Руфь Уолкер - Мара
— Да, к нам, аномалам, относятся хорошо, потому что мы приносим немалый доход. Хотя нас немного стесняются и из-за этого кормят за полчаса до того, как повар поднимет флаг. Но с тех пор, как я стал звездой, я считаюсь артистом и ем вместе со своими собратьями.
Он кивнул на соседний стол, за которым сидели несколько мужчин. Все они были разного возраста, роста и габаритов, но их объединял веселый шумный разговор.
— Ты, дитя мое, не артистка, и поэтому, как правило, не сможешь есть вместе с нами. Я говорю тебе это заранее, чтобы ты потом не переживала. Девочки из танцевальной группы едят в этой же палатке, но в другой ее части. Надеюсь, я не обидел тебя?
— Нет, нисколько. Я хочу поскорее стать собой… своей, — честно сказала Мара. Джоко почему-то рассмеялся.
— А разве Руби не сказала тебе, что у вас вычитают из жалованья за еду? — спросил он. — Она должна была дать тебе талоны на питание, когда нанимала на работу. Вроде тех, что я подал у входа.
— Да, но она назвала их дукатами, — ответила Мара и добавила смущенно: — Вот я и не знала, для чего они.
Джоко покачал головой.
— Тебе и впрямь нужно осваиваться. И чем скорее, тем лучше. — Он принялся за пикули. — Что привело тебя в цирк? Ты что, хочешь стать артисткой, звездой? Ты мечтаешь носиться по арене верхом на лошади или, может быть, делать кульбиты? Ты хочешь иметь здоровое тело, славу, успех, любовь зрителей?
Покончив с пикулями, он вытер руки салфеткой.
— Ты думаешь, у тебя это получится? Как бы не так! Тот, кто начал трясти бедрами, — конченый человек. Или, может, тебе просто нужны ночлег, еда и немного денег на безделушки?
Мара хотела было сказать ему в ответ тоже что-нибудь очень обидное, но пробормотала только:
— Я хочу стать воздушной гимнасткой. Хочу быть известной. Хочу летать на качелях.
— Неужели? — Джоко хмуро посмотрел на нее. — Ну что ж, не ты первая, не ты последняя. Сотни людей идут в цирк, мечтая о славе, а что получается? А… Одно расстройство.
— Но я же хочу учиться! — перебила она его. — Только вот учителя у меня пока нет.
— Большинство гимнастов учатся у своих родителей — и в этом их преимущество. Тебе уже слишком много лет, чтобы начать заниматься гимнастикой. Ты, кстати, уверена, что не боишься высоты?
— Уверена, — твердо сказала Мара, хотя никогда раньше над этим не задумывалась.
— Что ж, это плюс. Но где найти человека, который согласится тебя учить? Большинство наших гимнастов женаты.
— Какое это может иметь отношение…?
— Да такое, что ты хорошенькая, малышка. Жены не потерпят, если их мужья станут репетировать с такой симпатягой, как ты. Единственный у нас неженатый воздушный гимнаст Лео Муэллер, но его нелегко будет уговорить. Даже обладая улыбкой Мэри Пикфорд.
— А кто он, Лео Муэллер?
— А вон он идет, наш любвеобильный холостяк.
Он показал Маре на высокого брюнета, и Маара узнала в нем того человека, у которого она спрашивала, как найти мистера Сэма.
— Ах это тот самый! — пробормотала она.
— Ты с ним уже встречалась? — насторожился Лео.
— Да, он показал мне Голубой фургон, когда я только пришла сюда.
— Не рассчитывай, что он согласится тебя учить. У него к женщинам только один интерес. Он перешел к нам из «Барнум энд Бэйли». Должен признать, что он безусловно талантлив — многие цирки приглашают его. К тому же он работает сольный номер.
— Но я тоже хочу сольный номер!
— Ах ты глупышка, да ты ведь вообще ничего не умеешь!
— Я способная, — заявила Мара. — Я научусь.
Джоко расхохотался до слез. Мара нахмурилась.
— Извини, — пробормотал он. — Ты меня просто поражаешь! Не обижайся, но будет лучше, если ты не станешь здесь всем объяснять, какая ты способная.
Он начал рассказывать какой-то анекдот про клоунов, но Мара почти не слушала его: все ее внимание было приковано к Лео Муэллеру. Он, должно быть, почувствовал, что она не сводит с него глаз, и, обернувшись, пристально посмотрел на нее. Мару охватила дрожь. Неудивительно, что он холостяк: он напоминал ей змею-медянку — красивую, но опасную. Какая женщина не побоится остаться с ним наедине?
— А у Лео есть женщина? — спросила Мара неожиданно для самой себя, прервав болтовню Джоко.
— Целая гроздь! Ложись — вставай — и до свидания, милая. Он бабник еще хуже, чем Сэмми Джек. Но никто не может его приструнить. Даже мистер Сэм. Он смотрит на все похождения Лео сквозь пальцы. Говорят, до того, как прийти к нам, Лео зарезал какого-то парня — то ли в Канаде, то ли в Нью-Йорке. Они подрались из-за женщины… Что касается меня, то и я люблю женщин; они меня, впрочем, тоже любят.
Мара не сдержала улыбки, но взгляд ее был все еще прикован к Лео Муэллеру. Значит, у него куча женщин и ни одной постоянной — легче от этого или тяжелее?
Лео тем временем поднялся и вышел из столовой. И Мара заметила, что за весь обед он не перекинулся ни с кем ни единым словом.
Слушая вполуха Джоко, Мара разрабатывала стратегический план. Если верить лилипуту, у Лео предостаточно женщин, и такая плата его, понятное дело, не устроит. Наверняка ему нужны деньги. У нее есть немного — те, что дала Берти; кроме того, она скоро начнет получать жалованье. Нужно будет при первой же возможности поговорить с ним, спросить, не согласится ли он учить ее за деньги. Уговаривать она умела!
— Лео прекрасный артист, поэтому он и выступает с сольным номером, — сказал Джоко. — Он вообще делает что хочет, никому не показывает раньше времени новые трюки, даже мистеру Сэму.
Он посмотрел на Мару, и в его глубоко посаженные глаза закралось беспокойство.
— Он у нас прима. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Нет, не очень.
— Ты ведь собираешься попросить его давать тебе уроки?
Мара не стала этого отрицать.
— Он ведь может ответить «нет», если не захочет, — сказала она. — Почему он должен разозлиться, если я его попрошу?
Джоко вздохнул:
— Я чувствую, что ты все уже решила… Но будь осторожна. У этого мужчины нет совести. К тому же он чрезвычайно обидчив. — Джоко улыбнулся. — Я говорю тебе это как друг. Мы ведь друзья, не так ли?
Мара посмотрела на него широко открытыми глазами. И ей внезапно захотелось быть откровенной с этим маленьким человечком, по-своему милым и добрым.
— У меня никогда раньше не было друга, — призналась она. — Я не знаю, как нужно вести себя с другом.
Улыбка исчезла с лица Джоко. Он внимательно смотрел на Мару, взвешивая ее слова.
— Я научу тебя, — сказал он. — Я очень хочу быть твоим другом, Мара.
8
На следующий день Мара сидела на деревянном сундучке — такой был у каждой танцовщицы — и чинила костюм, который ей выделила Мэй Мэйберри, костюмерша, как вдруг влетела Салли и плюхнулась на свою полку. Она выглядела бледной и уставшей, а под глазами темнели круги.
