Украденная ложь (ЛП) - Джей Монти

Гневные слезы наворачиваются на ее глаза, собираются в уголках, а затем катятся по щекам.

— Я была там в ту ночь, когда он появился.

Я ахаю, прикрыв рот пальцами, как будто это может предотвратить конец истории Лиры.

— Он ворвался в дом, и моя мама посадила меня в свой шкаф. Мне нравилось спать с ней, когда я была маленькой. Она пыталась позвать на помощь, но это было бесполезно, он одолел ее. Я видела, что он сделал с ней, Брайар. Видела, на что способны такие мужчины, как они. Я видела смерть той ночью. Я лежала рядом с ней, пока на следующий день не пришла уборщица. Я видела, как она разлагается и разбухает. Видела все это. Я видела, что произошло, и пытаюсь предупредить тебя. Пытаюсь спасти тебя, умоляя ничего не говорить. Все закончится не так, как ты думаешь.

Слезы капают из ее глаз, стекая по подбородку на пол в коридоре нашего общежития. Я даже не знаю, что сказать. Как ответить на такое?

Последние два дня я только и делала, что приставала к ней с расспросами о том, что нужно кому-то рассказать, кому угодно, что мне нужно выпустить это из себя, но я не понимала, что это может сделать с ней.

Как я выложу все не тем людям, которые повлияют на ее и мою жизнь. Я никогда раньше не была в таком положении, находясь во власти кого-то другого. И ничего не могу сделать, чтобы защитить себя или Лиру. Мы не можем позвать на помощь или протянуть руку помощи. Мы одни.

Я задерживаю дыхание, тянусь вперед и хватаю Лиру за руку, показывая свою поддержку. Это неизвестное чувство в моем животе. Узлы нервов и беспокойства, потому что я не знаю, что будет дальше. Не знаю, каким будет мой следующий шаг, но мы сделаем это вместе.

Оставят ли они нас в покое? Закончат ли они то, что начали? Что они вообще делали, убивая кого-то? Что в их жизни было настолько плохо, что они решились на убийство?

Это были вопросы, на которые, как я боялась, никогда не получу ответов.

— Хорошо, я понимаю. Я ничего не скажу. Обещаю, — тихо шепчу я, притягивая ее в крепкие объятия.

Хотя я сама не до конца верю в свои слова. Я ничего не скажу, пока не буду уверена, что с Лирой ничего не случится.

Я закрываю глаза на мгновение, думая о том, как ужасно это должно было быть для нее. Кошмары, которые ей снились, ненависть, которую она испытывала, наблюдая, как Тэтчер вальсирует по кампусу. Знать, что из-за его отца она стала сиротой. В моем животе бурлила ярость за нее.

Лира обнимает меня в ответ.

— Как ты можешь смотреть на него, Лира? Почему ты все еще остаешься здесь? — спрашиваю я. Я бы на ее месте сбежала из этого города как можно скорее.

Она немного отстраняется, вытирая лицо от слез.

— Это трудно объяснить, но я чувствую себя ближе к ней, когда нахожусь здесь. Уехать отсюда — все равно, что бросить ее, а я не думаю, что еще готова к этому.

Я вижу, что она хочет сказать что-то еще, что-то не договаривает, но я не настаиваю. Я считаю, что Лира уже достаточно поделилась семейной историей на сегодня.

Тишина возвращается, когда мы идем в нашу комнату. Поднимаемся по парадной лестнице на третий этаж. Я вроде как привыкла к экстравагантным украшениям и чрезмерным формальностям. Это начинает становиться нормальным. Хотя я только начала обживаться, но знаю, что если эти бессонные ночи и навязчивые воспоминания будут продолжаться, то в следующем семестре мне придется перевестись.

Я не могу оставаться здесь, постоянно беспокоясь о том, что за мной кто-то следит. Кто-то стоит за моей спиной. Но я также не могу оставить Лиру одну, чтобы она в одиночку отбивалась от голодных волков.

Когда мы добираемся до верхней ступеньки, в холле слышится шум. В конце длинного коридора, где слева находится наша комната, собралась толпа девушек. Их голоса отскакивают от стен и рикошетом долетают до нас.

Начинается полнейшая паника. Я знаю, что это не совпадение, что они сгрудились вокруг нашей комнаты, так же, как не было совпадением то, что я чувствовала, что кто-то наблюдает за мной в библиотеке до появления Лиры.

Они наблюдают за нами. Играют с нами.

Несмотря на то, что ни Лира, ни я не видели их с той ночи. Они все еще были там. Рыскали в темноте. Терпеливо ожидая идеального момента для нападения. Хищники в засаде, животные, которые хватают свою добычу с помощью хитрости и заманивания.

Прошлой ночью они превратились в преследующих существ. Но я не хуже их знала, что такие, как они, не преследуют. Они ждут. Используя элемент неожиданности в своих интересах, наносят удар, когда ты меньше всего этого ожидаешь, и страх только зажегся в угольках твоих глаз.

Именно это делает их охоту увлекательной.

Я не позволяю своим страхам помешать мне выяснить, что именно привлекло всеобщее внимание. Что оказалось настолько интересным, что заставило всех выбежать из своих собственных комнат в коридор после долгого учебного дня.

— Извините, — бормочу я, пробираясь сквозь толпу.

Прокладываю себе путь сквозь них с Лирой, идущей за мной по пятам. Ее шаги менее тревожные, чем мои, как будто она уже знает, что ее ждет.

— Что это?!

— Гребаные чудики!

— От него воняет!

Один-единственный гвоздь пронзает череп освежеванной и изрезанной твари. Ее средних размеров тельце свисает с гвоздя, струйка темной жидкости стекает по двери и сливается в сгусток на полу. Запах перебродил из-за жары, распространяется по коридорам.

Гниющее мясо и дикие намерения просачиваются в мое тело. У меня по коже поползут мурашки от неизбежности. Ладони вспотели, во рту пересохло, а сердце бьется о грудь, как барабан. Я протискиваюсь вперед, хватаюсь за дверную ручку и распахиваю дверь.

Судорожно пробираюсь к клетке на столе, откидываю крышку и щелкаю языком. Надежда рассыпается в моей груди. Моя милая полностью белая девочка не выскакивает из своего укрытия за угощением, как обычно.

В отчаянии я бросаюсь к качелям и домикам, обыскивая все пространство ее жилища. Из моего горла вырывается всхлип, когда я поднимаю металлическую клетку и яростно бросаю ее на пол. Она разбивается об пол.

Никогда в жизни я не испытывала такой ярости. Никто никогда раньше не делал со мной ничего подобного, не вторгался в мое пространство и не крал у меня. Я всегда была единственной, кто брал. Я контролировала то, что кто-то мог сохранить, а что нет.

— Брайар… — шепчет Лира позади меня, мои плечи поднимаются и опускаются от сильных вдохов, слезы стекают по моим щекам. Мое зрение затуманено от гнева и боли.

Лира смотрит на меня печальным взглядом, но какая-то ее часть хочет сказать мне: «Я тебе говорила». Я вижу это.

Я поворачиваюсь и вижу, что весь этаж смотрит на меня, как на какое-то цирковое представление. Я хочу закричать, чтобы они убирались к черту, и я уже собираюсь это сделать.

Но вижу бумагу. Белую бумагу, которая прижата под моей дохлой крысой, висящей на двери. Я вытираю слезы тыльной стороной ладони, иду к двери, и девочки за ней отпрыгивают назад от моей агрессии.

Я срываю записку со стены, вглядываясь в слова, нацарапанные темно-красным, без сомнения, кровью. Нет ни подписи, ничего, потому что он уверен, что я пойму, от кого это. Записка не от Рука, не от Тэтчера и не от Сайласа.

Нет, она от того, у кого темные глаза.

«Я заберу то, что принадлежит мне, маленькая воришка. А до тех пор помалкивай».

Глава 13

Алистер

Бах-бах, бах-бах.

Резкий звук распространяется по воздуху, и я понимаю, где они находятся. Тяжелые металлические фейерверки отдаются эхом, когда я иду по задней стороне дома Сайласа на задний двор, где есть участок, отведенный под одно из его многочисленных занятий.

Мы знаем, что он уходит туда, когда голоса становятся слишком громкими. Когда то, что творится в его голове, начинает просачиваться в реальный мир. Тир, который создал для него отец, прост: мишени на разных дистанциях, стойка, за которой мы должны стоять, а также оборудование для обеспечения безопасности, к которому никто никогда не прикасался.