Кэтрин Куксон - Соперницы
— Бриджи — могу я вас так называть?
— Конечно, Пэт, конечно, можете.
— Могу я также задать вам очень прямой вопрос?
Она смотрела на него, не моргая, потом ответила:
— Да, да, разумеется.
— И ожидать такого же прямого ответа? — произнес он очень тихо.
Она снова выдержала паузу и помолчала.
— Да, если... если я сочту его целесообразным.
— Только это?
— Пожалуйста, задавайте вопрос.
Кожа его бриджей для верховой езды слегка скрипнула, когда он подвинулся на шелковом расшитом сиденье стула.
— Кэти меня избегает?
Целесообразность. Это слово применимо в разных случаях. Сейчас мисс Бригмор может уйти от ответа или тактично солгать: дескать, ей ничего неизвестно о намерениях Кэти, Но вместо этого она коротко проговорила:
— Полагаю, что так.
Ферье слегка покивал головой, прежде чем спросить:
— Вы можете объяснить причину?
— Не совсем; кроме того, что после смерти матери ее отношение к жизни полностью переменилось, она считает всё это... — тут мисс Бригмор обвела рукой гостиную. — И то, для чего существует поместье, слишком большим контрастом по сравнению с жизнью, которую вынуждены вести некоторые люди. Я... я полагаю, с уходом матери Кэти приняла слишком близко к сердцу желание вернуться к своим корням, к истокам.
— Она же не станет жить при таких же условиях? — Лицо Пэта Ферье сморщилось от непонимания.
— Нет, нет, — покачала головой мисс Бригмор. — Но она занялась тем, что обычно называют благотворительностью.
— Ну, не стоит критиковать ее. Но я не вижу, почему изменение отношения к этому вопросу заставляет ее избегать меня. Вы не знаете, может, возникло что-нибудь еще, какой-то новый интерес?
— Да, возможно, новый интерес, — уловив намек в его голосе, ответила она.
— О... — произнес Пэт, задумчиво разглаживая усы. — А вы не считаете, что она могла бы объяснить мне все? Мы ведь с ней крепко подружились, знаете ли.
— Насколько я поняла, этот новый интерес появился у нее совсем недавно. Кэти очень молода и все видит в черно-белом цвете, без оттенков, для нее существует только хорошее или плохое.
— Ну что ж... — Пэт поднялся, оправил сюртук и добавил: — Не буду вас задерживать, у меня у самого много дел перед отъездом.
— Значит, вы все-таки уезжаете?
— Да, да, ваша догадка оказалась верна.
Глядя на него, Бриджи поняла: ее догадка оставалась всего лишь догадкой, и намерение внезапно уехать он вынашивал, пребывая в состоянии неопределенности, как дополнительную защиту от разочарования.
— Вы давно виделись с Констанцией? — провожая его через холл, спросила мисс Бригмор.
— Нет, мы встретились в Хексеме около двух недель назад, она там делала покупки, и мы вместе выпили чаю.
На террасе они на минуту задержались, глядя на сад, залитый последними лучами заходящего солнца. Мистер Ферье помахал груму, чтобы тот подвел лошадь с подъездной дорожки к дому.
— Констанция очень хорошо к вам относится, Пэт, — мягко промолвила мисс Бригмор. — Думаю, вы об этом знаете. — Произнося эти слова, она не смотрела на него и лишь услышала, как он вздохнул.
— Мы с Констанцией понимаем друг друга, Бриджи, всегда понимали. Когда-то я испытывал к ней юношескую страсть, с ее замужеством это чувство угасло. Я полагаю, оно угасло бы в любом случае, поскольку первая любовь основывается на чистом идеализме и всегда недостаточно сильна, чтобы продлиться всю жизнь и выдержать брачные узы. Да, мы с Констанцией понимаем друг друга.
Мисс Бригмор печально подумала, как слепы некоторые мужчины, особенно высоконравственные. Томас никогда не был слеп, он всегда шел навстречу пожеланиям женщины, но Томас никогда и не обладал высокой нравственностью.
Пэт вновь склонился к ее руке и проговорил:
— Когда в следующий раз увидите Констанцию, передайте ей от меня самые наилучшие пожелания, хорошо? До свидания, Бриджи. И... и спасибо вам за вашу искренность, вы мне очень помогли.
Она ничего не ответила. Только смотрела, как он сбегает по ступенькам, все еще молодой человек, с легкой поступью. Манера говорить, держаться — все в нем было достойно восхищения любой разумной девушки. Но разве девушки бывают разумными?
Через несколько секунд Пэт уже вскочил в седло и, сделав прощальный жест рукой, пустил лошадь рысью.
Мисс Бригмор, наблюдая, как он исчезает в конце длинной аллеи, повторила его слова: «Мы с Констанцией понимаем друг друга». Бедная Констанция. Она не подумала: «Бедный Пэт, второй раз лишается взаимной любви», потому что такой мужчина, как он, найдет утешение, если очень этого захочет. Не подумала она и «бедная Кэти», поскольку, как это ни трудно было признать, новая Кэти обретет гораздо большее счастье с сыном Брукса, чем став миссис Ферье, или даже леди Ферье. Оставалась только Констанция, и мисс Бригмор снова подумала: «Бедная Констанция».
Глава 2
Дэн прибыл в поместье неожиданно, в середине недели, но появляться в любое время было для него обычным делом: очевидно, отсутствие Дэна на фабрике никоим образом не сказывалось на работе предприятия. Поскольку слуг не предупредили о приезде, на вокзале его не ожидала карета, и он доехал в повозке возничего.
— Мисс Бригмор здесь? — поинтересовался он у Брукса.
— Нет, сегодня ее нет, мистер Дэн. Недавно заходила мисс Барбара предупредить, что мисс Бригмор простудилась и не выходит на улицу.
— А-а. — Дэн прошел через холл к лестнице, потом повернулся и отдал распоряжение: — Пришли в мою комнату выпивку, ладно? Виски. А я пока помоюсь.
Будучи отнюдь не идеальным дворецким, Брукс сделал удивленное лицо. Он не знал, что мистер Дэн пьет виски, может, бокал вина во время обеда, но и этим он не увлекался. Когда через несколько минут Брукс передавал поднос Армстронгу, то таинственно произнес:
— Я сделал двойное виски, судя по его виду, ему это требуется. Осунулся-то как, тяжелая работа не для него.
Снова спустившись вниз, Дэн заказал обед.
— Что-нибудь легкое, — сказал он, — поем с подноса, у огня, и тот час же.
Поведение молодого хозяина раздражало Брукса. Казалось, что те шесть месяцев, которые мистер Дэн провел на фабрике, не только заставили его похудеть и побледнеть, но и изменили его манеры; в нем появилась какая-то суровость. Брукс сказал бы, что мальчик стал мужчиной, и даже в большей степени, чем мистер Джон, а ведь тот был на год старше. Дворецкий не одобрял подобные перемены, ведь когда-то отношение мистера Дэна к слугам было почти дружеским, а теперь стало начальственным.
Брукс бы сильно удивился, если бы сумел прочитать мысли Дэна, ставя поднос перед ним на маленький столик.
Самому Дэну сейчас было трудно поверить в то, что когда-то его симпатии полностью принадлежали слугам, поскольку он видел в них бедных, несчастных неудачников. Но, проведя в Манчестере шесть месяцев, он теперь не только ужасался условиям работы на фабрике отца (по тем временам они считались хорошими), но и был шокирован тем, что увидел на других предприятиях, отсталых и несовременных. Все это выводило его из себя, вызывало бессильный гнев, потому что Дэн не мог ничего изменить. Более того и не собирался этого делать — после годичного испытательного срока он уедет как можно дальше, сбежит, чтобы не видеть всей этой грязи, нищеты, убожества. Снова и снова за прошедшие месяцы Дэн задавал себе вопрос: почему он не предпринимает никаких усилий, и отвечал — все они будут бесплодны, у него не хватает решимости. Дэн знал: в глубине души есть слабая струнка; откуда она взялась у отпрыска таких людей, как Гарри и Матильда Беншем — непонятно. Ему было известно лишь одно: вид босых, одетых в одни лишь рубахи женщин, работающих сутки напролет, словно пчелы в переполненных жарких ульях, вызывал боль в его сердце, и единственным лекарством от такой боли оставалась красота.
И все же, когда Дэн заговаривал с работницами, большинство из них начинали смеяться и шутить с ним, особенно прядильщицы.
Дэн на первых порах тоже ходил из пригородного дома до фабрики бедными кварталами, стараясь разобраться во всем, своими глазами увидеть жизнь рабочих. Вначале он идеалистически отказался от кареты, но через неделю, намучившись пробираться по узким улочкам сквозь вонь, помои и экскременты, сдался, и весь его пыл угас.
Тогда он принялся атаковать отца, расписывая эти жуткие условия и обвиняя его в том, что их рабочим тоже приходится страдать в таком окружении.
— Посади свинью за стол, она и ноги на стол, — едко ответил Гарри.
Со временем Дэн все больше убеждался в правоте отца. Они были абсолютно безалаберные, эти ирландцы, и все же странно, что кроме вони, они распространяли вокруг особый аромат жизнелюбия. Как он скоро выяснил, рабочие не признавали сословий, и не видели никаких барьеров между людьми. Через пару дней после появления Дэна на фабрике, они уже обращались к нему так, словно знали его всю жизнь.
