Раз и навсегда (СИ) - Резник Юлия

– Я что-то пропустила? Где-то неподалеку открылась кофейня?

– Ага. Только для своих, – фыркнул Алишер.

Адам забрал у меня ходунки, аккуратно поставив за тумбочкой.

– У нас акция – к каждой чашке бесплатная доставка обнимашек. Не упустите момент, – вставил Адиль и, проорав боевой клич, принялся меня тискать. К нему тут же присоединился и младший. Я захохотала… И даже Адам не остался в стороне от всеобщего веселья, пощекотав мне пятку.

К сожалению, нашу идиллию нарушило неожиданное появление матери.

– Аллах! Что здесь у вас происходит! Амина… Мальчики! Вы что вытворяете?

Я нахмурилась. Сыновья вытянулись по струнке. В этот момент я, пожалуй, впервые пожалела о том, что воспитывала в них безусловное уважение к старшим.

– Веселимся, – пожала плечами я.

– Зайду попозже, – бросил Адиль. Учитывая, сколько ему досталось от моих родственничков, было ничуть не удивительно, что он сбежал первым. Увлечение сына кино не понравилось не только Байсарову. Помню, было время, когда едва ли не каждый в нашей большой семье считал своим долгом покритиковать его жизненный выбор. В конечном счете нам удалось его отстоять. Но что, если мне нужно было стараться больше?

– Да, мне тоже пора в универ, – нахмурился Адам.

– И у меня… дела, – вскочил Алишер. – Забегу ближе к обеду.

Меня окатило волной разочарования. Начало дня было таким многообещающим, а тут… Стиснув зубы, я откинулась на подушки.

– Разве врач не говорил, что тебе надо себя беречь?

– Я берегу.

– Ага. Я видела! Это очень безответственно, дочь. Если с тобой что-то вдруг случится…

Я едва удержалась от того, чтобы не напомнить матери о том, что они с отцом от меня отреклись. Пришлось призвать на помощь все свое благородство и терпимость, чтобы отделаться нейтральным:

– Ну что ты придумываешь? Худшее позади.

– Если тебе не грозит смерть, это еще не означает, что жизнь наладилась!

Одна моя бровь точно поползла вверх. Не знаю, что там другая.

– На что ты намекаешь?

– А ты не понимаешь?!

– Нет, – искренне ответила я.

– Может, и впрямь твои мозги пострадали больше, чем кажется, – заохала мама. – Сама подумай. Кто стал нашей единственной опорой, когда ты выкинула этот фокус с разводом?

– А можно без этих ребусов? – возмутилась я. Переполняющие эмоции делали мою речь абсолютно неразборчивой. Но маму это как будто и не смущало.

– Мы рассчитывали на поддержку Фаттаха. А теперь что?! Одна моя дочь в разводе. Вторая – вдова, зависящая целиком и полностью от воли человека, которого ты… ты, Амина, опозорила на весь мир…

– Как – вдова? – ахнула я.

– Вот так! У Фаттаха случился сердечный приступ. Спасти его не удалось. Ты разве не знала? – вдруг осеклась мать, увидев, как вытянулось мое лицо.

– Он умер?!

– А тебе не сказали?

– Нет!

– Ну… Это и неважно, наверное. С чего бы перед тобой теперь кому-то отчитываться? Я вообще удивлена, что Вахид взялся тебе помогать после того, что ты выкинула. Вот уж где истинное благородство.

Говорить о том, что для развода у меня были все причины, было абсолютно бесполезно. Мама никогда бы этого не поняла. И не приняла бы моих аргументов. Потому что для нее брак был священен, а честь семьи была гораздо важнее чувства собственного достоинства. Только я не хотела быть частью этой системы, где я сама по себе ничего не значила. Где я была натурально пустым местом…

От обиды защипало глаза. Картинка размылась. Отчаянно моргая, я видела, как мама сидит на краю стула, как ее пальцы судорожно теребят ремешок на сумке. Слышала, как от едва контролируемого страха за собственную шкуру дрожит ее голос. И медленно примирялась с осознанием, что я больше не могу оглядываться на их чувства. Потому что им плевать на мои. Я не обязана сражаться. Ни за их принятие, ни за их любовь. Хотя бы потому, что во мне больше не было страха, знакомого каждой нашей женщине – страха остаться без покровительства. Я неплохо справлялась одна.

– Чего ты хочешь, мам? Что мне нужно сделать?

– Ясное дело – ты должна помириться с мужем.

– Насколько я знаю, он помолвлен с другой.

– Глупости. Разговоры об этом шли, еще когда вы были женаты. Никто не помешает ему взять вторую жену.

Я замерла. Естественно, в нашей стране официально было запрещено многоженство. Но в республике ни для кого не было секретом, как живут сильные этого мира, для которых закон не писан. Все всё знали, все всё понимали, все… молчали. Я тоже. И, что удивительно, никогда не примеряла эту ситуацию на себя. Даже мысли не допускала, что Вахид мог бы обзавестись второй женой, пока мы были в браке. Выходит, зря? Он вел какие-то переговоры у меня за спиной? Что-то планировал… О чем это говорит? Разве не о том, что помимо секса ему не хватало чего-то большего? Например, он хотел дочь, а я… тайком пила таблетки.

На несколько долгих секунд комната будто обесцветилась. Слова матери повисли в воздухе – тяжелые, липкие, неприятные.

«Нет, – попыталась успокоить себя. – Это просто мамины домыслы. Её излюбленная тактика – бить по самым больным местам". А даже если ее догадки верны – я ни в чем не виновата!

Только вот сердце предательски сжалось. Ведь если бы это было полным бредом, я бы почувствовала это сразу. А сейчас… Моя интуиция молчала. И объяснялось это, наверное, тем, что я больше не доверяла. Ни ему, ни себе, ни тому, во что когда-либо верила. Все было неправдой. Вся моя жизнь.

– Ну откуда ты это взяла?!

– Оттуда. Хасан давно хотел породниться с Байсаровыми. А Вахиду это было лишь на руку.

– А как же я? – спросила растерянно, будто вновь превратившись в глупенькую ранимую девочку, не нюхавшую этой жизни.

– А ты не стенка, родная, подвинешься.

Я отвела глаза, не желая, чтобы кто-то видел мои эмоции. Даже мама. Особенно, блин, она.

– В общем, я к чему веду? Не глупи! Раз Вахид решил тебя пожалеть – значит, он к тебе неравнодушен. Попытайся вымолить у него прощения. Может, он вернет к тебе расположение хотя бы со временем. Сейчас-то ты вряд ли сможешь привлечь его внимание. Ну, ты понимаешь…

Мать окинула меня виноватым взглядом, будто ей было неловко от того, что пришлось озвучить такую неказистую правду. И почему-то эти слова ударили больнее всего. Может, дело было в привычке… Ведь когда-то я действительно жила так, словно мое место в жизни зависело от чьего-то признания. Но теперь даже это было неважным.

– Что-то я устала, мам. Мне нужно отдохнуть.

Мама сжала губы в тонкую линию.

– Как знаешь, – бросила холодно. – Но потом не жалуйся. И к нам не приходи. Я сама не знаю, как мы будем теперь выживать!

Она поднялась, поправила сумку на плече и вышла, хлопнув дверью чуть громче, чем нужно было. Я осталась одна. С мыслями, которые липли к сердцу, как окровавленные бинты. И почему-то с ужасным ощущением пустоты внутри. Как будто вся сила, что ещё оставалась, утекла вместе с ее уходом.

Когда дверь в спальню открылась в следующий раз, я едва подавила порыв накрыться с головой одеялом.

– Доброе утро, Амина Аслановна. Я ваша сиделка – Марья Витальевна. Как спалось? Как настроение?

Я лишь пожала плечами, не найдя в себе сил заговорить. Мне не хотелось никого видеть. Не хотелось никому улыбаться, демонстрируя энтузиазм, которого во мне не было. Я вообще не видела смысла в этой игре.

Марья Витальевна, судя по голосу, не обиделась.

– Ну, ничего, – продолжила она весело. – Будем знакомиться постепенно. Я девушка терпеливая.

Стукнули подносы, зашуршали упаковки с лекарствами. Сиделка явно обживалась. Я повернулась к стене, натягивая одеяло до подбородка. Хотела просто исчезнуть, не стать. Пусть даже на пару часов.

– У нас сегодня по плану зарядочка, – слышала я сквозь полудрему. – Будет нелегко, но что делать, правда? Красота требует жертв.

Я усмехнулась. Какая уж тут красота... Пришлось даже себе напомнить, для чего это все на самом деле. Не для красоты – это правда. Не для матери или Вахида. Для себя. Чтобы подняться. Со дна. На ноги… И вернуться к жизни – своей, а не навязанной. И с этой упрямой мыслью я, наконец, позволила себе расслабиться и уснуть — пусть всего на час.