Я - твое наказание (СИ) - Юнина Наталья

— А не прошмандовки?

— Тоже.

— Бугатти?!

— Почти. Лада.

— Вот сам и сиди с козами, козел.

— Я пошутил. Нормальная тачка. Потенцией твоей клянусь, — кажется, в этом пинг-понге я лишняя. Как бы отсюда незаметно уйти?

— Ладно, присмотрю за своими любимыми курочками и козочками. Даже Степушку пущу на твою кровать. Пусть погадит.

— И микрозелень полей, да, Насть?

— Ага, — киваю, переводя взгляд на Вадима.

— Так, стоп. Не понял, вы чо трахнулись наконец-то?

— Жуй молча, а то подавишься, — не отрывая взгляда от тарелки, бросает Вадим.

— Ебуси-гуси. Точно трахнулись. Но при этом я чувствую напряжение. Случился какой-то казус в процессе, так?

— Никогда не думала, что буду солидарна с твоим братом, но все же. Жуй молча, Руслан.

— Так, понятно. Казус с твоей стороны. Ты надундила?

— Чего?!

— Ну в смысле: «Он уходил, она кричала. Это был сквирт, я на тебя не ссала», — что за на фиг слово он повторяет уже дважды?! — Понял. Не то и не ты.

— А ты знаешь, что такое вилкой в глаз, дорогой мой брат?

— Вилкой в глаз…в глаз, — задумчиво поизносит Руслан. — Что бы это значило? Стопэ! Шоколадный глаз? В смысле что-то связанное с жопой? Все, понял. Кто-то пукнул в процессе, отсюда такое напряжение между вами?

— А знаешь, Руслан. Ты будешь хорошим врачом, — улыбаясь произношу я, откладывая вилку в сторону. — Ты очень проницателен. Да, Вадим пукнул в процессе, — получай фашист гранату за неотложку под окнами. — Приятного всем аппетита.

Глава 20

Никогда не думала, что молчание может так раздражать. Двадцать шесть минут Вадим молчит, уткнувшись взглядом в телефон. Он что, так и будет играть в обиженку до самого аэропорта?

Расстегиваю пуговицы и снимаю пальто. На короткое вязанное белое платье он просто обязан отреагировать. Пододвигаюсь ближе и намеренно касаюсь его бедром. Ноль на массу.

— Ну, прости, что так сказала. Я хотела тебе отомстить за неотложку под окнами отеля. Ну, не обижайся.

Наконец отрывает взгляд от телефона и переводит его на меня.

— А кто сказал, что я обижаюсь?

— Если нет, то какого фига ты не проронил ни слова?

— Для того, чтобы ты первая начала говорить. На самом деле я выбираю нам культурную программу, — пододвигает мне телефон.

Сказать, что я обалдела — ничего не сказать. «Двадцать пять самых романтичных мест для пар в Москве».

— Как тебе гончарная мастерская? Мне кажется, это интересно, — а, мне кажется, тебя кто-то по голове шандарахнул. Вслух, конечно, это не произношу.

— Класс.

— Вообще я в шоке от того, сколько есть мест для времяпровождения.

— Я тоже в шоке. Как тебе мое непрактичное белое платье?

— Мне кажется, коротковато и неудобно для самолета. Чулки? — усмехается, задирая мое платье. — Это что-то новенькое.

— Мне просто колготки оказались малы. Так давили на пузо, что пришлось снять.

— Так даже интереснее. Можно развращаться прям в самолете. Кстати, там обычно бывают реанимационные наборы, так что можешь терять сознание.

— Да иди ты, — толкаю его в плечо, на что Вадим начинает смеяться.

И все-таки сознание я сегодня потеряю. При виде цен в аэропорту мне резко расхотелось есть.

— Кто покупает булочку за… такие бабки?!

— Тот, кто хочет булочку. Ты что хочешь?

— У меня разгрузочный день. Пойдем отсюда нафиг. Капец. Бокал шампанского по цене почки.

— Ты есть хочешь или нет?

— Уже нет. Не смей ничего тут покупать, кроме воды, — тяну его за руку к автомату с водой. И тут… облом. — Они что больные? — вместо ответа Вадим ржет как лошадь. — Воду тоже не смей покупать.

— Пойдем в бизнес-зал, экономная ты моя.

— Это что еще такое? Там вода за половину почки?

— Для тебя там все бесплатно.

— Для меня?

— Точнее для летающих бизнес-классом. Выбор еды небольшой, но голодной не останешься.

Понимаю, что веду себя как самая настоящая деревенщина, но остановиться при виде такого количества еды — не могу. И это он называет небольшой выбор?

— Точно все бесплатно?

— Сто процентов. Не набирай много еды. Если захочешь, потом подойдешь и снова возьмешь.

— Я не маленький ребенок, сама разберусь.

И все-таки немного переборщила. Три наполненные тарелки реально многовато. Но доесть все это уже дело принципа.

— Ты же сказала, у тебя разгрузочный день.

— Ну и? Разгрузила лотки с едой себе на тарелки.

— Деточка, ты лопнешь, — пододвигает бокал с вином.

— Не лопну. А в честь чего винишко?

— Чтобы ты расслабилась перед полетом.

Взгляды Даровского меня совсем не смущают. Ем с аппетитом, демонстративно облизываю пальцы, после куриной ножки.

— Можно тебя кое о чем спросить?

— Можно и нужно.

— Руслан сказал, что у вас есть родительская квартира. Почему он живет не там, а с тобой?

— А ты уже хочешь его турнуть?

— Да нет, он прикольный. Просто странно, что, имея столько денег, он живет не отдельно. Я бы не хотела на его месте жить с тобой.

— Он хоть и молоток, но я не хочу отпускать его до тех пор, пока не встретит нормальную девчонку.

— А если он никогда ее не встретит?

— Значит, будет жить под моим контролем всегда.

— Так себе перспектива. Мне кажется, ему не нужен контроль.

— Тебе кажется. Контроль нужен всем. Особенно ему.

— Он что-то сделал, да? Напился, подрался? Попал в тюрьму и ты его отмазал, да? Или врезался пьяным на машине в кого-нибудь? Такое часто показывают по телеку про богатеньких мажоров, — на мои вопросы Вадим лишь усмехается.

— Он никогда не был развращен деньгами. Но да, ты права. В свое время он накосячил. Напился в хлам и сел за руль. Никого не покалечил, кроме себя. Как следствие, потерянный год и не только он.

— И как давно это было?

— На втором курсе университета.

— Он после этого живет с тобой?

— Наши родители умерли, когда ему было десять лет. Вот с этого времени он и живет со мной, — и тут до меня доходит.

— Ты что стал опекуном своему брату?

— Да.

— А сколько тебе было?

— Ну покажи мне свои математические способности.

— Окей. Если тебе тридцать восемь, а Руслану двадцать три, значит он родился, когда тебе было шестнадцать. Итого шестнадцать плюс десять…

— Охренеть, ты жертва ЕГЭ. Это пятнадцать.

— Ой, точно. Значит, пятнадцать плюс десять — двадцать пять, — офигеть. — Теперь все становится понятно, — тянусь за бокалом и отпиваю вино.

— Что понятно?

— Ну, молодой парень становится опекуном двоих десятилетних детей. Ты поэтому такой занудный задрот. В смысле строгий.

— Парень априори молодой. Это масло масляное.

— Ну я же говорю, задрот.

— Я не строгий и не задрот. Но я безусловно тогда повзрослел.

— А можно еще вопрос?

— Нет.

— В смысле? Ты же говорил, что можно и нужно.

— Задавай, но не о моей сестре. Но ты хочешь спросить про Аню, поэтому нет.

— Ты не только зануда, но и безумно проницательный.

— Это комплимент?

— Констатация. Ну, расскажи. Она болела, да?

— Да, — нехотя бросает Вадим и тут же тянется за бокалом вина.

— Долго?

— По ощущениям, да. По времени не так уж и долго.

— Да, я знаю, что это такое. Когда мама заболела, она сгорела за несколько месяцев, а казалось болела вечность.

— В смысле заболела? В отчете, который мне прислали, написано, что твоя мать наглоталась таблеток.

— Приятно, что мой муж интересуется моими родственниками, только надо четче смотреть отчеты, — зло бросаю я, отпивая вино. — У нее был лейкоз. А таблетки… ну она знала, что умирает. Ей плохо было. Так что…ой, все.

— Извини. Я не знал.

— От чего умерла твоя сестра?

— Не думал, что ты такая прилипала.

— А что такого? Почему я не могу об этом узнать?

— В семнадцать она попробовала наркотики. Через полгода это была уже не моя сестра. Еще и алкоголем запивала. Умерла от передоза.