Сара Крейвен - И пусть воссияет солнце
— Если твой отец был так влюблен в мою мать, так бесконечно предан ей, почему не получил развода и не женился на ней?
— Он пытался. Но хотя моя мать и не утруждала себя заботами об отце, ей нравились деньги и положение в обществе. Если бы она стала бывшей женой, ее статус изменился бы, и она это понимала. Поэтому она устраивала истерики — грозилась покончить с собой. Один раз даже попыталась, правда, кажется, не совсем всерьез; но отец не мог рисковать репутацией. Короче, ситуация была ужасная, и это плохо отразилось на твоей матери. Она разрывалась между любовью к отцу и растущими проблемами, вызванными этой связью. И хотя она готова была жить с ним в качестве его любовницы, не было гарантии, что моя мать оставит их в покое.
В конце концов твоя мать уехала. Она вернулась в Англию и заставила отца поклясться, что он не поедет за ней.
— Даже при том, что ждала от него ребенка? — возмутилась Зоя. — И он отпустил ее?
— Никто из них не знал, что она беременна, — тихо пояснил Андреас. — И он не бросил ее, Зоя, он постоянно писал ей, умоляя вернуться, стал строить для нее дом, как залог их будущей жизни. А когда Джина написала, что ждет ребенка — плод их любви, — он был на седьмом небе от счастья. Отец тут же написал, умоляя ее приехать к нему, послал билет на самолет, деньги. Но все было возвращено неиспользованным, и связь прервалась.
Зоя ахнула.
— И он это допустил?
Он работал на износ — пытался компенсировать потерю любимой женщины. Это был удар, которого он не ожидал, и в результате с ним случился нервный срыв. Он проболел несколько месяцев, а когда поправился, первым делом написал ей, умоляя передумать. Но все его письма возвращались нераспечатанными, твоя мать переехала и не оставила нового адреса. Она словно растворилась без следа, а когда в конце концов он отыскал ее, она была уже замужем, и отец с болью узнал, что она назвала свою дочь Зоей — именем, которое он, как когда-то говорил ей, выбрал бы, если б у него была дочь. — Андреас вздохнул. — И все равно отец отправил ей последнее письмо, где написал, что по-прежнему любит ее и будет ждать всегда. — Он откинулся на спинку кресла, усталый и осунувшийся. — И мне, Зоя mou, пришлось сказать ему, больному человеку, что надежды больше нет, Джина умерла.
— И что он ответил?
— Сначала ничего. Потом сказал, что скорбел по ней с того дня, когда она ушла от него. Но что она оставила ему… тебя. И ты пришла, чтобы найти его.
— Мама ни разу не упоминала его имени, — печально проговорила она. — Была только… картина. Картина, изображавшая дом, который она никогда не видела. Как она это сделала?
— Отец посылал ей множество рисунков и фотографий. Воображение, должно быть, дополнило остальное. — Андреас горько вздохнул. — Возможно, она тоже так и не смогла до конца отказаться от своей мечты.
— Вдобавок ко всему они разрушили и наши мечты, — тихо проговорила Зоя.
— Ты знала, что отец подарил Джине дом. Почему не рассказала мне?
— Я собиралась — в то утро, когда мы должны были встретиться на вилле. Собиралась вернуть бумаги и сказать тебе, что мне ничего не нужно и что мы должны похоронить прошлое. — Она горько усмехнулась. — О боже, какая дьявольская, трагическая шутка! — Она помолчала. — Ты знал обо мне?
Нет, понятия не имел о твоем существовании. Отец всегда сердился, когда я пытался поговорить с ним о вилле «Даная». Он отказался даже назвать мне национальность своей возлюбленной, не говоря уж об имени. А мама всегда называла ее только «иностранка». Ни о каком ребенке никогда не упоминалось. Потом, в то утро в Афинах, отец излил мне всю душу, ничего не утаивая. Телефонный звонок Ставроса встревожил его, и он понял, что должен срочно положить конец нашим отношениям. Но даже тогда я ему не поверил. Да простит меня Бог, я подумал, что это уловка, чтобы подтолкнуть меня к другому браку. Ему пришлось показать мне фотографии твоей матери, даже последнее ее письмо, прежде чем я смог принять… правду.
— Мама должна была рассказать мне, — оцепенело проговорила Зоя. — Почему она молчала все эти годы?
— Возможно, тоже хотела забыть о прошлом, хотела, чтобы ты продолжала верить в свою счастливую семью.
— Да. — Девушка обхватила себя руками. — Ох, ну зачем я сюда приехала? Ты ведь знал, что я что-то скрываю…
— Да, — мягко произнес Андреас. — Но я убедил себя, что это просто часть любовной игры, в которую мы начали играть. И что скоро у нас не будет секретов друг от друга. И теперь, да поможет нам Бог, это правда.
— Твой отец был женатым человеком, — сказала девушка с горечью, — он не имел права влюбляться в нее.
— Не думаю, что у него был выбор, Зоя mou. Не больше, чем у меня, когда я смотрел, как ты спускаешься навстречу мне но ступенькам, и все, о чем я мог думать, было: «Вот она наконец».
Девушка наклонила голову, и одинокая слезинка скатилась по щеке.
— Андреас… не надо.
— Полагаю, нам лучше больше не встречаться наедине. — Мужчина поднялся, взял из шкафа чемодан, потом посмотрел на Зою долгим взглядом. — Наверное, стоит благодарить Бога, что ни о чем большем нам не нужно жалеть.
— Один поцелуй, — в отчаянии проговорила она. — О, Андреас, Бог не накажет нас за тот единственный поцелуй.
Он остановился у двери и мрачно взглянул на нее.
— Ты так считаешь? — Резкая издевка в его голосе заставила ее сердце мучительно сжаться. — Я думаю, мы уже наказаны — сейчас и до конца наших дней.
Дверь тихо затворилась — Андреас ушел…
Зоя сидела, не в силах пошевелиться. Казалось, так прошла целая вечность, потом она услышала рев мощного мотора и поняла, что вертолет забирает его у нее.
Девушка упала лицом в подушку и затряслась от беззвучных рыданий.
Чуть позже пришла домоправительница и, тактично не замечая ее заплаканного лица, мягко уговорила перейти в комнату в другой части дома.
Девушку уже не удивило, что ее вещи были привезены из гостиницы и распакованы, а ее простенькая ночная рубашка разложена на роскошном атласном покрывале. Восхитительно пахнущая ванна готовилась для нее служанкой.
Зоя подошла к окну и, раздвинув шторы, уставилась в темноту. Если бы только существовало лекарство, лечащее разбитое сердце или стирающее память…
— Kyria Зоя, — услышала девушка голос доктора Ванополиса, — ваш отец беспокоится о вас.
— Он — сама доброта, — криво усмехнулась она.
— Он хочет, чтоб вы знали, — продолжил доктор с легким укором, — что не потревожит вас сегодня, но просит разрешения увидеться с вами утром, когда вы отдохнете и успокоитесь.
— Отдохну? — вызывающе повторила Зоя. — Успокоюсь? Скажите, доктор, у вас нет средства, отнимающего память?
