Запретная страсть мажора (СИ) - Кей Саша
Пока Истомина отвлекается на что-то в телефоне, я тырю оладушек.
Блин, горячо!
– Эй! – шипит сивая.
Назло ей тырю второй. Олька предсказуемо замахивается, чтобы треснуть меня, но я перехватываю ее и, наплевав на все, усаживаю к себе на коленки. Зарываюсь носом ей в волосы, которые сейчас пахнут оладушками. Теперь у меня и на них вставать будет?
Истомина вертится, пытаясь соскочить, но я все равно сильнее.
– Пусти, придурок! Ну, Кир! Сейчас все подгорит!
– А что мне за это будет?
– А что ты хочешь?
– Я хочу от тебя ночь с субботы на воскресенье.
Глава 34. Оля
– А морда не треснет? – вырывается у меня, хотя вижу, что не треснет.
– Мне нужны забота и уход… – мурлыкает Кир мне на ухо, вызывая забег предательских мурашек.
– Тебе нужны были оладьи, самое время их спасти… – уже не таким уверенным голос возражаю я. – Ну Кир…
Он неохотно выпускает меня из рук, а я, к своему стыду, чувствую разочарование. Привыкла уже, что он настойчивый до безобразия… А вот после безобразия уже не такой напористый. Парни…
Отворачиваюсь, чтобы не выдать себя выражением лица, и с преувеличенным вниманием занимаюсь оладушками.
– Ну так как? – снова делает заход Дикаев.
– Какая ночь? Ты белены объелся? – фыркаю я. – Я не буду с тобой спать!
– А кто говорит про спать? – изумляется Кирилл и опять ворует готовый оладушек. Блин, я тут готовлю, а на тарелке по-прежнему пусто, потому что кто-то клептоман.
– А не про спать – тем более нет! Ты озабоченный!
– Нет, Истомина, это ты испорченная! Я тебя зову кино посмотреть, пиццу поесть… – перечисляет Кир невинные развлечения, а мордень у самого масляная, и взгляд у него все время сползает куда-то не туда.
– Угу, чтобы ты припряг меня эту пиццу готовить? – ворчу я.
– А ты умеешь?
– Нет! – тут же обрываю все надежды.
– Тогда не припрягу. Олька, соглашайся. Я буду один, тоскливый, несчастный, брошенный своей черствой девушкой… Все вокруг пойдут развлекаться, и только я хромой и обездоленный…
– Ой ну перестань, – морожусь я.
– Это будет романтично, – ляпает Кир и чуть этим все не портит, потому что я живо припоминаю, что случилось после последнего его обещания, что «будет осень романтично». – В конце концов, ты моя девушка. И должна со мной целоваться. Я, что, два дня буду нецелованный?
И этот бугай опять тянет ко мне свою лапы.
– Я все равно не знаю, во сколько освобожусь в субботу! – уворачиваюсь я от загребущих рук.
– А куда это ты собралась? – свирепеет Дикаев. – С гандоном этим куда-то?
– Нет, маму хотела навестить… – смущенно признаюсь я.
Кир смурнеет:
– На все выходные поедешь?
– Да нет, я же не иногородняя. Просто могу задержаться.
– Значит, можешь приехать после мамы, я буду ждать.
Я розовею. Ждать он будет!
– Я ничего не обещаю, – заранее готовлю плацдарм, чтобы слиться.
Такого укоризненного взгляда я еще ни у кого не видела.
Вот понимаю, что он выдавливает из меня согласие всеми способами, но все равно таю.
Сковырнув последнего заложника со сковородки, понимаю, что он абсолютно одинок. Из вредности съедаю его сама на возмущенных глазах Дикаева.
– Как ты могла? – гремит он на всю кухню.
Божечки, посмотрите на него. Голодающее Поволжье, просто…
Демонстративно отвернувшись, мою руки, слушая выразительное сопение, а у самой улыбка от уха до уха.
– Ну все, – оповещаю я Кира. – Плащ сухой, если платье подсохло, то я еду домой.
– Уже? – он искренне удивляется.
– Уже, – передразниваю его я. – Мне-то завтра в универ.
– А после универа придешь? – плетется он за мной на балкон. Кстати, высокий парень – это удобно. Я так корячилась вешала вещи, а он снимает вешалки не напрягаясь. Это мир высоких людей, в очередной раз прихожу я к выводу. Мне с моим метр пятьдесят семь жить сложнее.
Щупаю платье. Не идеально, но в такси доеду, по крайней мере на сиденье мокрых пятен оставить не должна. Правда, Кир пожамкав ткань хмурится и куда-то уходит. Возвращается он с коробкой в руках.
– Я бы дал тебе свои штаны, но ты утонешь. Поэтому вот, – Дикаев протягивает мне не распакованный фен.
– Ты делаешь укладку? – удивляюсь я.
– Мама, наверно, принесла, – настает очередь Кира смущаться. Я только сейчас задумываюсь, что Дикаев не сам по себе гриб, а у него есть родители. Интересно, какие они…
Мы бодро сушим платье. В итоге вид у него пожеванный, но я хотя бы могу его надеть без содрогания.
Пока я собираю свои вещи, Кир путается у меня под ногами, будут хочет натискать меня про запас до следующей встречи. А когда я уворачиваюсь, он щекочет меня до немого смеха, пока я не начинаю задыхаться. И смотрит так умиленно… Что во мне самой просыпается нежность, и я сбегаю от этого чувства в ванную переодеваться.
– Тебе ничего не принести? – скребется Дикаев в дверь.
Нахал!
В общем, прощание он затягивает еще на час.
И когда за мной приезжает такси, у меня возникает ощущение, что я знаю его немножечко лучше.
Добравшись до общаги, я вместо того, чтобы повторить материал, который разжевал мне Кир, и доделать слайд, на который мы забили, я копаюсь в соцсетях в поисках профилей Дикаева и потом на два часа залипаю на его фотках.
Отвлекая меня от этого увлекательного занятия, пиликает мой телефон.
А вот и мама.
«Доча, ты приедешь в субботу?»
«Куда я денусь, конечно, приеду».
«Давай пораньше. Нас в гости пригласили. Там нам поболтать нормально не дадут».
Морщусь. Ну вот опять.
«Ладно. Приеду на два часа раньше. Что за гости-то?»
«Официальные. Это по делам Федора. Форма одежды парадная».
Хочу отказаться, но вспоминаю, что вообще-то у меня есть просьба к отчиму. И чтобы подкатить с ней, придется побыть паинькой.
Видимо, не дождется меня в субботу Дикаев.
Глава 35. Оля
Утром мне приходится признать свой диагноз.
Мне нравится Дикаев.
Разумеется, я в него не влюблена! Дурочка я, что ли?
Но тот факт, что моя первая осознанная мысль была о нем, как бы намекает.
Мысль еще такая… «Надо проверить, не писал ли мне Кир».
Как ни крути, но если себе не врать, то нужно признать очевидное. Дикий стремительно укрепляет свои позиции в моей жизни.
Вчера насмотревшись на его фотки, перебрав в памяти все-все совместные моменты, особенно те, от которых сердечко колотится, я с дуру написала ему сообщение.
«Спокойной ночи».
Тут же смутилась и захотела удалить, но Кир уже прочитал. Я сглотнула.
«Пришли голосовое».
А-а-а!!!
«А фотку тебе голую не прислать?» – расхрабрившись, отвечаю я. И добавляю грозный смайлик.
Господи, какой кринж. Видел ли кто-нибудь более неловкий флирт?
«Не откажусь». Без смайлика.
Дурак!
Сижу и придумываю достойный ответ, но в голову ничего не идет. Вся фантазия работает в совершенно другом направлении.
«Истомина, ты чего молчишь? Я жду, когда ты мне голосом пожелаешь спокойной ночи!»
Мог бы позвонить и послушать, раз так хочется!
«Оль, ты тут еще?»
Кусаю губы вместо того, чтобы ответить. Смотрю, как он что-то пишет. Долго. С перерывами. Наверно, стирает. Пусть понервничает.
Но Дикаев такой Дикаев, так и не отправив мне текст, отсылает голосовое сам.
«Промяукай мне, а то в универе выпорю».
«Это еще когда будет!» И смайлик с языком.
Теперь я изнываю от любопытства, что он хотел написать.
«В понедельник, Оля. Твои грехи копятся, расплата грядет! Очень романтичная». И опять без смайлика. Черствый сухарь.
Мне не жалко отправить голосовое, но я не люблю свой голос в записи. Он кажется мне детским. Ладно уж.
«Спокойной ночи, Кир».
И нет ответа. Подождав немного, я расстраиваюсь, так ничего и не получив, и ложусь спать.
А утром вот. Первая дурацкая мысль, и она о нем.
