Самый лучший папа - Палмер Диана

Открытым ртом он прильнул к ней, лаская языком внутреннюю поверхность губ, чувствуя, как ее нежное, стройное тело изгибается в его руках. Она трепетала, неясный возбужденный шепот срывался с ее губ. Ей нравится, мелькнула головокружительная мысль. Нравится все, что он с ней делает. Гордость распирала ему грудь — он и не знал о своих возможностях, не мечтал, что при своей неопытности сможет довести ее до такого неистовства.

Быстро и ловко освободившись от одежды, он снова скользнул к ней на покрывало и стал гладить и целовать все тело.

— По… пожалуйста, — выдавши она, и голос ее сорвался.

— Я тоже хочу тебя, крошка, — выдохнул он, — я так хочу тебя…

Он перенес вес на локти и накрыл ее своим телом, задрожав от соприкосновения ног. Она двигалась, помогая ему, и он опустил бедра.

Почувствовав первую осторожную пробу, она задрожала, но не напряглась, а расслабилась, не сопротивляясь. В ответ он накрыл ртом ее губы в молчаливом ободрении.

Взяв в руки ее лицо, он поцеловал ее, и слабый крик ворвался в его рот, когда он нежно прорвал пленку девственности.

Дальше было легко. Он ощутил, как из ее тела уходит напряжение, и ветерок вздоха коснулся его губ.

— Больше мне не придется делать тебе больно, — неловко буркнул он. — Извини, но с девственницами только так.

— Ничего плохого не было, — шепнула она в ответ. Пальцы скользнули в его густые волосы. — О Блейк… — Она всхлипнула. — Немыслимо, Блейк…

— Да. — Страстно и нежно касался он губами ее глаз, закрывая их, щек, носа, лба. Тело же его продолжало двигаться ровно и мягко. Она потянулась к нему ртом, ее дыхание наполняло его, высвобождая сдерживаемую страсть.

Руки проскользнули под спину, наслаждаясь теплом нежной кожи спины, бедер, прижимая их к себе. *

— Мередит… — Голос оборвался. Он закрыл глаза. С пыткой медленных движений в сильном теле нарастало напряжение, он был уже не в силах владеть собой. Но и она больше не сдерживала себя. Вцепившись в него, она дро-.жала всем телом. В порыве страсти она укусила его, но он не почувствовал. Руки его сжались, он выкрикнул ее имя и в пульсирующих содроганиях излил поток влаги.

Вечность спустя он услышал, что она плачет, поднял голову и вгляделся в ее лицо.

— Мередит? — хрипло прошептал он. — Я сделал тебе больно?

— Нет! — Она уткнулась в него лицом, целовала грудь, шею, щеки, всюду, куда могла дотянуться. — Блейк! — стонала она, обхватив его за шею. — Блейк! — Она дрожала, он понял почему, прижался к ней ртом, и все началось снова.

Во второй раз все было так же упоительно, но медленнее, длительнее. Он и вообразить себе не мог, что мужчина может переносить это так долго. Но он любил ее руками, ртом, и, наконец, когда она плакала от вожделения, которое он в ней вызвал, он медленными, нежными движениями привел их обоих к долгой, сладостной кульминации.

Мередит все плакала и не могла остановиться. Она лежала в его руках, уткнувшись лицом в грудь, где волосы взмокли от пота, но не хотела уходить, и Блейк это понимал, он еще ближе прижимался к ней, отодвинув с лица волосы, целовал и ласкал милое мокрое лицо.

— Я думала… что страстью нельзя управлять… все быстро… и мужчины не могут… они жестоки, — сказала она.

— Как же я мог быть жесток с тобой? — Он нежно потерся губами о ее дрожащие губы. — И превратить волшебство в грубый секс?

Она вздохнула, и ветерок дыхания обласкал его влажную кожу.

— Как я рада, что дождалась тебя, — сказала она. — Что не отдалась кому-то из любопытства или потому, что все так делают. Ты замечательный.

Блейк нагнулся и поцеловал ее.

— Ты тоже, — шепнул он. — До сегодняшней ночи я не знал, что это такое — заниматься любовью. Не знал, какое это блаженство.

— Я думала, мужчина получает удовольствие с любой женщиной, — сказала она.

— Наверно, у каждого по-своему. Раньше я не чувствовал ничего подобного. — Сказал и вдруг понял, что с Ниной он действительно почти ничего не чувствовал. Но юное, нежное тело Мередит уносило его в заоблачные дали, и все, что было между ними этой ночью, происходило как бы само собой. Наверно, инстинкт. А может, что-то посильнее?

Он назвал это «заниматься любовью», и так оно и было — не секс, не удовлетворение естественной потребности. Такое невозможно ни с кем, кроме Мередит. Будет не так без этой умопомрачительной нежности. Он и не предполагал, что на такое способен.

— Не уверен, что я мог бы дождаться тебя, — признался он, уткнувшись в нее лицом. — Тебе достаточно?

Тело еще горело, и она нежно поцеловала его в шею.

— Да, а тебе? — В голосе прозвучало беспокойство.

— Да. — Всего одно слово, но сколько невысказанного счастья!..

Она понемногу приходила в себя, и вдруг Блейк показался ей страшно далек. Возможно, он удовлетворил свой голод и теперь размышляет, как выйти из пикантной ситуации? Жалеет о том, что сделал? В конце концов, в вопросе секса он старомоден — как и она, просто оба ничего не смогли с собой поделать, когда он начал ее целовать… Любовь предательски толкнула ее к нему в постель.

— Блейк, ты не думаешь… Я хочу сказать, ты не думаешь, что я легко?..

— Какого черта! — воскликнул Блейк. Он потянулся, включил лампу и заморгал от яркого света.

Покраснев, Мередит потянула на себя покрывало, но он задержал ее руку.

— Нет. — Его лицо и глаза были спокойны. — Смотри на меня, Мередит. И дай мне смотреть на тебя.

Кровь бросилась ей в лицо. Она взглянула на него и быстро отвела глаза, но он мягко заставил ее посмотреть на себя.

— Я не чудовище, — ласково сказал он, — я просто мужчина. Из плоти и крови, как и ты. Нечего бояться.

На этот раз она постаралась не отводить глаз и через некоторое время разглядела, что он прекрасен — олицетворение мужественности. Он тоже глядел и сравнивал воспоминания пятилетней давности с сегодняшним днем.

— Ты расцвела, — сказал он через минуту, и в его тоне не было ни шутки, ни поддразнивания, голос был глубокий и мягкий. Глядя на ее грудь, на гладкий живот, на длинные изящные ноги, он хрипло сказал: — Ты ласкаешь мой взгляд посильнее Венеры. Прямо дух захватывает.

Голос его прервался. С некоторым недоумением она сказала:

— С тобой все так естественно.

— Правда? — Его зеленые глаза встретились с ее серыми. — Мы занимались любовью. Я знаю твое тело так же хорошо, как ты мое. Мы прикоснулись друг к другу небывалым образом, теперь ты — часть меня. Разве не естественно, что я хочу смотреть на любимое тело, которое теперь знаю так близко?