Натали Фокс - Ты будешь страдать, дорогая
— Достаточно, Бьянка! — Фелипе явно опоздал со своим требованием.
Пронзительный взгляд Агустина метнулся от одной женщины к другой.
— Вы что, встречались раньше?
Джемма внезапно превратилась в стороннего наблюдателя. Разговор касался лично ее, но она не принимала в нем никакого участия. Бьянка презрительно скривила губы, и у Джеммы от ужаса по спине забегали мурашки.
— Да уж, встречались, — съязвила Бьянка, и ее темные глаза, устремленные на Джемму, побелели от ненависти. Обернувшись к Агустину, она злорадно добавила:
— Эта художница спала с Фелипе, когда он был в Лондоне несколько месяцев назад!
В комнате повисла угрожающая тишина. Джемма смотрела на Фелипе, на его холодное, бесстрастное лицо. И она ненавидела его за это, ненавидела всеми фибрами души.
— Это правда, Фелипе? — Агустин был спокоен, слишком спокоен.
Фелипе посмотрел ему прямо в глаза и тихо ответил:
— Я не обязан отвечать на подобное оскорбительное высказывание — ни тебе, ни кому-либо другому.
— Нет, обязан, Фелипе, — заныла Бьянка. — Уверена, что ты будет рад услышать подробности, правда ведь? — она послала Агустину сиропную улыбку.
Тio! Tio! Джемма знала несколько испанских слов, и одно из них было tio — «дядя»! Если Агустин — дядя Бьянки, а Бьянка — кузина Фелипе, следовательно, Агустин должен тоже быть дядей Фелипе…
— Так ты спал или не спал в Лондоне с Джеммой? — выкрикнул Агустин. Спокойствие испарилось, осталась чистейшая ярость, внезапно поднявшая его на ноги.
Фелипе тоже подскочил, и оба уставились друг на друга, скрестив враждебные взгляды.
— Прекрати обращаться со мной так, как будто я все еще дитя, Агустин! Моя жизнь тебе не принадлежит!
— Твою жизнь сделал я! Без меня ты был бы ничем…
— Я тебе страшно благодарен, но в дальнейшем обойдусь без твоей опеки! — взревел Фелипе. — Когда до тебя наконец дойдет, что я не собираюсь подчиняться любому твоему желанию?..
— Кто была эта женщина в твоей жизни? — бушевал Агустин.
Охваченная ужасом, Джемма ждала. У нее дрожали колени от страха. Скандал разрастался у нее на глазах.
— Она была моей жизнью, — с трудом выдавил из себя Фелипе. — Она и сейчас вся моя жизнь, — добавил он. — Это женщина, которую я люблю и на которой я собираюсь жениться!
У Джеммы кровь так и застыла в жилах. Она открыла было рот, чтобы хоть что-то сказать, но ни единого звука не сорвалось с ее губ. Бьянка коротко всхлипнула, а Агустин чуть не поперхнулся от злобного возгласа.
— Ведь все уже решено, — заверещала Бьянка. — Мы с тобой поженимся, Фелипе!
Джемме показалось, что у нее сейчас остановится сердце. Она попыталась сдвинуться с места, чтобы убежать от этого кошмара, но жизнь, похоже, окончательно покинула ее тело.
Кулак Агустина неожиданно опустился на стол, да так, что язычки свечек заплясали, а вино выплеснулось из бокалов.
— Хватит! — громыхнул он, побагровев от гнева. — Да как ты смеешь так себя вести? Как ты смеешь? — Он стиснул кулаки, глаза его буравили Фелипе. — Ты не женишься на англичанке, Фелипе, ты женишься на своей кузине…
— А ты со своими планами можешь отправляться к дьяволу, там вам обоим самое место! — в бешенстве выпалил Фелипе.
Джемма поднялась на чугунных ногах. Голова ее кружилась, желудок не на шутку взбунтовался. Ей вдруг захотелось на время оглохнуть, чтобы не услышать больше ни слова из этого семейного кошмарного скандала.
— Вы меня, надеюсь, извините, — еле слышно произнесла она. — Я не хочу при этом присутствовать.
— Джемма, — позвал Фелипе, но голос его прозвучал как будто издалека» с огромного расстояния.
Спираль лестницы была длинной, мучительно-бесконечной, и Джемме показалось, что она никогда не доберется до самого верха. Она услышала еще чей-то зов, но не обратила на него внимания. Пошатываясь, девушка распахнула дверь своей комнаты и, едва успев добежать, вцепилась в край ванны. Ее вывернуло наизнанку. Чьи-то руки поддержали ее. Мария. Джемма прильнула к ней, радуясь, что здесь именно она, и никто другой.
— Вы уже хорошо? — взволнованно спросила Мария.
Джемма слабо кивнула. Лицо ее было залито слезами.
— Вы слышали, Мария? Этот ужасный скандал?
— Si, я слышать, я слышать все, Джемма. В семье быть большой скандал, а эта Бьянка, она приносить неприятность. Она делать хуже между отец и сын…
Пламя вспыхнуло перед глазами Джеммы. Она стиснула руки Марии.
— Что… что вы сказали? — О Господи, не допусти, чтобы это было правдой. — Отец и сын? — не веря своим ушам, прохрипела Джемма.
Мария потрепала ее по руке.
— Si, это понятно, что отец и сын ссориться… Языки пламени поглотили Джемму, в одно мгновение оставив от нее лишь кучку пепла. Девушка рухнула на пол в ванной.
Глава 6
Боль, острая физическая боль раздирала желудок Джеммы. В голове все плыло, а тело горело, пылало — от макушки до кончиков пальцев.
Она ощутила холод на лбу и медленно открыла глаза. Над кроватью настойчиво жужжал вентилятор. Как из тумана выплыла Мария, нависла над ней с мокрой салфеткой в руках.
— Вы болеть, Джемма. Я звать Фелипе.
— Нет! — крикнула Джемма и ухватилась за рукав черной блузки Марии. — Нет, я не хочу никого видеть. Не сейчас! Вообще никогда!
У Марии был испуганный вид.
— Я должна сказать сеньор де Навас. Вы падать в обморок, вам тошнить. Вам быть больно?
Джемма кивнула, приложила руку к желудку — и вдруг поняла, что стало причиной ее тошноты.
— Мне не нужно было есть моллюсков. Я их не люблю, да и вообще плохо переношу морскую пищу.
— Dios mio![4] Моя еда делать вам плохо?
— Нет, Мария, я сама виновата. Мне уже лучше.
Она села на краю кровати и стиснула ладонями лоб. Ей вовсе не стало лучше; боль, может, и проходит — в желудке, но не в сердце. Дрожь сотрясала ее тело, но ей необходимо взять себя в руки, просто необходимо!
— Я делать для вас порошки, но сначала я вас уложить в постель.
— Честное слово, Мария, мне уже лучше. Хорошо, что меня вырвало. Я хочу просто посидеть и прийти в норму. О, пожалуйста, уйдите, — взмолилась Джемма. Ей хотелось остаться одной, совершенно одной, навсегда!
— Я все равно приносить порошки, — повторила Мария, направляясь к двери.
— Мария, я не хочу никого видеть, — напомнила ей Джемма. Ей нужно время, чтобы подумать, чтобы найти выход из этой страшной путаницы.
— Уже поздно, — улыбнулась с порога Мария, посчитав, что Фелипе станет приятным исключением. — Джемма быть плохо, — сообщила она ему. — Она тошнить, она падать в обморок. Я идти и приносить порошки.
Побледнев от этого сообщения, Фелипе подошел к ней.
— Беспокоиться не о чем… — прохрипела Джемма. Ее полный муки взгляд предостерегал его, удерживал от прикосновения к ней.
