Жозефина Харт - Крах
— Отец! Они всего лишь объявили о помолвке. У родителей Анны могут быть на этот счет свои идеи. Родители невесты…
— О да, я знаю все это. Но с матерью Анны, живущей в Америке, я все же, думаю…
— У нас еще есть время обдумать все это, — примирительно сказала Ингрид. — А действительно, когда вы думаете устроить свадьбу? Наметили какую-нибудь дату?
— На самом деле еще нет, — ответила Анна.
— Так скоро, как только возможно, — почти перебил ее Мартин. — Мы предполагаем через три месяца, считая с сегодняшнего дня, если, конечно, все будет в порядке.
— Три месяца! Это не слишком долгий срок! — Ингрид уже планировала свадьбу.
— Но может быть, мы все-таки отпразднуем это событие тихо и скромно. Анна ненавидит большие свадьбы.
— В самом деле? — сказала Ингрид, пытаясь скрыть разочарование и досаду.
— Мы предпочитаем тихий семейный праздник…
— Семейный! Отец Небесный. Ты должна известить своих родителей, — продолжала Ингрид. — И хорошо бы нам встретиться с ними поскорей.
— Я позвоню им, как только смогу. — Анна взглянула на Эдварда.
— Конечно, конечно.
— Я собираюсь сделать традиционную вещь. Ну, ты знаешь, просить позволения и все прочее. Но Анна чувствует, что необходимости в этом не возникнет. Да, дед, но мы прервали твои именины.
— В самом деле, — грозно-шутливо произнес Эдвард. — И я еще не открывал своих подарков. Давайте прикончим пудинг и выпьем шампанского, а подарки ждут в гостиной. После этого счастливая пара сможет использовать мой кабинет для телефонных звонков.
Когда Анна проходила мимо меня, ее глаза поймали мой взгляд. Я с удовлетворением заметил, что она выглядела несколько печальной.
Я выпил мое виски и отметил, что шампанское добавило веселья в продолжавшуюся вечеринку. Виски довольно сильное зелье. Никто из мужчин обычно не мешает его с шампанским. После такого поражения для тебя нет выхода, сказал я себе. Нет ни гнева, ни ненависти. Только приятие и несущественная боль. Я доверился Анне. Она поверила мне. Если мы хотели «всего, всегда», это был наилучший путь. Ее путь.
Наблюдая радость других, я понимал, что никто не видит чужой боли, нет свидетелей тому, кто потерял рассудок или застигнут врасплох. Вокруг лишь обыкновенные люди. Все годы моего спокойного изгойства не подготовили меня к этому свирепому одиночеству, которое я испытал в тот день. Храня надежду, данную мне Анной, я безропотно наблюдал, как она отдаляется от меня. Невозможно позвать во всеуслышанье: «Помоги мне, помоги, я не могу так больше». — И я старался казаться общительным и веселым. Принимал благодарность Эдварда за наш подарок — Ингрид устроила фотосъемки на воздухе — и слушал, как подкатывает к горлу и падает сердце от вопросов и ответов о будущей свадьбе моего сына. Попавшись в капкан, я знал, что не должен обнаружить страх. Если бы у меня не хватило сил, пришлось бы смириться с чудовищной вещью, так пугавшей меня — абсолютной потерей Анны. Боль между лопатками скручивала меня все сильней. Виски, казалось, предельно обострило все мои чувства, все ощущения от того, что я видел. И я стремился окончательно затуманить мозг.
Мартин с Анной скрылись в кабинете Эдварда. Через несколько минут Мартин вернулся.
— Мама, я подумал, как было бы здорово, если бы ты поговорила с матерью Анны. Тебе так удаются подобные вещи. Вилбур расспрашивал, говорил, что помнит о тебе, па. Как ты думаешь, мы получим разрешение?
— Мм… Да-да, конечно.
Я едва осознавал себя, когда мы с моим сыном шли через огород к лугу.
— Так странно вспоминать все эти годы в Хартли. Вообще все до Анны, — сказал он — Мне трудно думать о своей жизни до нее. А она со мной все еще такое короткое время. Наверное, это испытывает каждый, когда любит?
— Я полагаю, да.
— Па, я знаю, что у вас с мамой были свои сомнения по этому поводу. Особенно у мамы. О, она никогда мне ничего не говорила, но я чувствовал это. Понимал скорее.
— Ты понимал?
— Да. Анна несколько старше. И совсем не того сорта девушка, каких я приводил домой раньше. — Он засмеялся.
— В самом деле ты действительно приводил их, как ты сам говорил об этом, в большом количестве.
— Это шокировало тебя?
— Нет. Совсем нет.
— Ты был всегда таким правильным. О, не ханжой, разумеется (добавление было поспешным). Но ты понимаешь, они все были… несколько нереальны.
— Они все были очень привлекательны. Как одна — блондинки, это отмечала твоя мать.
— Да. Я довольно долго предпочитал белокурых девушек. Это был бы лишний разговор с каким-нибудь другим отцом, но сегодня я чувствую тебя гораздо более близким, чем когда-либо раньше. В течение многих лет я казался себе кем-то вроде принца. Это вовсе не являлось неразборчивостью. А было скорее похоже на сумасшедшее бешенство.
— Которое остановила Анна.
— Да, Анна. Она вошла в мою жизнь, па. Думаю, я оказался у нее в рабстве. Это необычайно сильное чувство. Мне было так трудно сохранять осторожность. Верно играть, чтобы только не потерять ее. Она так усложняла все, конечно, заранее она не могла предполагать, что мне удастся с самого начала взять наши отношения в свои руки. Теперь она уверена во мне.
— А из-за чего возникали сложности?
— У нее была очень тяжелая дружба с братом. Он умер. Потом развод родителей. После длительная связь с парнем, который не имел никакой работы.
— Что случилось с ее братом? — Вопрос был задан дурным отцом. Но добрый сын ответил: — Какая-то ужасная трагедия. Она мало говорила об этом.
— А кто тот малый, с которым она была близка?
— Его звали Питером. Они почти подошли к браку, как мне кажется. Еще у нее было несколько других коротких историй… ну, ты понимаешь.
— Все в порядке, я предполагал что-то подобное. Ведь ей тридцать два — тридцать три, не так ли?
— М-м. Она очень чувствительна. Ненавидит быть связанной. Я вынужден быть предельно осторожным. Я должен предоставлять ей максимум свободы, чтобы удержать ее — Он, задумавшись, помолчал — Мы никогда прежде не разговаривали так, да, отец?
— Нет.
— Мне кажется, что помолвка, особенно с таким человеком, как Анна, сделает меня… более зрелым. В этом утверждении не слишком много пафоса? — Он улыбнулся мне. Его красота, статность и счастье в глазах, соединившись, сделали его подобным юному Богу, шагающему к своему золотому будущему. Я же почувствовал себя тяжелым, изнуренным спутником, обреченным лишь наблюдать сияние солнечного света, щедро исходившее от этого замкнутого ребенка.
Мартин тронул меня за плечо.
— Я хотел сказать, что сожалею о словах, сказанных прошлой ночью, насчет хаоса и страсти. Это, конечно, нонсенс. Ты был чудесным отцом. Между нами была некоторая дистанция, но это из-за твоей работы и различных обязательств. Все-таки ты никогда меня не подавлял. И если бы мы были очень близки, ты оказался бы чересчур втянутым в мою жизнь, возможно, я возненавидел бы это вмешательство. Еще хотелось бы поблагодарить тебя за доверие. Я уверен, что это ты советовал дедушке, когда решались мои материальные проблемы. Это огромная помощь. Мы с Анной собираемся начать поиски дома на следующей неделе. У Анны есть деньги, ты знаешь. Но я сам хочу обеспечивать нас. Иначе я не могу. Она хочет продать свой маленький домик, а я — свою квартиру. Надеюсь, этих денег хватит, чтобы купить соответствующий дом с помощью агентства в Челси. Боже, я действительно счастлив. Я совсем не был уверен, что она скажет «да». Ну разве жизнь не замечательная штука?
