Ирина Степановская - Вслед за Ремарком
– Как хорошо, что ты приехал! – сказала она, с любовью глядя в его глаза, и коротко попрощалась с Михалычем и Володей.
Когда Нина и Кирилл скрылись на лестнице, к друзьям подошел Роберт.
– О чем беседовали? – спросил он.
– Да вот Пат рассказала, что она видела утром, как кто-то вышел во двор через внутреннюю дверь.
– Пат не она, а вот эта! – Роберт показал, как он кутает шею в меха.
– Запомни, мой юный друг! – ласково сказал ему Ленц. – Чтобы не попасть впросак, надо не только уметь смотреть на женщин, но и слышать, что они говорят.
– Ну и что же она такого сказала? – небрежно кивнул Роберт в сторону исчезнувшей Нины.
– В предположительной форме, заметь, предположительной, а не в базарно-утвердительной, каковой привержены большинство представителей рода человеческого, как женского пола, так, между прочим, и мужского, она донесла до нашего сведения, что видела того, кто мог разбить учебную машину. Из чего мы с Михалычем сделали два вывода: первый – что все-таки пора разобраться с нашими юными друзьями, а второй – что эта довольно скромная женщина, несомненно, Пат.
– Если вы непременно хотите выбрать в нашу компанию Пат, то имейте в виду, что, по всей видимости, Нина Илларионовна замужем!
Произнося теперь это имя, Роберт совершенно не чувствовал никакого волнения. Если бы он вспомнил, как два дня назад рылся в журнале, чтобы посмотреть, как зовут курсантку Воронину, он бы, пожалуй, очень удивился. Теперь его мысли были поглощены Лизой.
– Уж если выбирать кого-то, то только ее! – Перед его глазами все еще мелькали стройные ножки в модных сапожках из змеиной кожи, глазки, и ручки, и светлые, воздушные перья у шейки.
– Мы вовсе не призываем тебя разрушать здоровую семью, – сказал Михалыч.
– Мы просто учим тебя разбираться в женщинах! – смешно выпятил губы Ленц.
– Да идите вы! – отмахнулся Роберт и спросил Михалыча про машину: – Как думаешь, сумеем мы починить до послезавтра автомобиль?
– Ты уже наметил срок, – засмеялся Михалыч, – значит, должны успеть.
– Тогда пойдемте сейчас в гараж, где стоит моя хорошо известная всем сумка. Она наполнена, как всегда. Надо все-таки по-настоящему обсудить положение в школе! – предложил Роберт, и друзья монолитной группой отправились по лестнице вниз.
Блестящая «БМВ» Кирилла проплывала по уже притихшему вечернему бульвару. Нина расслабилась на удобном сиденье и пребывала в состоянии счастья, как никогда. Ей бы хотелось, чтобы они ехали так с Кириллом как можно дольше. Кирилл думал о чем-то своем.
– Через несколько дней прилетает Шарль Готье, – наконец сказал он Нине значительным тоном. – Мы должны пригласить его домой.
– Кто такой Шарль Готье? – осторожно вернулась она в действительность.
– Я тебе уже сто раз говорил! Это мой новый французский босс. – Кирилл недовольно поморщился. – Старого ушли, потому что руководству фирмы не нравилась его политика в области возможностей расширения торговли во всех странах СНГ. Им казалось, что он расширяет бизнес низкими темпами. Теперь Шарль Готье возьмет все дела в свои руки.
Нина могла бы поклясться, что Кирилл в первый раз произнес это имя, но решила не спорить.
– Я сделаю все, что нужно, можешь не беспокоиться, – ласково сказала она.
Кириллу не понравился ее легкий тон.
– Хотелось бы, чтобы ты отнеслась к этому серьезно. Я еще ни разу не видел этого Готье, но прекрасно понимаю, что от того, как я ему понравлюсь, будет зависеть моя дальнейшая карьера.
– Для начала своди его в хороший ресторан, – предложила Нина.
– Неужели я не знаю? – раздражился Кирилл. – Рестораны у нас будут каждый день, пока он здесь. Но настоящий контакт, я думаю, можно завести с ним только во время посиделок в домашней обстановке.
– Да я не возражаю, сделаю все, как ты скажешь! – миролюбиво пообещала Нина и решилась спросить: – Ну а сейчас ты успел поужинать?
– Где уж там успеть, если жена вечно занята, – тоном избалованного ребенка проворчал Кирилл, но когда они вернулись домой, Нина с облегчением увидела, что блюдо с мясом было все-таки вынуто из духовки и опустошено более чем наполовину.
«Ну, слава богу, – подумала она. – А то с такими волнениями недолго и гастрит заработать…» Три раза сплюнув через плечо и отнеся мужу в гостиную поднос с чайным прибором, она решила закончить возню с помидорами. В голове у нее уже гудело, но все равно она со всем обычным присущим ей старанием продолжала закатывать помидоры. В двух банках они по неизвестной причине полопались. Их оранжевая кожица, как пергаментный свиток, закрутилась на круглых бочках. Нина чертыхнулась. «Ну уж как будет. Полопаются остальные – выброшу в помойку!» Она укутала готовые банки специально сохраняемым для этой цели старым одеялом и с полузакрытыми от усталости глазами вяло сполоснула лицо и отправилась спать. Кирилл уже давно храпел, разметавшись на широкой постели в их спальне.
Почувствовав, что она осторожно легла рядом с ним, он призывно погладил ее бедро. Она возражать не стала. И хотя удовольствия все равно не получила, зато с умилением подумала, что нужна ему, что приносит пользу, что знает его привычки и что жизнь ее проходит не зря.
«Но почему вдруг Пат? – неожиданно вспомнилось ей, когда она уже засыпала. – Надо будет посмотреть завтра книжку», – решила она, и эта окончательная перед сном мысль не была ей неприятна.
Наутро она должна была идти на работу. Выйдя из дому на полчаса раньше, прямо перед занятиями она зашла в библиотеку своего училища.
– Есть у нас «Три товарища»? – поздоровавшись, спросила она у пожилой библиотекарши.
– Кажется, есть. Давно, правда, никто не брал, – ответила та, углубилась вдоль заставленных книгами полок в сумерки книжного хранилища и вскоре вернулась. В руках у нее был довольно потрепанный том. От него пахло пылью и сотнями чужих рук. Нине не захотелось к нему прикасаться.
– Извините, я передумала, – сказала она и, чтобы не выглядеть странной, для отвода глаз попросила еще принести какой-то совсем ненужный ей учебник математики. Все время занятий ее снедало какое-то странное беспокойство, и, еле дождавшись, когда студенты разойдутся на перерыв, она быстро заперла класс и успела сбегать в ближайший книжный магазин, благо располагался он неподалеку. Ремарк стоял на полках в полном комплекте. Продавщица пробила ей чек, Нина открыла страницу наугад и прочитала первые попавшиеся на глаза строчки: «…когда мы возвращались домой, небо уже прояснилось. Оно было яблочно-зеленым и очень прозрачным. Улицы и магазины были освещены…»
Нина подняла голову и посмотрела на небо. Обычной окраски, еще не самой плохой для, как правило, противной московской погоды, серо-голубой свод неба привычно возвышался над ней. И несмотря на то что ничего, казалось, не было романтичного ни в нем, ни в окружающем Нину пейзаже, составленном из серых коробок-домов, она почувствовала, что в ее в груди разливается нечто щемящее, сентиментальное. И она крепко прижала книжку к себе с доселе неведомым, но, как оказалось, необыкновенно приятным чувством причастности хотя бы к литературе.
