Ольга Егорова - Розовая пантера
Женщина с короткой стрижкой — Алексей почему-то запомнил только ее волосы, торчащие жестким ежиком даже на затылке, и совсем не помнил лица — оттолкнула его, сначала взглядом, потом плечом, опустилась на колени и принялась хлестать ее по щекам, безуспешно пытаясь привести в сознание. Потом появились еще какие-то люди, еще и еще…
— Сорокина, мать твою!..
— Машка…
Кто-то оттащил его в сторону, какое-то шестирукое и трехголовое чудовище, а может, рук было даже больше. И снова прохрипело:
— Подонок!
И продолжало сжимать его в своих лапах, как будто опасаясь, что он может вырваться и убежать. А он и не думал убегать — стоял не двигаясь, не чувствуя боли в мышцах, тесно сжатых лапами чудовища, а в висках стучала кровь: «Что же я натворил?..»
— Кто? Да кто там? — донеслось из-за закрытой двери. «Надо бы забрать ключи», — мелькнула в голове мысль. Совсем некстати, как это часто случается в подобной ситуации. Не о том, казалось бы, надо думать, не о ключах. Это, наверное, просто защитная реакция — сознание само создает некий барьер, тонкую защитную пленку, чтобы спастись от непостижимого.
— Мама, это я.
— Леша, что ж ты молчишь-то. — Мать открыла дверь. — Три раза спрашивала, ты молчишь. Не слышал, что ли?
— Не слышал.
— Да что с тобой? — ответила она слегка раздраженно. — Ключи свои забрал бы у приятеля! — Подняла глаза, увидела его лицо и снова спросила, только теперь уже с совсем другой интонацией: — Да что с тобой? Что-то случилось, Леша?
— Нет, ничего. Почему ты решила? — слабо возразил он, попытавшись сделать лицо равнодушным.
Не получилось. По ее глазам он сразу понял: ничего не получилось.
— Да не смотри ты так, мама.
— Да на тебе лица нет!
— Вот же оно, лицо. На месте. Хочешь, потрогай. — Алексей слегка наклонился и потерся щекой о щеку Анны Сергеевны. — Ну? Чем я, по-твоему, сейчас к тебе прикасался?
Анна Сергеевна только вздохнула.
— Господи, — пробормотала тихо, почти про себя, — что же это такое? Жили себе спокойно, и вот началось…
— Ну успокойся, мам. Ничего не началось, как жили, так и жить будем. Просто у меня на работе небольшие неприятности.
— Неприятности на работе? — послышался голос отца с кухни.
— Привет, пап. — Алексей пожал протянутую руку, почувствовал привычное мужское тепло, исходившее от этой руки. С самого детства, сколько себя помнил, прикосновение грубоватой и сухой ладони отца придавало ему уверенности. Так было всегда, он это и раньше чувствовал, но почему-то никогда не думал об этом. Не задумывался, принимая как данность то, что имел далеко не каждый. И только теперь почему-то пронзительно ощутил, насколько важна для него незримая поддержка этого сурового и хмурого человека, эта мужская дружба. Самая крепкая, самая нерасторжимая.
— Что за неприятности?
— Да ты дай ему сперва раздеться, Николай. Ну что ты с порога, — укоризненно произнесла Анна Сергеевна.
— В самом деле, ребята. Человек с работы пришел. Уставший, голодный, а вы даже в дом не пускаете. Раздеться и то не даете. Впору хоть разворачивайся и уходи, — оттарабанил Алексей. Весело и непринужденно, как ему показалось.
Но на отца его слова не произвели никакого впечатления. Он как будто и не слышал их, и наигранная веселость тут же растаяла, растворилась в пространстве.
Повисло молчание.
— Ну, что у нас сегодня на ужин?
Алексей прошел в кухню мимо родителей, слегка задев плечом прислонившегося к дверному косяку отца.
— Садись, садись, сынок. На ужин у нас гречка с мясом. Огурчики вот соленые. Садись, сейчас я тебе… Подливки побольше, как любишь.
Отец сел за стол напротив. Положил перед собой сцепленные в замок руки и принялся молча наблюдать за тем, как суетится у плиты жена. Алексей изредка бросал на него взгляд, каждый раз убеждаясь в том, что в таком знакомом лице в этот вечер что-то изменилось. Силился понять, но мысли в голове путались, возвращаясь снова и снова к тому, что произошло накануне, и сосредоточиться не получалось.
— Да что ж это мы, как в монастыре во время трапезы, — не выдержала мать, когда молчание за столом стало принимать уже нездоровый характер. — Как будто и поговорить не о чем троим родным людям.
— Почему же не о чем. Есть о чем, — ответил отец. — Я как раз собирался с тобой, Алексей, поговорить. Как раз сегодня и собирался. А тут еще и повод подходящий.
— Какой повод? — не понял Алексей. — И о чем ты со мной собирался поговорить? Что-то мне твой серьезный взгляд не нравится.
— Напрасно он тебе не нравится.
Отец, почти не притронувшись к еде, отодвинул тарелку. Алексей, повинуясь какому-то магическому повелению его взгляда, тоже положил вилку на стол.
— Неприятности, говоришь, у тебя на работе…
«Неужели знает? Но откуда?» — промелькнула в сознании мысль, на находя подтверждения: во взгляде отца сквозила сосредоточенная серьезность, но и намека не было на возмущение или гнев.
— Да, кое-какие неприятности… В общем, я увольняюсь.
— Увольняешься? Это почему?
— Знаешь, пап, не хочу об этом. Просто не сработался с коллективом, вот и все. Поищу что-нибудь другое. Да, может, то же охранное агентство, мало ли их в городе, — невнятно сымпровизировал Алексей.
— Другое охранное агентство, — глухо повторил отец. — Значит, по душе тебе пришлась такая работа?
Алексей помолчал некоторое время, потом покосился на Анну Сергеевну и по ее опущенным глазам сразу понял: без вмешательства матери дело не обошлось. Видимо, его «положительные» отзывы о работе охранника в школе дошли до отца ее стараниями.
— По душе, не по душе, какая разница. Надо ведь где-то работать…
Отец встал из-за стола, прошелся по кухне широкими шагами, остановился у окна. Закурил, что вообще было событием из ряда вон выходящим, потому что курить в квартире было в принципе не принято.
— Надо где-то работать. Это ты правильно сказал. Надо работать, зарабатывать деньги, надо что-то делать. Быть мужчиной. Это я тебе уже говорил, Алексей. И сейчас повторю… Я от своих слов не отрекаюсь. Мужчина прежде всего должен быть мужчиной, а потом уже все остальное. Только знаешь…
Он повернулся, всмотрелся пристально в лицо сына. Алексей выдержал его взгляд, чувствуя, что этот тяжелый взгляд является предвестником еще более тяжелого разговора. Разговора, который уже однажды состоялся между ними. Алексей никогда не думал, что им придется к этому разговору вернуться.
— Знаешь, сынок, ты ведь взрослый уже и многое понимаешь из того, чего я, возможно, в силу возраста… понять не могу. Как бы тебе сказать… В общем, я думал долго над твоими словами. Помнишь, ты мне сказал: каждый человек должен занимать в жизни свое место. А вот я смотрю на тебя и с каждым днем убеждаюсь, что ты не на своем месте.
