Анна Дэвис - Такси!
В окрестностях Брик-лейн болтались без дела орды проституток. Похоже, из-за дождя и у них проблемы. У нас есть нечто общее. Ресторанчики открыты и полупусты, официанты торчат в дверях, зазывая посетителей. В воздухе висит густая смесь дождя и запаха карри.
Я как раз выбралась из машины и повернула к дому 134А, когда углядела знакомую белокурую шевелюру в окне «Шамира» — излюбленного ресторанчика Стефа. Он и Джимми, склонившись друг к другу, увлеченно обсуждали что-то, окутанные клубами сигаретного дыма. Они не слышали, как я иду по ковру с крупными узорами, и заметили меня только тогда, когда я положила руки Стефу на плечи. Он испуганно подпрыгнул:
— Господи, Кэт, смерти моей хочешь? — Стеф, а где мой поцелуй? А где мое «Как твоя поездка в Шотландию?» и «Как же я соскучился»?
Лицо у него расслабилось, снова появились ямочки, засияла улыбка — тускло-красное освещение придавало ей нечто дьявольское.
— Кэт, как же я соскучился! Как твоя поездка в Шотландию? — вопросил Стеф с наигранным надрывом и слегка шлепнул меня по заду. Я в отместку взъерошила ему волосы и придвинула к себе стул.
— Чао, Кэт, — лениво протянул Джимми, и я кивнула ему.
Наступила неловкая пауза; они переглянулись. Я сообразила, что прервала какой-то разговор. Рядом возник официант, забрал посуду из-под карри и смахнул со стола просыпавшийся рис. Потом вручил мне меню. Пока я заказывала ягнятину с рисом и «Хайнекен», Стеф и Джимми превратились из застигнутых врасплох заговорщиков в нормальных собеседников.
— Стеф, покажи ей эту штуковину, — предложил Джимми.
— Какую? Ах да… — Стеф полез в сумку, извлек оттуда томагоччи, поднес тварь к лицу и четко проговорил: — Я люблю тебя.
Уродец тотчас захлопал глазами, запищал и забулькал.
— Говорит, что хочет меня поцеловать, — пояснил Стеф.
— Да ладно тебе.
— Нет, серьезно. — Джимми достал сигарету. — Они учат слова. С ними разговаривать можно.
— Не выношу такие вещи.
— Терпение, — назидательно произнес Стеф и поставил все еще кудахчущего томагоччи на стол. Потом вынул из сумки еще одну игрушку и водрузил ее напротив первой.
— Стеф…
— Ш-ш! Слушай. — Стеф поднес палец к губам. Томагоччи номер один изложил томагоччи номер два свои планы относительно поцелуя. Томагоччи номер два что-то булькнул в ответ.
— Говорит, что она его любит, — перевел Стеф.
Первый томагоччи забормотал снова.
— Они разговаривают друг с другом. Разве не прелесть? — Стеф стиснул мою руку. — Кэт, а что у тебя с глазом?
— Это такая же прелесть, как если бы друг на друга бибикали два будильника.
Официант принес мой «Хайнекен», и я отпила большой глоток.
— Что с глазом, Кэт?
— Разногласия с шотландской барменшей, — буркнула я.
Стеф расхохотался:
— Ну ты даешь! — И кивком указал на меня Джимми: — Какова?
Затрезвонил телефон. Сначала я решила, что это один из моих, но мои не наигрывают песенки! Ненавижу мелодии на мобилах. Это не лучше, чем музыкальные дверные звонки или музыкальные лифты. Мгновенная ушная лоботомия. Я сморщилась от отвращения, когда Джимми достал свою «Моторолу».
— Да? — Бессмысленное выражение исчезло с его лица, он весь засветился. — Да, так чего там, браток? Да? Завтра? Во сколько?
Я заметила, как напрягся Стеф. Томагоччи махали друг на друга кургузыми крылышками и хлопали ресницами.
— Конечно. Ага. До скорого. — Закончив разговор, Джимми запихнул «Моторолу» обратно в карман. Что-то мне здесь не нравилось.
— Завтра? — переспросил Стеф.
— Ага. Полпервого, — отозвался Джимми.
— Ах черт. Полпервого меня не будет. Ты почему не дал мне самому с ним поговорить?
Джимми отмахнулся:
— Остынь. Я-то буду. Уж как-нибудь справлюсь.
Стеф кивнул и глотнул пива.
С чем справишься? — подмывало меня спросить. Но не учинять же Джимми допрос прямо здесь.
Прибыла моя ягнятина. Ну, допустим, это был цыпленок, но делать мне больше нечего, кроме как жаловаться.
Томагоччи, похоже, готовились к случке.
— Вы уже сплавили остальных? — спросила я.
— Не-а, — сказал Джимми. — Беда в том, что это старая модель. Их уже никто не хочет. Всем подавай новеньких — Тинни, Динни или как их там.
— Нас накололи, — добавил Стеф.
— В самом деле? Какая неожиданность. — Я так и не смогла сдержать сарказм.
А томагоччи тем временем совсем разошлись.
— Вот, пожалуйста, — вздохнул Стеф. — Это бывает, если оставить их без присмотра. Они съезжают с катушек.
Когда я впервые увидела Стефа, он удирал по Саут-Банк от двух амбалов, каждый из которых был крупнее его по крайней мере вдвое. Я как раз остановилась посмотреть, не спустило ли левое колесо. Поднимаю голову и вижу худенькую фигурку, размахивающую руками будто цепами. Парень с перевернутым лицом и безумными глазами несся на меня и вопил:
— Они хотят меня убить! Они меня убьют!
Я не сразу увидела преследователей. Было воскресенье, и на открытой сцене у Королевского фестивального зала играл оркестр. Вокруг болталась уйма народу. Но потом я заметила двух мордоворотов, ломившихся сквозь толпу, увидела выражение их поросячьих глазок, услышала, как громыхают ботинки по ступенькам, по тротуару…
Блондинчик притормозил возле меня, согнулся пополам в приступе кашля. Похоже было, что его вот-вот вывернет наизнанку.
— Пожалуйста… — И это все, что он сумел выговорить.
Я распахнула дверцу кеба:
— Залезай.
Дурачок хохотал и показывал амбалам средний палец, когда мы рванули с места.
— Куда? — спросила я, отъехав достаточно далеко.
— Мэйд-Вейл.
Всю дорогу Блондинчик названивал по мобильнику. Я пыталась подслушивать, но так и не уловила ничего вразумительного в потоке шуточек. Так и тянуло спросить, зачем эти мордовороты за ним гонялись, но парень с головой ушел в свою болтовню.
Наконец он сказал, чтобы я пару раз повернула направо, а потом налево, — и мы затормозили у элегантного дома двадцатых годов. Я взглянула на счетчик:
— Десять шестьдесят.
Панику на лице Блондинчика я заметила сразу и заблокировала дверь за секунду до того, как он схватился за ручку. Надо было сообразить, что это кидала, но слишком уж меня заинтриговала сама ситуация, да и не хотелось оставлять его на съедение этим гориллам. Днем таких подвохов обычно не бывает — потому и расслабилась. Кидают, как правило, в ночное время.
— Это так ты меня благодаришь за то, что я твою шкуру спасла?
— Извини, это не то, что ты думаешь… Я и не собирался… — У Блондинчика по крайней мере хватило совести смутиться.
