Николас Спаркс - Последняя песня
— Просто стараюсь сделать так, чтобы это не повторилось. Как уже было сказано, мне очень неловко из-за того, что случилось.
Ей вдруг показалось, что он пытается заигрывать с ней. Вот только почему? Она не в его вкусе, это сразу понятно, и, честно говоря, он тоже ей не слишком импонирует. Но сейчас еще очень рано, и у нее нет настроения гадать о причинах. Вместо этого она показала на его ношу, посчитав, что, возможно, лучше сразу приступить к делу:
— Как эта лента может отпугнуть енотов?
— Она и не отпугивает. Это для того, чтобы отметить гнездо. Я обмотаю лентой колышки, чтобы парни, которые придут ставить клетку, знали, где его найти.
— Когда они поставят клетку?
— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Может, через пару дней.
Она вспомнила о страшно затекших конечностях, о ноющем теле и покачала головой:
— Нет. Это будет поздно. Позвони и объясни, что они просто обязаны защитить гнездо сегодня. Прошлой ночью я видела енота, бродившего неподалеку от гнезда.
— Правда видела?
— Скажи им, и все! Договорились?
— Как только закончу устанавливать колышки, обещаю, что позвоню.
Она недоверчиво прищурилась, посчитав, что он слишком легко согласился, но прежде чем успела что-то сказать, на заднем крыльце появился отец.
— Доброе утро, солнышко! — окликнул он. — Если ты голодна, у меня готовится завтрак.
Уилл перевел взгляд с Ронни на ее отца.
— Так ты живешь здесь?
Вместо ответа она отступила.
— Только обязательно скажи людям в «Аквариуме», хорошо?
Она направилась к дому и поднялась на крыльцо.
— Эй! — крикнул Уилл.
Ронни обернулась.
— Ты так и не сказала, как тебя зовут.
— Нет, и вряд ли скажу.
Она направилась к двери, понимая, что не должна оглядываться. Но все же не устояла.
Увидев, что он вскинул брови, она мысленно выругала себя, но обрадовалась, что не назвала своего имени.
***
Когда она вошла, отец колдовал над сковородкой, помешивая еду лопаткой. На стойке лежал пакет с тортильями, и Ронни должна была признать, что аромат стряпни просто умопомрачительный. Кроме того, она со вчерашнего дня ничего не ела.
— Привет! — воскликнул отец. — С кем ты разговаривала?
— С каким-то парнем из «Аквариума». Его прислали, чтобы отметить гнездо. Что ты готовишь?
— Вегетарианские буррито для завтрака.
— Шутишь?
— Рис, бобы и тофу. И все завернуто в тортильи. Надеюсь, тебе понравится. Я нашел рецепт в Интернете, так что за вкус не ручаюсь.
— Уверена, что вкус волшебный, — кивнула Ронни, помялась, но решила покончить с неприятным делом. — Ты уже говорил с ма?
Отец покачал головой:
— Нет еще. Но утром я потолковал с Питом. Он сказал, что еще не успел поговорить с владелицей. Ее нет в городе.
— Ее?
— Похоже, тот длинноволосый парень ее племянник. Но Пит говорит, что прекрасно знает хозяйку.
— Вот как, — промямлила она, гадая, какое это имеет значение.
Отец постучал лопаткой по сковороде.
— Так или иначе, я отложил разговор с мамой, пока не буду знать подробностей. Не стоит зря ее беспокоить.
— Хочешь сказать, что ей знать не обязательно?
— Если только сама не попросишь ей позвонить.
— Нет, все в порядке, — поспешно заверила она. — Ты прав: лучше подождать.
— Конечно, — согласился он и, помешав в сковороде вкуснятину в последний раз, выключил плиту. — Почти готово. Ты голодна?
— Умираю с голоду, — призналась она.
Отец взял тортилыо, положил на нее начинку и завернул.
— Довольно?
— Даже много, — отмахнулась она.
— Хочешь кофе? Сейчас будет готов.
Он протянул ей чашку.
— Джона упомянул, что иногда ты ходишь в «Старбакс», я и купил кофе этой марки. Пусть он не так хорош, как готовят в тамошних кафе, но я сделал все, что мог.
Ронни уставилась в чашку:
— Почему ты все это делаешь для меня?
— А почему бы нет?
«Потому что я не слишком хорошо вела себя с тобой», — могла бы сказать она. Но вместо этого пробормотала «спасибо», думая, что они словно разыгрывают эпизод из «Сумеречной зоны», поскольку у отца, очевидно, начисто улетучились из памяти последние три года.
Она налила себе кофе и уселась за стол. Стив присоединился к ней, поставил перед собой тарелку и стал сворачивать буррито.
— Как прошла ночь? Хорошо спала?
— Да, нормально. А вот пробуждение было нелегким.
— Я слишком поздно сообразил, что нужно было купить и надувной матрас.
— Да ничего! Но думаю, после завтрака я прилягу. Что-то я устала. Последние дни вставала на рассвете.
— Тогда, может, не стоит пить кофе?
— Какая разница? Поверь, я все равно отключусь.
В кухню вошел Джона в пижаме с трансформерами. Волосы торчали в разные стороны, и Ронни невольно улыбнулась.
— Доброе утро, Джона, — приветствовала она.
— А черепашки в порядке?
— Живы и здоровы.
— Хорошая работа, — одобрил Джона и, почесав спину, подошел к плите. — Что у нас на завтрак?
— Буррито, — ответил отец.
Джона с подозрением оглядел смесь в сковородке и тортильи на стойке.
— Только не говори, па, что перешел на сторону темных сил!
— Но это вкусно! — едва сдержал улыбку Стив.
— Тофу? Терпеть не могу!
Ронни засмеялась.
— Может, хочешь вместо этого поп-тарт?
Джона задумался, точно ожидая подвоха:
— С шоколадным молоком? Ронни глянула на отца.
— Его в холодильнике полно, — заверил он.
Она налила Джоне стакан и поставила на стол. Мальчик не двинулся с места.
— Ладно, что происходит?
— Ты о чем?
— Это неестественно! Кто-то должен злиться и орать. Кто-то всегда злится и орет по утрам.
— Это ты обо мне? — уточнила Ронни, положив два поп-тар-та в тостер. — Я всегда жизнерадостна!
— Ага, как же, — фыркнул Джона. — Уверена, что с черепашками все в порядке? Потому что вы оба ведете себя так, словно они погибли.
— Честное слово, яйца целы, — поклялась Ронни.
— Я проверю.
— Давай. Кто мешает?
— После завтрака, — решил Джона.
Стив улыбнулся.
— Какие у тебя на сегодня планы? — спросил он Ронни. — После того как поспишь?
Джона потянулся к стакану с молоком.
— Ты же никогда не спишь днем.
— Сплю, когда устаю.
— Нет, — покачал головой Джона, — все это неправильно. Происходит что-то странное, и я не уйду, пока не узнаю, в чем дело.
Поев и успокоив Джону, Ронни вернулась к себе. Стив повесил несколько полотенец на гардинный карниз в ее комнате, но Ронни уже ничего не замечала, потому что мгновенно заснула. Проснулась она в середине дня, вся в поту, долго принимала холодный душ. Затем заглянула в мастерскую, чтобы сказать отцу и Джоне, куда идет. Отец по-прежнему не упоминал о наказании.
