Нора Робертс - Рискованное дело
Повинуясь внезапному порыву, она вошла в комнату дочери. Может быть, Джерри оставил какой-нибудь чемодан или ящик, на который полиция не обратила внимания? Она внимательно осмотрела шкаф с вещами Веры. Увидев маленького плюшевого мишку с оторванным ухом, сняла его с полки. Она купила его для дочки еще до ее рождения. Мишка был ярко-красного цвета — точнее, был раньше, много лет назад. Искусственный мех выцвел, а швы во многих местах изодрались. И одно ухо оторвалось — Вера вечно таскала своего любимца за ухо. Лиз вспомнила, что у мишки нет имени. Маленькая Вера называла его просто: «мое».
От нестерпимого одиночества Лиз зарылась лицом в выцветший красный мех.
Ох, детка, как я по тебе скучаю! — прошептала она. — Не знаю, как я выдержу...
Лиз!
Ахнув от удивления, Лиз попятилась и споткнулась. Увидев Джонаса, она спрятала мишку за спину.
Я не слышала, как ты вошел, — сказала она, краснея.
Ты была занята. — Он подошел к ней и осторожно вынул у нее из рук плюшевого мишку. — Любимец?
Очень старый. — Откашлявшись, Лиз отняла игрушку. Но положить медведя назад, на полку, у нее не хватило сил. — Все время собираюсь зашить швы, а то оттуда полезет набивка. — Она посадила медведя на Верин комод.
Да. — Джонас прикидывал, стоит ли делиться с Лиз тем, что он узнал от Эрики, и решил, что пока не стоит. — Ты сегодня рано.
Я кое-что нашла. — Лиз полезла в карман и достала связку ключей. — Вот, чужой ключ.
Увидев ключик, на который она показывала, Джонас нахмурился.
Не понимаю, о чем ты.
Это не мой ключ; не знаю, как он попал на брелок.
И ты только сегодня его нашла?
Да, только сегодня, но он мог провисеть на моем брелоке бог знает сколько. Вряд ли бы я его заметила. — В тщетной надежде отделаться от непонятной вещицы Лиз сняла ключик с брелока и протянула его Джонасу. — На работе я храню ключи в ящике стола. Дома я обычно бросаю их на кухонный стол. Не знаю, зачем кому-то понадобилось вешать свой ключ на мой брелок. Разве что его хотели спрятать.
Джонас внимательно осмотрел ключик и вдруг пробормотал себе под нос:
—«Украденное письмо»!
—Что?
Новелла Эдгара По. Помнишь — важную вещь проще всего спрятать на самом видном месте? В детстве Джерри очень любил эту новеллу. Как-то раз он решил проверить версию По на практике и поставил книгу, которую купил отцу в подарок на Рождество, на полку в библиотеке.
Значит, по-твоему, это ключ Джерри?
По-моему, такой поступок вполне в его вкусе.
Лиз снова взяла мишку; игрушка ее успокаивала.
Что толку держать в руках ключ, если мы не знаем, к какому замку он подходит?
Найти замок нетрудно. — Джонас перевернул ключ бородкой вверх. — Ты знаешь, что это такое?
Ключ. — Лиз присела на Верину кровать. Нет, она ни от чего не отделалась. Вокруг нее снова зыбучие пески.
От индивидуального банковского сейфа! — Джонас поднес ключик к глазам и прочел выгравированные на металле цифры.
По-твоему, капитан Моралас найдет этот сейф?
Рано или поздно, — прошептал Джонас. В ладони ключ быстро нагревался. Да, наверное, таков следующий логический шаг... Иначе и быть не может! — Но я ему ничего не скажу.
Почему?
Потому что он отберет у нас ключ, а я не собираюсь отдавать его, пока сам не открою сейф.
Лиз узнала выражение, появившееся у него на лице, и сразу все поняла. Он по-прежнему хочет отомстить! Положив медведя на кровать, она встала.
И что ты намерен делать? Ходить из банка в банк и спрашивать, нельзя ли попробовать вот этот ключик? Тогда тебе и не придется звонить в полицию — банковские служащие ее вызовут,
У меня есть связи... и серийный номер. — Джонас сунул ключик в карман. — Если повезет, завтра днем я узнаю название банка. Возможно, тебе придется взять пару дней выходных.
Я не могу взять пару дней выходных, а если бы и могла, зачем мне это надо?
Мы с тобой летим в Акапулько.
Лиз собиралась съязвить, но передумала.
Потому что Джерри говорил Эрике, что у него там какое-то дельце?
Если Джерри был в чем-то замешан и у него есть что-то важное или ценное, он наверняка это спрятал. Банковский депозитный сейф в Акапулько кажется мне вполне надежным местом.
Отлично! Если ты так считаешь, отправляйся в Акапулько. — Лиз встала и попыталась пройти мимо него, но Джонас быстро метнулся ей наперерез;
Мы полетим туда вместе.
Слово «вместе» напомнило ей собственные мысли о парочках, уюте и комфорте совместной жизни... и о своих выводах насчет Джонаса.
Слушай, Джонас, я не могу бросить все и вместе с тобой гоняться неизвестно за чем. Акапулько — международный курорт. Там тебе переводчик не понадобится.
Ключ был на твоем брелоке. Нож приставляли к твоему горлу. Хочу, чтобы ты находилась там, где я могу тебя видеть.
Так ты обо мне заботишься? — Лицо у нее медленно тяжелело. — Нет, Джонас, на меня тебе наплевать! Тебя волнует одно: месть. Так вот, запомни: участвовать в твоей игре я не желаю и вообще не хочу иметь с тобой ничего общего.
Он взял ее за плечи и притиснул к двери.
Сама ведь понимаешь, что не права! Мы напали на след... — Он опустил голову; взгляд его задержался на ее губах. — И ничего не кончится, пока мы оба с этим не покончим.
Не понимаю, о чем ты.
Нет, понимаешь! — Он прижался к ней всем телом, вплотную, как будто собирался что-то доказать — возможно, лишь себе самому. — Нет, понимаешь! — повторил он. — Я приехал сюда, чтобы кое-что сделать, и намерен довести дело до конца. И мне плевать, как ты это называешь — местью или как-то еще.
Сердце у нее екнуло — и не от страха. Его глаза, серые холодные глаза, оказались совсем близко...
А как ты называешь то, ради чего сюда приехал?
Правосудием.
Ей стало не по себе; она вспомнила собственные мысли о правосудии и справедливости.
Джонас, ты руководствуешься вовсе не уголовным кодексом!
Закон и правосудие — не всегда одно и то же. Я намерен выяснить, что случилось с моим братом и почему. — Он быстро погладил ее по щеке, по волосам. Сейчас от нее исходила не нежность, а сила. — Но дело осложнилось. Я смотрю на тебя и хочу тебя! — Он взял ее за подбородок и развернул к себе; ей пришлось смотреть ему прямо в глаза. — Когда ты рядом, я забываю о том, ради чего сюда прилетел... Проклятие, ты мне мешаешь!
Не договорив, он впился в нее губами. Не собирался — но не смог устоять. Раньше он был с нею мягок, потому что об этом просили ее глаза. Сейчас он целовал ее жадно, грубо, отчаянно, потому что этого требовало его естество.
Лиз стало страшно и вместе с тем радостно. Она и не подозревала, что страх может стать источником радости. Сердце все сильнее билось в груди; она позволила ему прижаться к себе теснее, еще теснее. Он как будто подзадоривал ее, призывал сорваться вместе с ним в пропасть, прыгнуть в неизведанное. Рискнуть!
