Патрик Санчес - Привет, красотка!
— А чем он занимается? — спросила Руби.
— Девочка, не заставляй меня лгать, — заявила Ванда. — Все, что я знаю, — его работа связана с компьютерами. Он не то пишет программы, не то устанавливает программное обеспечение… По мне — пусть хоть взрывает. Джексон порывался объяснять, но я его сразу гашу, как только он принимается грузить меня всякими мегабайтами…
— Я тоже мало смыслю в технике. Хвала Создателю, на свете есть такие люди, как Джексон, благодаря которым работают компьютеры, — сказала Симона.
— Пожалуй, — отозвалась Ванда, словно эта мысль никогда не приходила ей в голову. — По крайней мере мужик при деле.
— Работа, конечно, важный аспект, хотя и не главный, — подтвердила Руби. — Мне, например, все равно, чем человек зарабатывает на жизнь, — спохватилась она, вовремя вспомнив о политкорректности.
— Ну, это не про меня, — возразила Ванда. — А вдруг кавалер не накопил даже на «мерседес» и дом в Потомаке? Прямо при знакомстве смело спрашивай, чем парень занимается, иначе рискуешь потратить субботний вечер на официанта или служащего отеля, который паркует автомобили. И не говори, что соглашаешься на свидание, не выяснив, сколько у мужика за душой.
— Ей-богу, не выясняю, — поклялась Руби, не покривив душой. Она действительно не спрашивала парней о должности и доходах — ее сто лет никуда не приглашали…
— Храбрая малышка. Вот я всегда стараюсь убедиться, что тот, с кем имею дело, сколотил хотя бы шестизначную сумму.
Руби слушала с возрастающим удивлением: можно подумать, Ванда обладает внешностью Синди Кроуфорд или Тары Бэнкс! Руби считала, что толстушка должна довольствоваться тем, что подвернется, но Ванда держалась так, словно у нее есть выбор. В результате она ничуть не стройнее Руби, у нее, судя по всему, отбоя нет от поклонников…
— А твое мнение, Симона? — спросила Ванда. — Ты согласна, что важно знать род занятий молодого человека?
— Ну, это смотря чего я от него хочу. Полагаю, для мужа это очень важно, но в настоящее время я предпочитаю короткие связи, поэтому твердость пресса и размер бицепсов для меня гораздо важнее толщины бумажника.
— Не забудь о толщине других органов! — пресерьезно добавила Ванда.
— Согласна на все сто. Нужна мне какая-нибудь молодая морковка, — фыркнула смехом Симона.
Когда разговор перешел на постельную тему, всякое отчуждение исчезло — по крайней мере Ванда с Симоной сразу нашли общий язык. Но Руби почувствовала себя аутсайдером — она не была с мужчиной после Уоррена и не решалась вмешаться в разговор настоящих экспертов. Привычное ощущение отодвинутой в сторону зашевелилось в душе.
— У моего бывшего мужа был не больше кнопки выключателя, — неожиданно для себя сказала Руби в отчаянной попытке привлечь к себе внимание (видимо, сказалось выпитое вино).
— Поэтому ты с ним развелась? — спросила Ванда.
— Нет. Я вообще-то не «лакомка» — так мой приятель Джереми зовет геев, которые спят только с теми, у кого внушительное «хозяйство». Конечно, большой член предпочтительнее, но в мужчине это не главное, — уверенно добавила Руби, не веря собственным ушам: казалось, она тоже встречается с парнями и занимается сексом, хотя на самом деле она постится уже два года.
— Правильная позиция, — похвалила Симона. — Я бы тоже обиделась, если бы меня бросили из-за маленькой груди.
Руби только головой покрутила: как только у телезвезды язык повернулся сказать такое об упругих прелестях четвертого размера…
Под разговор Руби и Ванда прикончили курятину и филе-миньон — участие Симоны в этом пиршестве было очень скромным. Руби вскоре поняла, каким кладом владеет: Уоррен оказался неиссякаемым источником тем для разговора. Когда Симона рассказала о случайном знакомом, оказавшемся импотентом, Руби призналась, что не могла видеть Уоррена в момент оргазма — то, как он закатывал глаза, смешило ее до колик. Ванда упомянула о парне, водившем ее только в те рестораны, куда у него были купоны, а Руби вспомнила, как на первую годовщину свадьбы Уоррен пригласил ее в «Тако-белл»[41].
Когда принесли шоколадное фондю, Руби, позабыв всякую скованность, уже смеялась и без умолку болтала. Ванда и Симона охотно слушали истории о ее бывшем муже. Уоррен Уотерс был неважным мужем и паршивым любовником, но в тот вечер в «Волшебном горшочке» в Арлингтоне его нагнал-таки звездный час.
«Спасибо тебе, Уоррен, дурачок этакий», — растроганно думала Руби. Доев шоколадное фондю, приятельницы поделили между собой сумму счета, расплатились и отправились домой.
Пропущенное сообщение
Утром Руби, с силой шлепнув по кнопке будильника, нехотя выбралась из постели. Теперь, когда в доме жили две квартирантки, она не решилась идти в кухню в ночной рубашке: пришлось накинуть банный халат. В полусне Руби спустилась на первый этаж, включила кофеварку в розетку, начала возиться с фильтром — она жить не могла без яванского кофе, — и тут заметила мигающий индикатор автоответчика.
«Как же я могла не услышать телефон», — удивилась Руби, но тут же сообразила, что вчера легла спать, не проверив автоответчик. Нажав кнопку воспроизведения, девушка начала насыпать в фильтр кофе «Максвелл-хауз».
— Здравствуйте. Сообщение для Руби Уотерс. Меня зовут Флоренс, сейчас полдвенадцатого ночи, воскресенье. Я работаю медсестрой в больнице «Сивиста» в Ла-Плате. Вашу маму Дорис привезли вчера в отделение неотложной помощи с жалобами на боль в груди и затрудненное дыхание. После осмотра врач распорядился отвезти ее на «скорой» в больницу в Фэйрфаксе. Она будет там с минуты на минуту. Пожалуйста, перезвоните мне как можно скорее. — Медсестра продиктовала номер и повесила трубку.
Руби уронила банку с кофе. С бьющимся сердцем она снова нажала кнопку воспроизведения и, дрожа, прослушала сообщение еще раз.
Пробормотав «Боже мой», она кинулась вверх по лестнице, натянула джинсы, заправила в них ночную рубашку, сунула ноги в мокасины, вихрем слетела вниз и, схватив ключи, побежала к машине. Нервно маневрируя на «сатурне» в плотном утреннем потоке, Руби добралась до Шестьдесят шестого скоростного шоссе, ведущего к больнице. Застряв в очередной пробке, она не глядя пошарила по пассажирскому сиденью и выругалась, поняв, что в спешке забыла дома сумку с сотовым. Продолжая ползти по шоссе метр в минуту, Руби думала о Дорис, содрогаясь при мысли, что может никогда больше не услышать сентенции о том, насколько лучше она будет выглядеть, если сбросит десяток килограммов, или склоки по поводу цен в «Международном доме блинов». Отец умер, братьев или сестер у нее нет, единственный близкий человек — Дорис, упрямая критиканша с расистскими замашками, огромная заноза в заднице. И тем не менее Дорис была занозой Руби, и дочь не представляла жизни без матери.
