Джанет Чарльз - Одесское счастье
Уже давно наш дом бесил меня до чертиков. Да и собственная жизнь все чаще бесила. Но от ничего не поделать я замалкивала свой рот и копила злобу где-то под сердцем.
Тротуары были забиты машинами. Мистер Хэрмон припарковался прямо перед подъездом. Он как-то обронил, что было бы удобнее, если бы Оля жила вместе с ним. В офисе даже начали делать ставки на то, в какой день она к нему переберется. Вита и Вера сказали за следующую пятницу. Я же отмерила до переезда два месяца. В Олиных окнах еще горел свет. Я вздохнула, нырнула в затхлый, сумрачный склеп и потащилась вверх по лестнице.
Как обычно, бабуля успела открыть крайний замок. Взяла у меня сумочку и приняла скинутый жакет. Джейн говорила, что в Америке много «детей с ключом на шее», которые после школы приходят в пустой дом. Жаль ребятишек, не имеющих представления, как это здорово, когда тебя встречает любящая бабушка.
– Труженица ты моя, – сказала она с улыбкой. – Я сготовила на ужин кое-что особенное.
– Ты всегда меня балуешь, бабуля. Спасибо, – чмокнула я ее в щеку.
– Что-то давно уже Оленьки не видно.
Я наклонилась, чтобы снять туфли на каблуках.
– Наверное, занята.
– Наверное, нашла себе нового петушка в ощип, – неожиданно буркнула бабуля.
Значит, до нее уже дошли слухи о мистере Хэрмоне.
Проводив меня в кухню, она включила воду. Я помыла руки и вытерлась полотенцем с ее плеча. Пока я кушала запеченные в духовке фаршированные перцы, бабуля сыпала вопросами об наших соушлах. До перестройки о таких мероприятиях слыхом не слыхивали. Да даже год назад, если бы мне кто-то сказал, что мужчины станут выбирать невест по каталогу, ровно шмутки или мебель, я бы ему посоветовала поскорее завязать с самогоном.
Бабуля никогда не жаловала одесских парней, а насмотревшись по вечерам зарубежных фильмов с распрекрасными домами и полным счастьем перед заключительными титрами, взяла в голову, что все американцы отличаются трудолюбием и основательностью. И теперь надеялась, что богатый и воспитанный фирмач влюбится в меня и увезет в шикарный американский особняк на берегу моря, чтобы там холить и лелеять.
– Ну? – ухватила она быка за рога. – Встретила кого хорошего?
– Бабуля, сколько раз тебе повторять, что я хожу к Валентине Борисовне не для того, чтобы искать себе мужа, а чтобы помочь выйти замуж другим девушкам.
– Так другим помогай и себя не забывай, за погляд чай денег не берут, – насупилась она.
Я обняла ее и сказала:
– Ты же знаешь, у меня уже есть парень. Мы переписываемся через компьютер. У нас с ним отношения.
– Комб-пю-тер, – фыркнула бабуля. – Нашла же себе тюлю-фулю железную. А челомкаться тоже через комб-пю-тер будете, а? Разве ж это отношения?
* * * * *
Я имела вполне себе нормальные отношения. Уилл из Альбукерке написал, что все-таки не сможет приехать в Одессу, и спросил, не хочу ли я погостить у него. «Да! Да! Да! – ответила я. – Я мечтаю побывать в Америке! Буду очень рада встретиться с тобой очно!»
И дальше вжиком носилась по офису, пока мистер Хэрмон не попытался прихлопнуть меня, как назойливую муху.
Теперь, когда он больше меня не преследовал, я вдруг обнаружила, что немножко скучаю по нашим посиделкам в переговорной при отключенном электричестве. Никто и никогда так не ставил меня на уши, как мистер Хэрмон, но ведь и никто, кроме бабули, не оказывал мне такого доверия. На всю Одессу мне одной он дал ключи от конторы и от своей квартиры. Вручил мне оба комплекта в первый же месяц работы. А Оля до сих пор такой чести не удостоилась. И хотя я продинамила устные статьи, шедшие в довесок к трудовому соглашению, шеф по-прежнему присылал мне на дом заграничные продукты с причаливших судов. Бабуля ахала, что от когда родилась ни разу так хорошо не кушала. Но даже сейчас, имея в морозилке порядочно валюты, она отказывалась тратиться на шикарные марципаны, вроде клубники зимой. Мне бы радоваться, что мистер Хэрмон перекинулся на Олю. Что он до меня без интересу. Но мне было немножко смурно. Почему так? Конечно же, меня смуряло, что мы с Олей раздружились.
– Черт! Черт! Черт!
Я услышала, как в кабинете мистера Хэрмона что-то грохнулось об стену, а потом рухнуло на пол.
– Зачем нужен навороченный аппарат, если линия такая дерьмовая? За что мне эта проклятая дыра! У меня назначена конференц-связь, а ни черта не слышно!
Я прокралась на цыпочках, чтобы от порога заценить ущерб. На паркете валялись обломки телефона. Мистер Хэрмон сгорбился за столом, опустив плечи и спрятав лицо в ладонях. Я даже испугалась, застав его в таком виде, и тихонечко вернулась на свое место.
В обычные дни шеф представлялся непобедимым. Отчасти это широкая грудь придавала ему внушительный, непрошибаемый вид. Ну и заграничное пижонство – фирмовые костюмы, ухоженные руки, идеально уложенные волосы – убеждало, что он не один из нас. В отличие от одесситов, с закатыванием глаз наблюдавших, как цены на Привозе лезут вверх, пока зарплаты стоят на месте, его не колыхало, получит ли он свои кровные тридцатого числа этого месяца или только следующего, возникнут ли перебои с сахаром, по карману ли будут лекарства. Все припасы ему доставлялись на судах компании. И он мог легко отсюда отчалить на любом из этих судов.
Разве он мог прочувствовать наши трудности?
– Кофе? – крикнула я из-за своего стола, а затем вошла в кабинет и смела с пола батарейки и пластмассовые обломки.
Мистер Хэрмон уставился на меня. Его галстук съехал набок, дыхание было прерывистым. А на лице такое выражение... словно он хотел заорать. Или кого-то стукнуть. Или убить.
– Давай двойной, – наконец прохрипел он, с трудом выговаривая слова.
Я знала, что это означает, и плеснула в обе чашки коньяка.
Мы устроились в переговорной, как в былые времена. Отхлебнув кофе, шеф изрек:
– Жизнь в Одессе если и терпима, то только потому, что здесь можно пить на работе и никто тебе и слова не скажет. Наоборот, все удивляются, если ты с самого утра не залил за галстук.
Я рассмеялась.
– Разумеется, не только поэтому.
Он тяжело посмотрел на меня.
– Нет.
Его взгляд был жадным, как прежде. Мистер Хэрмон закрыл глаза и покачал головой, словно о чем-то себе напоминая.
– Тот писатель, которого ты мне посоветовала... Бабель.
– И как он вам? – обрадовалась я возвращению на безопасную почву.
– Это сильно. Боже мой! «Так вот – забудьте на время, что на носу у вас очки, а в душе осень. Перестаньте скандалить за вашим письменным столом и заикаться на людях. Представьте себе на мгновенье, что вы скандалите на площадях и заикаетесь на бумаге... Если бы к небу и к земле были приделаны кольца, вы схватили бы эти кольца и притянули бы небо к земле. А папаша у вас... Об чем думает такой папаша? Он думает об выпить хорошую стопку водки, об дать кому-нибудь по морде, об своих конях и ничего больше. Вы хотите жить, а он заставляет вас умирать двадцать раз на день. Что сделали бы вы?»
