Елена Колина - Бедные богатые девочки, или Барышня и хулиган
Клубок на дороге мгновенно разматывается, и пока Алка поднимает рыдающую девушку, Даша провожает глазами убегающих парней. Теперь, когда все позади, они кажутся нестрашными подвыпившими подростками.
Вскоре все трое догоняют на станции Женьку и девочек.
В электричке все сидят молча, не смотрят друг на друга. Надувшись и отвернувшись от Женьки к окну, Даша дремлет и просыпается от его злобноватого пинка в бок.
– Дашка, умный человек всегда соразмеряет опасность и свои личные возможности. Что я мог там один против этих животных? – Женька просительно смотрит на Дашу.
– Ты должен был…
– Я этой чужой мне девице ничего не должен, тем более я не должен ей свое здоровье. Нельзя быть такой одномерной…
– А если бы там была я? – не выдержав, спрашивает нахохлившегося Женьку Даша.
– Ну, тебя я бы, конечно, не бросил…
– Значит, Алка глупая? – Даша понижает голос.
– Ну, Алка, конечно, не клиническая идиотка, но и не Спиноза, мыслительные процессы у нее достаточно примитивны…
– Отстань ты со своими процессами, – прерывает его Даша.
«Мне неловко сказать ему, что он бежал с девчонками так, что пятки сверкали, а теперь умничает, – думает она. – Трус, а еще жадина-говядина, всегда свои денежки до копейки считает… Ну и что? – тут же возражает она самой себе. – Если я его люблю, придется принимать его таким, как есть…»
Женька вдруг направляет палец ей в лицо и говорит строго:
– Дашка, ты бы тоже вместе со всеми убежала, ускакала, унеслась, если бы не Алка!
Об этом гордая своим почти что подвигом Даша как-то не подумала.
– Да, ты прав, – признается она, примирившись с ним.
– Ладно, я буду называть эту историю «Нападение в Репино, или Подвиг Мумзеля на дороге», – милостиво добавляет он, расплываясь улыбкой и довольно поглядывая на Дашу.
Дома Соня спросила:
– Ну как встретили?
– Хорошо, – вяло ответила Даша. – Да, Женька подарил мне сто рублей.
– Молодец какой!
– И я ему тоже подарила сто рублей…
– Ты с ума сошла! – Соня тут же сообразила и рассмеялась. Начался новый год.
Алка попрощалась со всеми на Финляндском вокзале и побрела к автобусной остановке. Ехать домой не хотелось, родители, как всегда, поджидали с полным мешком претензий – не позвонила ночью поздравить с Новым годом, не сдала зачет по педагогике…
В гостях, куда Алка отправилась, не заходя домой, она просидела до двенадцати и на темной, без единого фонаря, улице поймала такси. Кто же не знает, что девушкам ночью одним в такси лучше не ездить, но если она еще задержится, родители ее просто убьют!
* * *Марина не уехала с дачи домой, как собиралась. Она ни за что не осталась бы ночевать в одном доме с медсестрой, но хочешь не хочешь, а после того, как подружки торопливо сбежали в город, надо было хоть немного убрать дом – оставить медсестре загаженную кровать было все-таки слишком… Проклиная Новый год, ненужных ей гостей и отдельно Дашу с Алкой, Маринка мыла полы и так вдруг устала, что еле добрела до своей комнаты и заснула чуть ли не с тряпкой в руке. Сквозь сон она услышала, как приехал отец с семьей, зашел к ней и радостно произнес: «Отлично, пусть Маринка спит, тогда она с нами завтра побудет!»
Даша проснулась от Сониных спокойных, произнесенных обычным голосом слов:
– Даша, вставай, Папа умер.
Сказано было негромко, но Даша мгновенно села в кровати. Она не успела понять смысла фразы и где она находится, но что-то внутри полыхнуло и обожгло страшным жаром. Пока как автомат шла за Соней по длинному извилистому коридору, она почти проснулась, но сознание тормозило и, не желая вернуться окончательно, упрямо остановилось у какой-то черты, как у закрытой двери – не думать, не понимать. Что сказала мама и что вообще означают слова «Папа умер»?
Даша вошла в комнату родителей и пошатнулась. Папа лежал неподвижно, почему-то вокруг лица у него был повязан белый бинт… и он молчал, не говорил ей «привет, Пуська»… ничего. Даша упала на колени рядом с кроватью и закричала:
– Папочка, нет, не надо, Папа, я еще маленькая!
И тут же тихо и сразу безнадежно, как пятилетняя, попросила:
– Ну, пожалуйста.
Врачи уходили, виновато поглядывая на Дашу, скорчившуюся на полу в своей старой пижаме с уточками. Выглядела она со сна лет на пятнадцать, и врачи, глядя на нее, думали: «Вот ребенок остался без отца, и отец-то такой молодой, сорок два года…»
Соня вышла проводить врачей в прихожую, взглянула безумными глазами, тихо сказала «спасибо». Врач помоложе спросил коллегу:
– Укол нужен?
Тот кивнул.
– Какая красивая жена у него, на итальянку похожа, – уже на лестнице заметил молодой врач.
– Да… красивая, – ответил тот, что постарше. – Жалко ее, и девчонку жалко, за полчаса человек умер…
Оставшись одна, Даша вдруг перестала задыхаться от ужаса, а спокойно и размеренно произнесла:
– Папа, прости меня, пожалуйста.
И только после этого заплакала. Сквозь горловой спазм прорывались хриплые, сдавленные рыдания: «Папочка, прости меня, пожалуйста, прости, я больше не буду!»
Сколько Даша ни думала, за что она тогда просила прощения, ей так и не пришло ничего в голову, честное слово, она ведь была хорошей девочкой и любила своего Папу…
…Папа записал Дашу в школу в Московском районе. Вокруг их панельной пятиэтажки таких одинаковых школ, построенных буквой П, было несколько. Соня хотела отдать ее в специализированную, английскую, тоже находившуюся неподалеку, но туда Дашу не взяли, объяснив свой отказ тем, что родители ее «служащие». Квота на служащих вся вышла, вот если бы она была дочерью рабочего, тогда да, а раз служащие, извините, возможности нет.
Папа вернулся домой очень расстроенный. Соня встретила его в крохотной прихожей их трехкомнатной квартиры и прыгающим голосом спросила:
– Ну что, ты ходил к директору? Что она сказала?
– Сказала, что лучше бы ты вышла замуж за слесаря! – огрызнулся Папа.
– Английская школа дает язык на всю жизнь, – безнадежно настаивала Соня, прижимая ладони к щекам. – Ты должен позаботиться о будущем своего ребенка. – Сквозь командный пафос предательски проскальзывали беспомощные интонации.
– Дворник, токарь, кухонный мужик – все достойны того, чтобы их дети знали иностранные языки, а мы с тобой, кандидаты наук, рылом не вышли! – Папа шутил, но в глазах его стояла обида. Даша знала, так бывает, когда не хочешь показать, как тебе обидно.
Первого сентября она отправилась в соседнюю школу с огромным букетом розовых и красных гладиолусов, с торчащими, будто приклеенными к голове, тугими косичками и черными уродскими очочками. Круглые очки скрывали огромные серо-зеленые глаза в длинных темных ресницах, выделяя на лице довольно крупный горбатый нос. Не очень хорошенькая барышня, глаза и нос на тонких ножках, зато с большими амбициями и желанием всегда быть первой. Для Папы!
