Терпеть тебя не могу (СИ) - Бокарева Мария

— Пожалуйста, хватит, — это уже взмолилась я, не сдержав эмоций.

Меня, как и Леру охватила паника, чувство страха и беспомощности. Я правда не понимала, почему все стояли и смотрели. Почему никто даже не попытался вмешаться, когда драка переросла уже в жестокую битву. Эти двое словно не видели и не слышали того, что было вокруг, потому что ни один, ни другой останавливаться не собирались. Когда они оба оказались на полу, а Шолохов склонился для удара над лежачим новеньким, из Леры вырвался отчаянный крик, а мои пальцы вцепились в широкие плечи этого негодяя.

— Артем, я тебя прошу! — еле вытолкнула сквозь непреодолимую горечь, имея крошечную надежду, что он отступит.

На долгую секунду время остановилось. Тяжело и часто дыша, Шолохов, наконец, разжал кулаки и выпустил из пальцев толстую ткань толстовки Глеба. Резко дернул плечом, сбросив с себя мои руки, и я отступила. Сделав шаг назад, чуть не наступила на чей-то разбитый телефон и, опустив взгляд, медленно подняла его с пола.

На помещение опустилась гнетущая тишина. И несмотря на то, что все уже закончилось, внутри меня родилась мелкая дрожь и пробрала меня до кончиков пальцев. Напряжённая обстановка сохранялась ещё несколько секунд, но потом всех разом смыло куда-то за пределы туалетной комнаты, а я так и не сдвинулась с места, сжимая трясущимися руками телефон известной марки. Подняла голову и тут же встретилась с диким, ледяным взглядом Артема, от которого я вся словно заиндевела и покрылась инеем. Он смотрел на меня пристально, с какой-то холодной яростью и презрением, одним взглядом лишив возможности двигаться.

Ноги вросли в землю и даже маленький шажок казался чем-то невыносимым.

На острой скуле у Артёма образовалась глубокая ссадина, как раз в том месте, где у него уже имелся маленький шрам. Он смотрел на меня с неприкрытой ненавистью, не отрывая свой взгляд даже тогда, когда поднял руку, чтобы вытереть тыльной стороной ладони стекающие по щеке капли крови.

Когда он сделал шаг в мою сторону, внутри все перевернулось, сердце зашлось в сумасшедшем ритме и, кажется, от его холодного взгляда даже кровь в капиллярах заледенела. Сделал ещё несколько быстрых шагов и так грубо вырывал из моих рук телефон, что я проглотила собственный вдох.

— Артём, у тебя кровь, — зачем-то произнесла сдавленным, даже слегка придушенным голосом и попыталась дотронуться, но он резко перехватил мое запястье, больно впиваясь пальцами в кожу. Я дёрнулась, как от удара током, и он сделал ещё один шаг ближе ко мне, чтобы сильнее обжечь меня своим ледяным хриплым голосом:

— У него тоже! — зло процедил сквозь сжатые зубы, играя желваками под содранной кожей. — Поэтому иди и предложи свою заботу ему, а мне она на хрен не сдалась, — так внезапно отпустил мою руку, почти оттолкнув от себя, и развернулся, чтобы уйти, но не упустил возможности добить меня окончательно. — И перестань на меня так пялиться, ты мне больше неинтересна.

Эта резкая фраза прошлась по самому сердцу ржавым, холодным лезвием, оставив на нем болезненный след, но я все равно нашла в себе силы твёрдо ответить, с трудом изобразив подобие улыбки:

— Знаешь, а я очень рада, что теперь мне не придётся сидеть целыми днями у себя в комнате, скрываясь от твоего слишком назойливого внимания.

Мои слова заставили его остановиться у самого выхода. Он медленно развернулся ко мне лицом и посмотрел так, словно снова собирался мне бросить что-то колкое, но промолчал. На твёрдых губах мелькнула какая-то отчаянная усмешка, а стальной серый взгляд в одну секунду лишился всех светлых оттенков.

Мой подбородок уже дрожал, а глаза нестерпимо щипали жгучие слезы, но я ждала. Продолжала бороться с ним взглядом до тех пор, пока он не отвернулся. Так и ушёл молча, оставив меня одну среди умывальников.

Слезы в горле уже душили, но я продолжала терпеливо держать их в себе. До тех пор, пока не вернулась в комнату и не уткнулась лицом в подушку, почти задыхаясь от отчаяния.

Мне на него плевать! Плевать!

Подлец! Ничтожество!

Но твердить себе это было уже поздно, и я это понимала. Сердце уже безмолвно кричало и билось… Билось… Билось…

Как бы я не сопротивлялась, этот нарыв сегодня все-таки вышел наружу, причём с особо сильной болью.

Глава 24

Следующий день не задался с самого утра. Сначала я с трудом соскребла себя с кровати, а потом, прикладывая не меньшее усилие, на ватных ногах поплелась к умывальникам, где несколько минут бездумно разглядывала своё несвежее лицо в отражении зеркала. Под красными глазами залегли темные круги, нос распух, а кожа и вовсе побледнела, будто я всю ночь не смыкала глаз.

Хотя почему будто? Так оно и было.

Вместо того, чтобы спать, я таращилась в стену и зачем-то вспоминала равнодушный взгляд Шолохова и его слова, которые осели горьким осадком в моем сердце.

Правильно ли я сделала, что ответила ему тем же?

В порыве злости мне хотелось ранить его ещё больнее.

Но получилось ли? Я ему больше неинтересна, а значит, ему абсолютно параллельно, что я о нем думаю. Только, разве что немного удалось ковырнуть его эго, но этого точно было недостаточно, чтобы, как я, всю ночь терзать себя воспоминаниями и мучаться от бессонницы, ощущая внутреннее беспокойство.

Сегодня я не хотела его видеть, и радовало то, что в воскресенье я могла минимизировать наши встречи. Весь день я планировала готовиться к завтрашним урокам, только после завтрака выделить себе три часа на тренировку, которая сегодня была особенно необходима, чтобы сбросить лишнее напряжение и выплеснуть ненужные эмоции.

Устало прикрыв глаза, выдавила на щетку зубную пасту и вздрогнула от неожиданности, услышав рядом объективное замечание подруги:

— Выглядишь неважно! — Белова устроилась рядом возле соседнего умывальника. — Ты всю ночь ворочалась, что-то случилось?

— Нет, просто вчера на дискотеке так громко долбила музыка, что у меня всю ночь болела голова.

— Значит музыка? — задумчиво протянула Катя, чуть приподняв бровь. — То есть, события, которые произошли на этой дискотеке никакого отношения к твоей бессоннице не имеют?

— О чем ты? — невозмутимо произнесла и плеснула в лицо ледяной водой, ощутив внезапный жар, охвативший щеки и шею.

— Я про Шолохова, — прямо в лоб заявила подруга, оглядывая меня внимательным взглядом. — Я надеюсь, на тебе не образовалась «галочка»?

После этого вопроса я нахмурилась. Честно признаться я не могла даже ей. Для всех, я не проиграла, это он сдался, хотя по факту все было иначе. Теперь я знала — он мне небезразличен, но я не влюблена в него. Я просто его ненавижу за все, что он сделал. Намеренно сделал. Сломал меня.

— Что за ерунда! Нет, конечно, — поспешно воскликнула и тут же отвернулась, сильнее нажимая щеткой на зубы.

— Ну хорошо, а то я подумала… — и увидев мой твёрдый пронзительный взгляд понятливо замолчала. — Кстати, а из-за чего они вчера с новеньким сцепились?

— Понятия не имею.

— Парни, которые были на тот момент в умывальнике, сказали, что даже не поняли, что произошло. Оба, как с цепи сорвались, из-за какой-то ерунды зацепились, слово за слово и сразу по морде друг друга.

— Кать, мне, правда, не интересно, — промокнув лицо полотенцем, растянула улыбку. — Давай лучше ускоримся, а то на завтрак опоздаем.

Мне не хотелось про него ничего слышать, а тем более, обсуждать эту чудовищную драку, которая оставила неприятный след в воспоминаниях, поэтому я на скорости вылетела из умывальника, а уже в столовой вновь искала его глазами по залу.

Зачем?

Сегодня он точно не сядет с нами за один стол и, конечно же, не принесёт мне, как обычно, горячий кофе, поэтому я, не раздумывая, поставила свой поднос на свободный стол и отправилась в самый конец очереди к кофейному аппарату.

— Алиса? — послышалось откуда-то сзади, и я резко повернулась, зацепившись колготками об угол соседнего стола.

— Вот, блин, — воскликнула, заметив расползающуюся стрелу на капроне.