Галина Врублевская - Вальс одиноких
– Я кажусь тебе слишком старым и неприглядным, Веточка? – Начальник уцепился за ее неловкое высказывание и изобразил вселенскую грусть. Его дряблые щеки совсем опустились.
Иветта не ответила. Она почувствовала себя виноватой, и тотчас ее внутренний щит оказался пробитым. Сквозь пробоину в ее душу вползали боль и разочарование пожилого начальника, вытесняя недавнее раздражение. Неожиданная мысль пришли ей в голову. Возможно, Бузыкин хочет ей помочь без всяких задних мыслей. Каждый человек способен на сопереживание! Она подумала, что никогда не общалась с начальником вне стен фабрики и ее представление о нем сродни взгляду только на фасад здания. А ведь существуют и боковые стены, двор… Внезапно чувство любопытства и азарта загорелось в ней и упало на другую чашу весов, перевесив ощущение сумятицы, вызванное вестью об измене мужа. Иветта улыбнулась и задала опасный вопрос:
– И какое же место для встречи вы наметили, Георгий Андронович?
– Сейчас замечательные весенние денечки. Вы знаете, я живу в этом районе и часто возвращаюсь домой пешочком. В сторону, противоположную той, куда движется фабричный поток. Я заметил, что известная нам пара выбирает этот маршрут, чтобы избежать нежелательных встреч. Предлагаю вам, Веточка, составить мне сегодня компанию.
Апрель в этом году выдался теплым и мягким. Снег уже почти сошел, лишь кое-где на обочинах сохранились припорошенные сажей ледяные глыбы. Но и они уже пришли в движение: под ноги прохожим струились ручейки талой воды. И главное, удлинился световой день. После работы еще можно было застать низкие, скользящие вдоль земли солнечные лучи. Иветта и Георгий Андронович вышли из проходной и отделились от потока рабочих, который широкой рекой перетекал к станции метро. На просторном тротуаре Московского проспекта Бузыкин властно взял спутницу под руку. Издали он казался Иветте ниже, но выяснилось, что они одного роста – это при том, что она была в новых сапожках на высоких каблуках. Бузыкин поддерживал ее локоть умело и даже как-то изящно. «Зачем я это позволяю? – подумала Иветта. – Неужели действительно хочу, чтобы Валентин увидел меня с начальником?» Иветта вспомнила рассказ шефа о деяниях мужа и поняла, что ревность все-таки кольнула ее.
Сейчас Георгий Андронович говорил о посторонних вещах, и Иветта была благодарна, что он не возвращался к щекотливой теме.
– Прекрасно пробуждение природы, Веточка. Как поется в песне: «И даже пень в апрельский день березкой снова стать мечтает». Увы, я и есть тот самый пень, который никак не может смириться со старостью, с близким распадом. Послушайте, Иветта Николаевна, что сказал великий русский поэт Брюсов об этой поре:
О чем-то странном и высоком,
Как приближение весны…
В душе, с приветом и упреком,
Встают отвергнутые сны.
Бреду в молчанье одиноком.
Иветта выслушала стихотворение в странном оцепенении. Бузыкин косвенно жаловался на собственное одиночество, но как эти строки созвучны состоянию самой Иветты! Привычная ирония по отношению к начальнику сменилась сочувствием.
Бузыкин шел некоторое время молча. Потом остановился на перекрестке у лотка с мороженым, купил себе и спутнице по сливочному стаканчику: как будто вопреки весенней откровенности хотел вернуться в надежную зиму! Иветта слизывала сладкие капли, думая, как странно устроена жизнь. Как много людей тебя окружает, и какие все одинокие.
– Как ваша жена, Георгий Андронович? Поправляется?
На болезнь жены начальник жаловался неделю назад.
– Спасибо, Иветта. Из больницы ее выписали. Операция прошла успешно, но впереди сплошная неопределенность. Одни после мастоэктомии десятилетия живут, другие через год сгорают. Все зависит от стадии. Ах, Веточка, все мы под богом ходим. К тому же жена переживает по поводу эстетического момента, стесняется своей фигуры.
– Я слышала, теперь делают неплохие протезы?
– Увы, протезы могут обмануть посторонних людей. Ее же волнует мое отношение.
Иветту слегка шокировали откровения начальника, но последние слова заставили продолжить разговор:
– Но оно ведь не изменилось?
Бузыкин высвободил руку, достал платок, высморкался. Затем, значительно кивая, подтвердил:
– Да-да. Разумеется. Я по-прежнему люблю жену. Но моя любовь давно, еще до операции, трансформировалась. Она дорога мне как мать моего ребенка, как близкая родственница, но как женщина – давно перестала меня волновать.
Иветта смутилась. Неужели этого старика еще волнуют женщины?
Мороженое было съедено на подходах к дальней станции метро. Знакомые на маршруте так и не обозначились, хотя Иветта настороженно оглядывала каждую пару. Сомнение закралось в ее голову: уж не выдумал ли Бузыкин всю эту историю с ее мужем? С него станется. У входа в метро Иветта распрощалась с начальником, спустилась по эскалатору и вошла в поезд. Основной поток пассажиров уже схлынул, и Иветта смогла сесть: новые сапоги нестерпимо жали.
Иветтой снова завладели мысли о возможных встречах Валентина с другой женщиной. Говорят, что ревность – спутница любви. Что-то здесь не так. В обоюдной любви места ревности нет. Ревность – удел отвергнутых. И Валентин отверг Иветту именно сейчас, когда она полностью обратилась к дому, поставила точку на душевных треволнениях. Теплых, близких отношений с мужем не было давно, но он – отец ее детей. И она сделала свой выбор, следуя долгу жены и матери. Ей казалось, что и Валентин верен ей: столько лет вместе. Как же теперь себя вести? Сделать вид, что ничего не заметила? Попытаться прояснить ситуацию? Прижать его к стенке? Но тогда придется делать какой-то выбор, что-то решать, предпринимать. Нет, ультиматумов ставить нельзя!
За ужином Иветта внимательно вглядывалась в лицо мужа, пытаясь обнаружить скупо обрисованные начальником следы романа. Но лицо Валентина было типичным для зрелого мужчины: в меру оплывшее, но еще сохранившее черты мужественности и известной привлекательности. Никакая тайна не подсвечивала его изнутри. Супруги говорили о детях. Сейчас ребят за столом не было – почти взрослые! Раньше десяти домой не возвращаются. В этом году они оканчивали девятый класс, и следовало продумать, где завершать среднее образование. С Анечкой все было определено – она переходит в школу с математическим уклоном при Государственном университете. Варианты обучения Сергея более разнообразны, но рангом ниже. Оставаться в школе, доучиваться до аттестата возможности не было: учителя поставили вожделенные «посредственно» с условием, что он покинет школу. Одолеть конкурс в техникум Сергей тоже не смог бы. Оставались профессиональные училища. Вот на этом поле и разыгрывались фантазии родителей.
