Марина Полетика - Верю – не верю
– Когда все собирались расходиться, я зашла в ванную комнату причесаться, – припомнила Вера. – Но подумала, что не стоит разгуливать поздно вечером с дорогим украшением. Как говорится, от греха подальше. Я сняла ее и положила на стеклянную полочку у зеркала.
– А кто потом заходил в ванную комнату? – воскликнула Милица Андреевна.
– Не знаю, я не следила, – растерялась Вера.
– Все заходили, – уверенно заявила Лина Георгиевна. – Перед дорогой все ходили в туалет, это естественно. А затем все мыли руки, что тоже естественно.
– А ты видела брошь? – шла по следу Милица.
– Нет, конечно, я и не смотрела, – пожала плечами Лина. – Кран видела, полотенца. Кран был в сторону ванны повернут, как всегда, а полочка над раковиной левее. В зеркало я не смотрела. Мне неинтересно уже.
– Ясно, – подвела итог Милица Андреевна, и обе собеседницы уставились на нее вопросительно.
– То есть я хотела сказать, что подозреваемых трое. Как я и подозревала.
– Господи, – тяжело вздохнула Вера. – И что дальше?
– Вера, а вам ваша тетушка не рассказывала давнюю историю, как я вора нашла, еще когда Лина Георгиевна жила здесь?
– Нет.
– Так вот, кто-то таскал из ящиков газеты. Соседи обратились ко мне, как к представителю власти.
– И Мила нашла! – восторженно воскликнула Лина Георгиевна. – Она где-то достала порошок специальный, которым, говорят, в банке купюры помечали. Насыпала в два ящика, куда больше всего журналов клали. Хозяев, конечно, предупредили, а больше – никого. На другой день смотрим – Мишка Портнягин со второго этажа в школу в перчатках идет. Это в мае-то месяце! С тех пор кражи прекратились. Знаешь, как Милу у нас соседи звали? Милиция Андреевна!
Лина Георгиевна с торжеством посмотрела на племянницу. Вера покивала и даже подняла глаза на Милицу Андреевну. В них читался вежливый интерес, но не надежда. И Милица решилась:
– Слушай, Лина, ты продолжения не знаешь. На другой день приходит ко мне баба Зина с пятого этажа. Она умерла лет семь уж назад. Помнишь?
– Да, а что? – насторожилась Лина Георгиевна.
– Представь: стоит на пороге, руки в полотенце прячет. И с порога мне в ноги – бух! Прости, говорит, дуру старую! Бес попутал, взяла грех на душу! Что такое, баба Зина? Она полотенце убирает, а руки все в краске. Короче говоря, они с Мишкой вместе по ящикам шарили. То есть по отдельности, конечно, – Мишка журнал «Наука и жизнь» и «Юный техник». А баба Зина – «Правду» и «Литературку». Мишка раз в месяц, получается, крал, а баба Зина каждый день.
– Вот это да… – опешила Лина Георгиевна. – И что потом?
– А что? – пожала плечами Милица Андреевна. – Мишкина мать со мной не разговаривает до сих пор. Сына отлупила, но оба журнала ему сразу выписала. Нашла деньги, хотя раньше наотрез отказывала, баловство, мол, незачем. Вот парень и крал. Он теперь инженер. Здоровается со мной, когда к матери приходит, зла не держит.
– А баба Зина? – спросила Вера с интересом.
– Не сказала я никому, – вздохнула Милица Андреевна. – Пенсия у нее – слезы, еле концы с концами сводила, сыну помогала. А газеты любила, особенно «Литературку». Она уж так убивалась, думала, посадят ее теперь. Мы с ней порошок терли-терли – ни в какую. Я знакомым звонила, в банк – они тоже не знали, как отмыть. Короче говоря, баба Зина месяц из дома не выходила. Я ей продукты носила. И «Правду» с работы, она за вечер читала, утром я обратно уносила, в подшивку, тогда строго было. А «Литературку» ей Завьяловы стали давать читать, с третьего этажа, я попросила. Вот такие дела.
Помолчали.
– Я к чему это рассказала, Вера, – повернулась в ней Милица Андреевна. – Мишку все подозревали, а на бабу Зину никто и подумать не мог. Просчитались мы, и я в том числе. Вот и в вашем случае: какими бы замечательными ни казались вам подруги и ваш… знакомый, у них могут быть свои мотивы. И причины. Вы должны рассказать мне о них все, что знаете. И даже то, о чем лишь догадываетесь. Вы боитесь правды, потому что не хотите навредить себе. Но если мы… то есть когда мы узнаем правду, вы сами решите, как этим знанием распорядиться. Может, человеку помощь нужна, а вовсе не ваша брошь. Посмотрите на проблему с такой точки зрения.
– Хорошо. Я готова, – растерянно пробормотала Вера, глядя на Милицу Андреевну.
– Тогда начнем. – Милица Андреевна пододвинула к себе тетрадку, ручку и задала первый вопрос: – А с кого мы начнем? Так… Тут у меня первой записана Маша.
– Записана? – удивилась Вера.
– Я… то есть мы с вашей тетей провели большую подготовительную работу, – пояснила Милица Андреевна и нацепила на нос очки. – И раз уж мы обо всем договорились, давайте не будем отвлекаться.
– Хорошо, – покорно согласилась Вера. – Значит, Маша. С Машей мы знакомы с детства, учились в одном классе. Особо не дружили, нам вообще было некогда: в школе уроки, специальность, сольфеджио, хор, а потом дома опять за уроки и за инструмент. После школы мы лет десять не общались, жизнь развела. Маша не стала больше заниматься музыкой, вышла замуж, развелась, воспитывала дочь. Иришка уже большая, оканчивает университет. Маша работала в филармонии, мы там однажды встретились… и вот с тех пор сошлись. Она очень хороший и добрый человек. Ее муж так некрасиво бросил, заставил поделить квартиру, которая ей от родителей досталась. Маше с дочкой досталась однокомнатная на окраине. И алиментов никогда не платил. А Маша и не просила, все смеялась, что у него с молодой женой большие расходы, а на себя с дочкой она и сама заработает. Маша – молодец. Я на нее всегда смотрела и думала, что все неприятности – чепуха, все наладится.
– Да, – произнесла Милица Андреевна. – «Мария всегда излучает тепло, ласку, внимание. Она не показывает внешне своего эмоционального состояния» – это нам подходит. А вы не замечали за ней каких-нибудь бурных реакций?
– Взрывоопасных? – подхватила Лина Георгиевна.
– Нет, не припоминаю.
– Оставим это пока, – едва скрывая разочарование, сказала Милица Андреевна, стараясь не смотреть на Лину. Но жажда реабилитировать свое хобби все же оказалась сильнее, и она решила рискнуть: – Скажите, а какие у Маши были отношения со свекровью?
– Со свекровью? А почему вы спросили? – удивилась Вера. – Знаете, как ни странно, но хорошие. Когда Маша с мужем жила – всякое было по молодости лет. А потом, когда они уже развелись, свекровь заболела. Сын и новая невестка за ней ухаживать отказались – заняты были очень. Пришлось Маше с дочкой. Свекровь несколько лет назад умерла и свою квартиру завещала им, так что они переехали, наконец, из своей ужасной однокомнатной и живут, кстати, недалеко от нас.
– Ну-с?! – Милица Андреевна торжественно воззрилась поверх очков на Лину Георгиевну. – Что я говорила? Это наука! А кем работает Маша?
