Эми Плам - Умри за меня
Винсент коснулся моей руки, разрушая чары. Он морщил лоб, подбирая слова. Наконец он заговорил.
— Ты знаешь, что я такое, Кейт. Или, по крайней мере, ты знаешь основное.
Я кивнула, гадая, что же будет дальше.
— Дело в том, что… я хочу узнать тебя. Я чувствую к тебе то, чего у меня не было долгое, долгое время. Но, учитывая то, чем я занимаюсь, — он помолчал, — Это сложно.
Видя его мученическое выражение лица, я чувствовала, как прикасаюсь к нему, утешаю его, но вместо этого я использовала каждую унцию, из оставшихся, своего самообладания, чтобы усидеть на месте и держать язык за зубами. Он, очевидно, думал о том, что собирался сказать, и я не хотела его отвлекать от этого.
— Ты только что прошла через огромную потерю. И последнее, что я хотел бы сделать — сделать всё еще более болезненным для тебя, чем уже есть. Если бы я был обыкновенным парнем, живущий обычной жизнью, я бы даже не стал заговаривать с тобой об этом. Мы могли бы вместе тусоваться, понять куда это нас приведет, и, если бы это сработало, было бы здорово. Если нет, то каждый бы пошел своим путем.
— Но я не могу пойти на это с чистой совестью. Не с тобой. Я не могу позволить кому-то, кто, как я чувствую, мне глубоко не безразличен, начать это путешествие, не зная о последствиях. Зная, что я другой. Поэтому я понятия не имею, что всё это может значить, если зайдет дальше…
Он, казалось, был напуган своими словами и тем, что решил их вот так высказать.
— Я ненавижу даже то, что приходится говорить с тобой об этом. Всего слишком много и всё случилось слишком быстро.
Он на мгновение замолчал и посмотрел вниз на наши руки, которые разделяли всего несколько дюймов гальки.
— Кейт, я не могу удержаться от желания быть с тобой. Поэтому я всё это выкладываю перед тобой, чтобы ты всё взвесила и решила, что ты хочешь. Я хочу попытаться. И понять, что у нас выйдет. Но я могу уйти прямо сейчас, если ты дашь мне слово-то, что ты знаешь останется только при тебе. То, что дальше будет с нами, зависит от тебя. Тебе не обязательно решить всё прямо сейчас, но было бы неплохо знать как ты относишься к тому, что я сказал.
Я подобрала свои ноги, которые болтались на краю причала, и обняла их.
Я, молча раскачиваясь взад и вперед несколько минут и сделала то, что редко себе позволяла. Подумала о родителях. О своей матери. Она дразнила меня за импульсивность, но всегда говорила мне следовать за своим сердцем.
— У тебя добрая душа, — однажды сказала она, — Я бы не сказала такого Джорджии, и Бога ради не говори ей этого. Но у неё нет такой интуиции, как у тебя. Такой способности видеть вещи такими, какие они есть. Я не хочу, чтобы ты боялась пройти мимо тех вещей, которые действительно хочешь от жизни. Потому, я думаю, ты хочешь правильные вещи.
Если бы она могла бы только видеть то, чего я хотела сейчас, она взяла бы свои слова обратно.
Переведя взгляд от проходящих мимо судов на Винсента, сидевшего неподвижно рядом со мной. Я изучала его профиль, пока он смотрел на воду, погруженный в свои мысли. Это даже не выбор. Какого я пытаюсь обмануть? Я приняла решение еще в первый раз, когда увидела его, и неважно, в чём мой разум пытался убедить меня с тех пор.
Я наклонилась к нему. Дотронувшись до него, я обхватила своими пальцами его руку, проведя ими по его теплой кожи. Он повернул голову и посмотрел на меня с такой тоской, что у меня ёкнуло сердце. Я слегка коснулась своими губами бронзовой поверхности его щеки и собрала все силы для того, чтобы сказать слова, которые, я знала, должна была сказать.
— Винсент, я не могу. Я не могу сказать да.
В его глазах читалась боль, даже отчаяние, но не удивление. Мой ответ был таким, какой он ожидал.
— Но я и не говорю нет, — продолжила я, и заметно расслабился, — Мне нужно кое-что сделать, если мы собираемся видеться друг с другом.
Он издал низкий, сексуальный смех.
— Значит, ты выдвигаешь требования, не так ли? Ну, что ж давай их выслушаем.
— Я хочу неограниченный доступ.
— Звучит интересно. К чему именно?
— К информации. Я не могу с тобой встречаться, если не понимаю, с чем имею дело.
— Ты хочешь знать всё прямо сейчас?
— Нет, но я не хочу думать, что ты что-то еще от меня скрываешь.
— Справедливо, пока это распространяется в обоих направлениях.
Легкая улыбка приподняла уголки его совершенно вылепленных губ. Я отвела взгляд прежде, чем растеряла всю свою храбрость.
— Мне нужно знать, когда я не буду тебя видеть какое-то время. Когда у тебя этот «смертельный сон». Чтобы я не волновалась, что ты не убежал из-за моей «смертности» или моих бесконечных расспросов.
— Согласен. Всё довольно легко планировать, когда всё идёт нормально. Но, если что-то случится… из ряда вон…
— Что, например?
— Ты помнишь, что говорил, как мы остаемся молодыми?
— О, верно.
Перед моим взором предстала ужасная картина, в которой Жюль бросается под поезд.
— Ты имеешь в виду, когда вы спасаете кого-то.
— Тогда, я уверен, что ты получишь весточку от меня через кого-нибудь из моих близких.
Я вспомнила, как он произнес слово, которое уже употреблял раньше.
— Почему ты говоришь «близкий»? — Потому что мы так называем друг друга, — Звучит, как будто мы в средневековье, ну ладно, — сказала я скептически.
— Что-нибудь еще? — спросил он, с каждой секундой всё больше походившего на школьника в ожидании, что он вот-вот понесёт своё наказание.
— Да. Это не должно произойти прямо сейчас, но… но тебе придется познакомиться с моей семьёй.
Меня изумило, что Винсент рассмеялся с удовольствием и облегчением. Наклонившись, он обнял меня и сказал,
— Кейт, я знал, что ты старомодная девушка. Девушка всего моего сердца.
Я позволила себе на несколько секунд раствориться в его объятиях, а затем отстранилась и приняла наиболее серьезный вид, какой только могла изобразить.
— Винсент, я ничего не обещаю. Только следующее свидание.
Вдруг я почувствовала себя прежней — меня до бруклинской аварии — наблюдавшей снаружи за новой мной, той, которая еще год назад не могла представить, что можно так мгновенно повзрослеть. За мной, которая, пострадала в этой трагедии. Я удивлялась самой себе, как сидя рядом с таким, захватывающим дух, парнем, я говорила с ним, так предусмотрительно. Как же я превратилась так быстро в такого уравновешенного человека? Как я могла сидеть там, стоически, устанавливая, условия для того, чего хотела больше всего на свете?
Самосохранение. Мне на ум пришло это слово, и я знала, что поступаю правильно. Всё моё существо было разодрано в клочья, когда я потеряла родителей. И я не хотела влюбляться в Винсента, рискуя также потерять его. В глубине души я знала, что едва выжила, поле того, как не стало родителей. Я другого раза я могу не пережить.
