Аномалия (СИ) - Юнина Наталья

– Ты на велосипеде умеешь ездить?

– Да.

Еще один почти что взлом чужого, с виду заброшенного, дома – это мощно. Хотя Потапов в дом не заходит. Всего лишь вытаскивает велосипеды, стоящие у сарая.

– Крути педали как можно быстрее. Свернем к тропинке в лес, там машина не проедет.

– Ага.

– Ты точно умеешь ездить?

– Точно, – уверенно произношу я и сажусь на велосипед.

Так я еще никогда не ездила. Да, собственно, по такой «тропинке» тем более. Кажется, я отбила себе весь зад и перед. Меня не смущает боль между ног и даже пару попавшихся на пути веток, проехавшихся по лицу. А вот то, что в какой-то момент я теряю управление из-за спустившегося колеса – да!

Бандюки не добили, а велосипед по ходу да. Но падаю я вполне успешно. Не лицом в землю, а умудряюсь на бок. Уж лучше бедро, чем голова. Я определенно жива и почему-то начинаю хохотать. То ли от того, что мы, судя по всему, оторвались от наркодилеров. То ли от того, что просто не верю в происходящее.

– Ну что ты за бестолочь такая? – тянет меня за руку.

– Я не виновата, что колесо спустило. И вообще я устала. Мне уже нечем дышать. Мы же от них оторвались, да?

– Надеюсь, что да.

В очередной раз за день складываю руки в молитвенном жесте.

– Господи, спасибо тебе. Спасибо.

– Господи? Ты никого не забыла?

– Да, да. Матерь Божья. Благодарю.

– Это все?

– Нет, конечно, нет. Ангел мой хранитель, спасибо тебе.

– Теперь всех перечислила?

– И конечно же, Николай Чудотворец, искренне благодарю. Теперь все.

– А мне кажется, ты кое-кого забыла, Модеста.

– Кого?

– Пиздюн.

– Блин, прости. Конечно же, это все ты. Спасибо. В смысле если бы не ты, то я бы уже того. А пиздюн это так… в голову почему-то пришел.

Только сейчас замечаю, что Потапов, в отличие от меня, пострадал гораздо больше. Бровь рассечена и из нее сочится кровь.

– У тебя бровь кровит. Надо отсюда выбираться.

Достаю из сумочки телефон, но, увы, он вырублен. Самое гадкое, что у Потапова тоже.

– Что мы будем делать?

Оглядываюсь по сторонам. Кругом лес и все та же маленькая ухабистая дорожка.

– Надо где-то перекантоваться до утра. Пойдем, надо выйти к домам.

– На горку?

– Да.

– Блин, у меня и так все болит. Кажется, я отдавила себе всю передницу этим дебильным велосипедом.

– Если тебе станет легче, мои яйца почти всмятку.

– Несомненно мне легче. Что может быть лучше, когда другому хуже?

– Вот и я так подумал.

Достаю из сумочки салфетки и прикладываю к его брови.

Я не знаю, сколько мы идем по лесу. По ощущениям, вечность. Радости от появления домов нет. В особенности, когда я понимаю, что Потапов не собирается проситься к кому-то на ночлег. Видок у нас тот еще. Оттого мы и останавливаемся у нежилого с виду домика.

– Здесь переночуем. Говорят, на сене хорошо спать.

– Шутишь?

– Нет. Постелешь свой пиджак. Кстати, на тебе три вещи. Считать походу не научилась. Голой бы ты не осталась.

– Точно. Забыла про пиджак.

Я не сразу понимаю зачем Потапов снимает с себя футболку и рубашку. Оказывается, он тот еще чистюля. Ощущаю себя какой-то дурой, подглядывающей за мужиком. Это что за необходимость сейчас полоскать свои вещи в каком-то ведре? Вместо того, чтобы обработать бровь, он стирает. Точно аномальный.

Отскакиваю от двери, когда Потапов переводит на меня взгляд. Капец, позорище. Щеки так и просятся сгореть от стыда. Почему-то именно сейчас я чувствую себя протрезвевшей. И мне жуть как неловко находиться сейчас наедине с ним, когда я осознаю в какой мы были ситуации. А ведь, если бы не он, меня бы тут не было. Скидываю пиджак на сено.

Потапов усаживается на стог, я же принимаюсь копошиться в сумочке. Достаю антисептик и салфетки с перекисью, пластырь и подхожу к аномальному.

– Предупреждаю. Я не хочу ничего сегодня обсуждать.

– Я и не собиралась. Но ты просто знай, что я там чушь всякую несла. Я не хотела, чтобы тебя грохнули. Просто ляпала, что на ум пришло. Думала, заболтаю их. Дура, короче.

– С последним не поспоришь.

– А я только хотела извиниться.

– А Модеста на это способна? – не скрывая сарказма в голосе выдает Потапов.

– А пиздюн способен перестать быть привычным хамлом?

– Мы гондурасяне на это не способны.

– Тогда нам лучше обоим заткнуться, – грубо бросаю я и принимаюсь обрабатывать его бровь. Блин, кровь так и идет.

– Сама заткнись.

Смотрю на него и не понимаю. Он что сейчас серьёзно? Тормоз, блин.

– А ничего, что уже прошло, как минимум, пару минут, после моего предложения заткнуться?

– У тебя хреново с математикой, Модеста.

– Прекрати, – идиотизм какой-то. Стоит мне только зафиксировать один пластырь, как Потапов тут же жалуется:

– Нежнее можно?

– А нужно? Или это еще один способ меня зацепить?

– Чья бы корова мычала.

Фиксирую еще один пластырь крест-накрест и только хочу встать, как Потапов произносит:

– Сука. Как же ты меня…, – сжимает руки в кулак и, кажется, сейчас я получу самую что ни на есть затрещину. – Блядь, – шумно вдыхает, не сводя с меня взгляда.

– Сам такой.

– Заткнись, умоляю.

– Сам заткн…

Договорить я не успеваю, он хватает меня сзади за шею. Я ожидаю, что он меня придушит, но точно не то, что этот ненормальный захочет меня поцеловать. Неосознанно закрываю глаза, когда ощущаю его губы на своих…

Глава 19

Глава 19

Резко открываю глаза и убираю голову с плеча Потапова. Наверное, ненормально в такой момент испытывать счастье. Но именно его я и испытываю. Не бросил и не трахнул. Усмехаюсь в голос и перевожу на него взгляд. Он в ответ смотрит на меня в упор.

С одной стороны, я ненавижу его за то, что он так жестко со мной поступил. С другой, если бы не он, одному Богу известно, что бы со мной стало. Да что уж там, ничего хорошего. Наверное, я должна думать о последствиях нашего пребывания в доме наркодилеров, но почему-то в память врезается совершенно иной эпизод.

Сколько раз я ловила на себе мужские взгляды и желание со мной переспать – не счесть. Но при этом ничего не испытывала. Обыденность, лишний раз напоминающая о моей привлекательности. А сейчас, вспоминая, что Потапов сделал, я ощущаю нечто странное. Мне, черт возьми, радостно от этого осознания. Вот только, зачем я в итоге увернулась? Хотя, ответ очевиден. Это бы закончилось сексом. Видимо, даже под градусом я это осознавала.

Сейчас, когда голова стала яснее, я вдруг замечаю над бровью аномального два пластыря телесного цвета. Перевожу взгляд на его руки – костяшки пальцев немного сбиты. Почему я этого сразу не заметила? Ах да, я переживала о том, что он поимел меня, когда я была без сознания.

– Что ты на меня так смотришь? – неожиданно произносит он.

– Пытаюсь вспомнить наш секс. Расскажи, как это было. Я же тебе не сразу сломала член?

– Если бы ты мне его сломала, ты бы здесь не сидела.

– А где сидела?

– Лежала бы. В морге, – черт, черт, черт! Я больная, раз после всего случившегося хочу с ним препираться и испытываю наслаждение от наших пикировок. И ведь так и тянет продолжить. Да что это такое?

– Ну окей. Я тебе сразу разорвала уздечку? Как это было? – Эля, ну, когда ж ты заткнешься?

– Ужасно.