Не говорю "Прощай" (СИ) - Исаева Марина
— Я не хочу ужинать, — говорю ему, пока мы едем в машине.
— А что ты хочешь? — спрашивает он.
— А ты-то сам как думаешь? — говорю с вызовом. — Тебя не было слишком долго или ты думаешь, что я должна с щенячьим восторгом радоваться каждому твоему появлению?
— Поверь мне, Маша, я так не думаю, — с усталостью в голосе говорит Артем.
— Почему ты ничего мне не рассказываешь? — спрашиваю у него.
— Маша, я уже говорил и повторю еще раз, что так сложились обстоятельства на тот момент, это просто нужно принять. Сейчас все изменилось. Я изменился, — говорит он, не сводя с меня глаз.
Как же меня все это бесит, думаю про себя. Я же все знаю, ну или почти все. Просто, как говорится, слухами земля полнится. Шило в мешке не утаишь.
Но я хочу услышать все это от него: хочу, чтобы он признал, что выбрал карьеру.
Завтра, у него снова сложатся ТАКИЕ обстоятельства и мы с дочкой опять будем где-то там…
Я, конечно же, ему расскажу про дочку и про то, что снова беременна, но не сейчас. Я все-таки хочу дождаться откровения от него, ну хоть чуточку.
Видимо, поняв перемены в моем настроении, Артем обнимает ладонями мое лицо и прислоняется своим лбом к моему, трется носом о мой. Чувствую его дыхание на своем лице.
Понимаю, что если сейчас не остановлю, потом уже не смогу.
— Не надо, Артем, — говорю тихо, пытаясь выпутаться из его рук.
Продолжая обнимать мое лицо еще несколько секунд, Артем оставляет легкий поцелуй на моих губах и выпускает из своих объятий.
Проводив меня до подъезда, произносит:
— Я позвоню.
Глава 34 Артем
Я сидел за своим рабочим столом, когда в дверь постучали.
— Здравствуй, Артем, — слышу голос вошедшей в мой кабинет Елены Капрановой.
— Здравствуй, Лена, — ответил, вставая из-за стола и пооходя навстречу вошедшей гостье.
Тепло обняв женщину предложил ей присесть.
— Что-то случилось, Лена?
— Нет, нет, Артем, — поспешно произнесла она и немного помедлив, с грустью добавила, — все что могло, уже произошло.
Мои кулаки сжались от бессилия.
Перед моими глазами предстал некогда веселый образ моего сослуживца и погибшего мужа Лены — Сергея Капранова. У них с Леной осталось двое детей погодок.
Воспоминания навалились бетонной плитой.
Сергей погиб в спецоперации, в которой я получил серьезное ранение и впоследствии больше года находился на реабилитации.
В той самой спецоперации, в которой в отличие от Сереги, мне и моему младшему брату посчастливилось выжить. Той, которая разделила мою жизнь на «до» и «после».
Спустя неделю после приезда на место, мы отправились на задание и нарвались на засаду. Был серьезный бой, двое наших погибли, меня очень серьезно ранило и в результате я был прикован к инвалидному креслу. У меня был задет позвоночник, предстоял период очень длительной реабилитации, после которой 100 процентов шансов на восстановление мне все равно никто не давал.
Сука, жизнь.
Я чувствовал себя растением, в прямом смысле этого слова. Валялся в госпитале почти три месяца, первую неделю вообще находился без сознания. Лучше бы там и остался, потому что, когда я очнулся, реальность меня просто накрыла…вместе с воспоминаниями о произошедшем.
Радовало только одно, что хотя бы мой брат в безопасности. Он уже на тот момент улетел домой.
Все время думал о Маше. Как она там. Не хотел, чтобы она волновалась и переживала за меня.
А еще в ушах стояло её признание в любви, на которое я ей не ответил НИЧЕГО из того, чтобы она хотела услышать в ответ и что должен был, а у самого внутри переворачивалось все.
Понимал, что когда тебе признаются в любви, в ответ ждут того же. Но в том момент я понимал, что не имею права сказать ей эти слова. Решил тогда, что пока не вернусь, не могу. Я не могу её привязать ими. Просто права такого не имел.
К тридцати годам, я наконец-то понял, что такое когда тебя любят ни за что-то, а просто потому что ты есть. Просто потому, что ты это ты.
Именно поэтому, я промолчал в ответ на её признание, потому что точно знал, что она примет меня любого, будь я даже инвалидом, а этого я допустить просто не мог. Не мог сломать ей жизнь, которая у неё в сущности только начиналась.
Я насмотрелся на жен ребят, которые сидели в инвалидных креслах, и с ними разговаривал. Им так точно это поперек горла.
Мне как офицеру, да и просто мужику, легче застрелиться, но допустить, чтобы Маша из-под меня судно выносила…нет уж, никогда.
Решил тогда, что лучше пускай она думает, что я козел и мудак, каких мало. Тогда меня это вполне устраивало.
Я просто исчез из её жизни.
Главное, что ей так будет легче, чем знать, где я и что со мной на самом деле.
Я не собирался, чтобы все получилось именно так, как получилось. Просто за два дня перед отъездом мне сообщили, что Лешка попал в переплет и вообще, ситуация в том районе, куда я еду, очень сильно накалилась.
Меня предупредили, что не могут дать никаких гарантий и на возврат домой в том числе. Предложили все обдумать еще раз.
Я, конечно, мог бы отказаться ехать, но как бы я себя потом себя чувствовал. Я офицер и раз уж согласился, то, как бы не изменилась ситуация, заднюю включать было уже поздно. У нас так не принято. Мне в глаза ребятам потом смотреть стыдно будет. Типа я в штаны наложил что ли.
В общем, сейчас назад уже точно не повернещь, но Машу в это дерьмо я однозначно втягивать не хотел и не мог.
Мать не подозревала даже, что там, куда я уехал, не просто было опасно, а полная жопа. так даже и лучше.
Я тогда позвонил и сказал, что я сразу из командировки служить в другой регион уезжаю, мне там должность предложили.
Да и постарался, чтобы до Маши дошли эти же слухи. Потому что знал, что ждать будет. А так, окончательно поймет, что я козел.
Отец естественно знал все как есть. Не хотел от него скрывать. Он сам офицер, прошел Афган и Чечню и, естественно, повидал всякое. Он нас с братом понимает, потому что сам трусом никогда не был и за чужими спинами не прятался.
Возможно я тогда принял не правильное решение, но уже что сделано, то сделано.
— Я пришла к тебе по другому поводу, Артем, — продолжила Лена, вырвав меня из воспоминаний.
Она полезла в свою сумочку и достала оттуда конверт.
— Возьми, Артем, это письмо было адресовано тебе. Возможно, оно уже запоздало, но я нашла его, перебирая вещи Сергея, — произнесла Лена, протягивая мне конверт.
Я взял конверт из рук Лены и посмотрел на него. Письмо действительно было адресовано мне. Однако от кого оно на конверте не указано. Сам конверт запечатан.
— Я надеюсь, что в этом конверте нет ничего важного… того, что не могло бы подождать три года, — произнесла Лена. — Прости, что не нашла его раньше. Оно было в документах, которые мне передали совсем недавно. Сергей так и не успел тебе его передать.
— Лена, не переживай. Все хорошо. Наверняка в этом конверте действительно нет ничего важного, — успокоил я женщину.
— Артем, — обратилась ко мне женщина, уже вставая, — спасибо за помощь. Я…вся наша семья тебе очень благодарна. Будь здоров и счастлив, Артем.
Проводив Капранову, я вернулся за свой стол и взял в руки письмо.
Что-то, что я пока не мог объяснить, кольнуло меня при взгляде на письмо.
Недолго думая, я вскрыл конверт и развернул свернутый в несколько раз листок бумаги.
«Здравствуй, Артем.
Я очень долго думала, прежде чем написать тебе.
Решение далось мне очень тяжело и, после долгой внутренней борьбы я все-таки решила, что ты имеешь право это знать, поскольку каждый человек должен иметь право на выбор.
У меня будет ребенок. Не смотря ни на что, я его оставлю. Я так решила, потому что даже не рассматриваю других вариантов. И это мой выбор.
Я пока не знаю, кто это будет, мальчик или девочка, да это и не важно. Спасибо тебе за него или за неё.
Это тебя абсолютно ни к чему не обязывает и, я ничего не жду и не требую от тебя. Но, если ты вдруг захочешь общаться с ребенком, я никогда не буду этому препятствовать.
