Мария слушала и тихо плакала по той, которую никогда не видела, чувствуя к ней любовь и уважение, передававшиеся ей от печального голоса отца Кирилла. А он еще долго рассказывал ей о том, как перенес свое горе, и как нужно терпеливо жить дальше и принимать все, что посылает нам Господь, ведь все свершается по воле Его.
«Может быть, и это случилось, чтобы мы встретились с отцом Кириллом?» – мелькнула у нее в голове кощунственная мысль, заставив ее сразу поёжиться от охватившего раскаяния.
Последнее, что она почувствовала перед тем, как провалиться в неожиданно подступивший к ней сон, это то, что голова ее, затуманенная слезами, стала вдруг совсем тяжелой и, соскользнув с плеча отца Кирилла, опустилась ему на грудь.
Долго еще отец Кирилл сидел в темноте, обнимая спящую Марию за плечи и тихонько поглаживая ее волнистые волосы. Глубокая складка пролегла у него меж бровями. И дело было не только в нелегких воспоминаниях. Перед нелегким выбором встала душа его… Себе-то он мог признаться, что давно запала ему в сердце эта девушка. С первой их встречи запала. Ее нежный облик, хранящийся в памяти, чистые до наивности письма не давали ему ее забыть. А это ее имя-знак, словно говорящий, что, забрав у него одну близкую женщину, прислали другую ему в утешение…
Перед поездкой в Санкт-Петербург он старался убедить себя, что едет туда только по своим учебным делам, но в глубине души понимал, что эта поездка так волнует его именно из-за того, что в этом городе живет Мария. Понимал, и пытался себя удержать. Поэтому и не сообщил ей о своем приезде, до последнего намереваясь воздержаться от встречи. Но продержался только день, и в первый же вечер позвонил ей домой.
Поначалу даже обрадовавшись, когда ее телефон не ответил, потом он стал дозваниваться к ней уже с каким-то упорством, впадая в отчаяние от мысли, что не увидит ее. Когда он поймал себя на этом, ему стало стыдно. Собственно говоря, зачем он это делает, ведь из этого ничего хорошего не получится! Его путь уже избран, ее – еще определяется… Да и она не давала ему никакого повода надеяться от нее на что-то большее, чем обычное дружеское общение. Но он решил, что ему все-таки нужно с ней увидеться, чтобы убедиться, что она в порядке, ведь летом у нее были какие-то проблемы, о которых она так ничего не сказала и не написала. А возможно он все-таки надеялся, что эта встреча покажет ему, что он нужен Марии только как пастырь, друг, которому можно поведать о своих горестях или удачах, но не как мужчина. И тогда он найдет в себе силы поставить заслон мыслям о ней, как о желанной женщине.
