Кристина Хегган - Предательство
— Мне жаль…
— Что скажут люди, когда узнают, что моя дочь носит ребенка такого проходимца, как Майк Чендлер, осужденного за наркотики?! Приговоренного к десяти годам тюремного заключения?!
— Ты мне делаешь больно, — произнесла Стефани, согнувшись от боли.
— Ты вся в мать, — Уоррен еще крепче сжал руку дочери. — Ей тоже было наплевать, что подумают люди. Она думала только о себе.
— Перестань сравнивать меня с мамой! — вскрикнула Стефани, будто что-то взорвалось внутри нее от последних слов отца. — Речь идет обо мне. Ведь я и твоя дочь. А ребенок, которого я ношу, это тоже твоя плоть и кровь.
— Шлюха, проклятая сука! — Прошипел Уоррен, злобно смотря на Стефани. — Никогда не смей говорить, что этот ублюдок — моя плоть и кровь, слышишь меня?
— Но он будет твоим внуком.
— Он никем не будет, потому что вообще не родится на свет. Ты прервешь беременность немедленно. Сегодня же вечером.
— Я не буду делать аборт, — сказала Стефани, прямо посмотрев в злые глаза отца.
— Ты поступишь так, как тебе прикажут, — произнес старик, все еще держа дочь за руку. — Потому что у тебя нет другого выхода. Понятно?
— Я не буду делать аборт, — продолжала качать головой Стефани. — И ты не заставишь меня. Я буду сопротивляться. Я всем расскажу, что ты пытаешься принудить меня к…
Она не ожидала пощечины. Отец ударил Стефани так сильно, что голова девушки мотнулась в сторону. Стефани чуть не упала, но вовремя схватилась за книжный шкаф, стоящий позади нее. Она подняла руку к горящей от удара щеке.
— Убирайся! — закричал Уоррен. — Вон из моего дома!
Спотыкаясь, как пьяный, Фаррел вернулся к своему столу, открыл ящик, вытащил пачку денег и швырнул в лицо Стефани.
— Возьми и убирайся. У тебя десять минут, чтобы собрать вещи.
— Что?..
— Ты слышала. Я хочу, чтобы ты покинула этот дом навсегда. Иди, куда хочешь. Чем дальше отсюда, тем лучше. Ты мне больше не дочь. — Он сделал глубокий, неровный вдох. — Уходи! — повторил он. — Бери деньги и убирайся, пока я не задушил тебя голыми руками.
Сначала Стефани хотела поднять деньги и швырнуть их отцу в лицо. Но чувство здравого смысла остановило ее. Одно дело гордость и совсем другое — глупость. Сжав губы, чтобы не расплакаться, она опустилась на колени, собрала банкноты, валявшиеся по всему антикварному персидскому ковру, и, даже не взглянув в сторону отца, выбежала из комнаты.
Стефани не могла плакать. Ее глаза были совершенно сухими, а губы вытянулись в узкую полоску. Она заперлась в своей комнате и позвонила Трэси.
— Я дома, — произнесла она бесцветным, ровным голосом. — Приезжай и забери меня отсюда.
— Так поздно? Что слу…
— Объясню позже.
Повесив трубку, Стефани стала вытаскивать вещи из шкафа и бросать их в чемодан, не обращая внимания, что она берет с собой. Чувства обиды, злости, унижения смешались и вызывали нестерпимую, ноющую боль во всем теле. Но она не перестала паковать вещи, даже не замедлила свои движения. Когда Стефани закончила, она открыла шкатулку для драгоценностей, в которой лежали недорогие безделушки. Ей нравились ее цветные браслеты, брошки с искусственными бриллиантами, бусы из фальшивого жемчуга. Она порылась в шкатулке, пока не нашла то, что искала — рубиновый перстень с маленькими бриллиантиками. Из всех прекрасных драгоценностей матери это колечко Стефани любила больше всего. Когда-то она приходила вечером в комнату матери и смотрела, как та накладывает крем на лицо. Девочка вытаскивала этот перстень из резной китайской шкатулки ручной работы и надевала его на пальчик. В день рождения Стефани, ей тогда исполнилось шесть лет, когда девочка вечером просмотрела все подарки, мама протянула ей небольшую коробочку, завернутую в блестящую фольгу и завязанную узкой серебряной ленточкой. Волнуясь от предвкушения чего-то необычного, Стефани открыла коробочку и замерла: в ней лежало рубиновое кольцо.
— С его помощью я всегда буду рядом с тобой, — сказала мать своим красивым, мелодичным голосом.
Через месяц Алисии не стало.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты была рядом со мной, мама, — произнесла Стефани, надев на палец перстень и поцеловав его.
Задержавшись в дверях, она последним взглядом окинула свою комнату. Ей казалось, она будет испытывать боль, прощаясь с частичкой своего детства. Но Стефани ничего не чувствовала. Она закрыла за собой дверь и вышла из дома, чтобы ждать Трэси па улице.
— Стефани, не будь идиоткой. Ты должна остаться у нас. Тебе больше некуда идти.
Девушки сидели в спальне Трэси. Бушананы спали.
— Твои родители никогда не согласятся, чтобы я осталась здесь, — покачала головой Стефани. — Кроме того, именно сюда сразу придет отец, чтобы найти меня.
— Зачем ему искать тебя, если он сам выгнал тебя из дому?
— Он поступил так в приступе гнева. Но утром его будет волновать только одно — что подумают люди. И он захочет вернуть меня домой.
— Ты не можешь вернуться домой. Он убьет и тебя, и ребенка.
— Знаю. — Стефани испытывала такое отчаяние, что ей было зябко даже от теплого ветерка, дующего из открытого окна. От ночного аромата роз, выращенных самой миссис Бушанан в саду, голова Стефани сладко закружилась. — Я должна уехать. Я не доверяю отцу.
— Куда ты отправишься?
— В Нью-Йорк. — Стефани глубоко вздохнула. Она приняла единственно возможное решение.
— В Нью-Йорк! Но почему? Что ты там будешь делать?
— То, к чему стремилась всегда. Стану актрисой.
— Но где ты будешь жить? На что? Что будет с ребенком? Как ты сможешь заботиться о нем? Ты сама сказала…
— Я найду работу. Любую. У меня есть деньги, которые мне дал отец.
— И сколько же?
— Не знаю. — Стефани открыла сумочку, вытащила смятые банкноты и пересчитала. — Пятьсот долларов. Вполне хватит устроиться.
— Где устроиться?
— Еще не знаю, — улыбнулась Стефани. Когда-нибудь из Трэси получится прекрасный адвокат. Она уже овладела искусством перекрестного допроса. — Думаю, мне нужно позвонить в Нью-Йорк отсюда и выяснить, что я могу найти. Я заплачу за разговор, конечно.
— Куда ты собираешься звонить? — махнув рукой на последние слова Стефани, спросила Трэси. — В гостиницу? Или искать комнату?
— Наверное, сначала мне лучше устроиться в гостинице, где-то на недельку, и поискать недорогую комнату.
Через пятнадцать минут организация под названием «Временное жилье для женщин» сообщила Стефани названия и телефоны нескольких маленьких гостиниц в Манхэттене, которые сдавали комнаты на неделю. Девушка обзвонила их все и выбрала самую дешевую — «Латэм». Поставив будильник на пять утра, подруги пошли спать.
