Елена Колина - Хорошее настроение (сборник)
Теперь все, вся моя жизнь зависела от этого идиота Сереги!.. Самоуверенный идиот, пышный идиот, пышный, как георгин, идиот, георгин среди идиотов, умоляю, не подведи меня, – я твердил это про себя как молитву.
– Серега, продай мне чемодан, а? Я их коллекционирую, – попросил я насколько мог равнодушным голосом.
– Чемодан? Продать? – удивился мой школьный дружок и тут же, смекнув что-то, начал кривляться: – Да… ну… да нет, мне самому надо.
Им, этим людям, им все самим надо – как только что-то, совершенно им не нужное, понадобится кому-то другому! Они хотели выбросить чемодан, чтобы освободить место для хранения своих старых галош, а теперь Серега будет ломаться и уверять меня, что этот чемодан ему необходим.
– Двести долларов, – сказал я. Пятьсот было бы слишком много, такой суммой можно напугать, заставить задуматься, а сотня – слишком мало. Главное было сказать это без страсти, чуть лениво, – двести долларов…
– Триста пятьдесят, – быстро предложил Серега, – только одно условие – забирай чемодан вместе со всем дерьмом, чтобы мне тут с уборкой не возиться… Послушай, а эта твоя девушка, она ничего себе, она у тебя кто?
– Писатель, – сказал я обморочным голосом, – она у меня писатель.
– Пусть меня опишет, – хмыкнул Серега.
Наверное, Бог присматривал за мной в тот день, потому что в бумажнике у меня оказалось ровно триста пятьдесят долларов, ни долларом больше, ни долларом меньше. Хотя я рассчитывал купить за двести, просто на всякий случай, учитывая Серегину жадность, взял с собой еще сто пятьдесят.
Я вышел с чемоданом в руке и встал у подъезда, решив, что не сделаю ни полшага в этом криминальном районе и ни за что не поеду на частнике, а буду ждать хоть до вечера, пока мимо проедет такси. Стоял с чемоданом в руке, озираясь вокруг, и состояние у меня было, как у Степы Лиходеева в Ялте, – где я, что я, и вообще, я ли это?.. Полное обалдение.
Когда я ехал в такси на заднем сиденье, огромный чемодан был у меня на руках, я не хотел, просто не мог поставить его на сиденье или тем более в багажник. Я прижимался к чемодану лицом, вдыхая запах старой кожи и пыли, и мне казалось, что все это происходит во сне и сейчас я проснусь и чемодана не будет… Как во сне, все было как во сне!..
Чудны дела твои, Господи, думал я, обнимая чемодан. Ведь всего этого могло бы не быть!.. Будь я один, без Даши я не поднялся бы с Серегой на чердак, а даже если бы и поднялся, не упал бы в кучу тряпья и не ударился бы об этот чемодан… Да что там говорить, без нее я ни за что не пошел бы к Сереге, и тогда вообще ничего бы не было, ничего… Так что Даша оказалась права – было бы некрасиво отказать школьному другу, нехорошо не выпить за встречу!.. Иногда благие намерения приводят не к гадости, а к прелести, к чудной прелести!..
Дома, – слава тебе, господи, дома я был один, Полина на работе, Юлька у родителей, – дома, не выпуская ручку чемодана из рук, я протер стол в гостиной влажной губкой. Затем тщательно высушил поверхность полотенцем и положил чемодан на стол.
Перед тем как открыть крышку, я помедлил, и вдруг – в каком же безумном состоянии я был! – мне на секунду пришла в голову бредовая мысль. Я представил, как бережно несу этот чемодан, с величайшей осторожностью открываю его, и вынимаю – выцветшие кальсоны, и нежно прижимаю кальсоны к груди…
Сначала я достал то, что лежало в отдельном кармане сбоку, – аккуратный холщовый мешочек. Вынул из мешочка булавку для галстука, синие подтяжки, резинки для поддержания кальсон, резинки, которыми поддерживали рукава рубашки, – похожие были у моего деда. Затем надел все это… резинки для рубашки на свитер, резинки для кальсон натянул снизу на джинсы, булавку для галстука прицепил к свитеру… И только тогда, весь украшенный приметами прошлого века, принялся доставать из чемодана по одной книжке и бережно раскладывать на столе. Тонкие книжечки полукустарного вида в картонных обложках.
…Тонкие книжечки полукустарного вида в картонных обложках, вскоре они уже не помещались на моем столе!.. Серая дешевая бумага, небрежная брошюровка, как будто какая-то рукодельница домашним способом переплела вирши своего кузена…
– Книжки, книжечки мои, книжки, книжечки мои, – прошептал я. Это мне, человеку, с юности влюбленному в Серебряный век, – все это мне, мне, мне!..
«Старинная любовь». Сочинение А. Крученых; Украшения М. Ларионова. М., 1912.
О господи, Ларионов! Я знаю о нем совсем немного – скандальная выставка «Ослиный хвост» в 1912 году, Ларионов с друзьями-футуристами расхаживали с раскрашенными лицами… все остальные выставки тоже были скандальными, а в 1915 году он уже уехал из России вместе с Гончаровой. Гончарова – ее картины на религиозные темы цензура считала кощунственными, на одну выставку была даже вызвана полиция, чтобы арестовать картины… Ларионов и Гончарова вместе прожили во Франции полвека, в России о них почти не писали…
Крученых, друг Маяковского, один из основателей футуризма, умер забытым, никому не нужным, а теперь его рукописи изучают во всем мире…
«Игра в аду» – Крученых, Хлебников, октябрь – декабрь 1912! Обложка и три рисунка Малевича К. Казимира! Вот так просто – рисунки Малевича Казимира… Казимир, дорогой ты мой, Малевич ненаглядный! Умер от рака простаты, большевики не выпустили его лечиться за границу, не знали, сволочи, что его «Черный квадрат» станет знаменитым на весь мир, а все равно не выпустили!..
«Садок судей 1»… Ох, ты боже мой! Книга напечатана на оборотной стороне дешевых обоев. На обложке нарисован черт. Вот первый рисунок – бес. Еще один рисунок – тоже бес. Еще рисунок – черти пилят грешницу.
Хлебников В.В. Стихи. Рисунки Филонова.
На страницах воспроизведен почерк Хлебникова! Строчки то летящие, то хромающие, сразу видно – гений. Хлебников носил свои стихи в наволочке, одни считали, что сумасшедший, а другие – что гений. Хлебников жег свои рукописи на берегу реки, чтобы согреться, потому что уходить не хотелось, такой был закат… гений, гений!
Рисунки Филонова… Филонов теперь один из самых дорогих художников в мире, а в 60-е годы можно было посмотреть его работы в квартирке его сестер в одном из дворов на Невском. Сам я, конечно, уже не мог этого видеть, родители рассказывали…
«Мирсконца», Крученых, Хлебников. Рисунки Гончаровой, Ларионова, Татлина. От страницы к странице меняется рисунок почерка, строчки то теснятся, то их непривычно мало… текст перемежается иллюстрациями… рисунки на полях…
«Танго с коровами», Кандинский, книжка необычной формы – пятиугольная.
А вот еще одна «Игра в аду» 1914 – другого года издания!
Маяковский В.В. «Я!». Маяковский! В.В.! Когда вышла эта книжка, он был еще совсем молодой, красавец Маяковский, о нем тогда Мандельштам сказал: «Вот что-то громадное по лестнице идет, это – Маяковский».
