Кейт Норвей - Уловки любви
— Послушай, откуда ты узнала о моей идее протеста в форме сверхурочной работы? Помнишь, ты заявила: «Именно этого ты и добивалась?» А я ведь ни с кем не делилась своими мыслями, кроме Мартина. Так как ты узнала?
Подруга нахмурилась, задумавшись.
— Ой, я не помню! Кто-то что-то говорил об этом. Но вот кто? — размышляла она вслух. — Я уверена, это был не Мартин. Мне кажется, я это услышала от Мей Вильямс. Удовлетворена ответом?
Я кивнула:
— Да.
Я солгала.
К субботе я все еще ломала голову, зачем бы Мартину обсуждать мои идеи с Мей или с кем-то другим, но в конце концов пришлось признаться самой себе, что его мотивы не имеют для меня значения. Ничто из его слов и поступков теперь меня не касалось. Я не Лола Монтес, какой бы она ни была и кем бы ему ни приходилась. Поэтому я сильно удивилась, когда Алан Бриттон, вернувшись из кафе, сказал:
— Мне ужасно жаль, но я забыл передать тебе, что, пока ты была на ленче, звонил доктор Вудхерст. Он попросил ему перезвонить, когда у тебя освободится минутка. Мне пришлось днем побегать по городу, и его просьба вылетела у меня из головы. Надеюсь, ничего важного?
— Абсолютно ничего, — заверила я. — В противном случае он сам бы перезвонил. Мартин знает, что никто ему сейчас за лишний звонок голову не откусит — сестра Каттер ведь болеет. Забудь об этом. Но в следующий раз, пожалуйста, записывай сообщения.
Я и не подумала перезванивать. И в воскресенье, в общежитии, я тоже не подошла к телефону. Воскресенье стало внеплановым выходным днем, поскольку Ди уже заменила меня в восьмой палате, несмотря на недовольство сестры Крейг.
— Скажи ему, что я вышла, — бросила я коридорной, поднявшейся ко мне, чтобы позвать к аппарату. — И ты не можешь меня найти. Или придумай еще что-нибудь.
Женщина покачала головой:
— Я уже сообщила, что вы дома, сестра. Он сразу раскусит мою выдумку.
— Тогда намекни, будто я в ванной и не могу сейчас подойти к телефону. Ну иди же!
Она закряхтела от смеха:
— Это звучит так, словно вы в туалете.
— В таком случае заяви ему прямо, что я не хочу разговаривать с ним, Марджори. Потому что я на самом деле не хочу.
— Но ведь он хороший, — запротестовала коридорная. — А вы ужасная, сестра Дрейк. На вашем месте я бы… Ну хорошо, я объясню, что вы в ванной. Но ведь он обязательно позвонит снова.
— Ну и что? В следующий раз ты скажешь, что не можешь найти меня. И ты на самом деле не сможешь, поскольку просто не будешь этого делать, ладно?
Очевидно, Марджори посчитала меня истеричкой, но врала она прекрасно. Я слышала с другого конца коридора, как она убедительно объясняла:
— Но я не могу ей достучаться, она меня не слышит за шумом воды в ванной, доктор, — и потом: — Да, да. Я ей передам.
Через минуту она вернулась в мою комнату.
— Я сказала ему, сестра.
Я оторвала взгляд от книги:
— И?..
— И он сообщил, что будет ждать вас в машине на стоянке у входа с двух часов до пятнадцати минут третьего. Мне пришлось пообещать, что я вам передам. — Коридорная волновалась больше, чем я. — В два часа, сестра. Не забудьте.
— Хорошо, ты мне передала, — кивнула я. — Он, наверное, и сам все поймет, когда я не приду.
Марджори снова повторила, какая я ужасная, а потом пошла обедать. Без сомнения, она рассказала о моем поступке всему обслуживающему персоналу, но меня это мало волновало.
Когда Ди вернулась с дежурства около двух, я все еще полулежала в кровати и читала. Несколько раз я ловила себя на желании, чтобы мои проблемы в «Мей» разрешались так же счастливо, как в описанном в книжке госпитале Люсиллы Андрюс. Ее героиня медленно, но неуклонно поднималась к вершинам счастья. Я пожалела, что не могу сказать того же самого о себе.
Ди просунула голову в комнату и быстро спросила:
— Ты еще не готова? А ну-ка, бегом!
— Но я не… — Я осеклась. Она ведь никак не могла узнать о просьбе Мартина. Или могла? — Готова к чему?
— К демонстрации в Одеоне, разумеется. Ты же хочешь устроить там свой маленький антипротест? Черт возьми, будь последовательна! Ты встала и обнародовала свою позицию на собрании, а теперь иди и сорви демонстрацию. Это ведь будет логичным продолжением твоих поступков, правда? Этого все от тебя ждут. И никто не против, потому что твои заявления только привлекут внимание к проблеме.
— В таком случае их мечтам не суждено сбыться, — отозвалась я. — Так вот почему он хотел заехать за мной. Он либо отвезет меня в Одеон, либо похитит, чтобы я туда точно не попала.
— Кто? — Подруга застыла в дверях, нахмурившись. — Кто за тобой заедет?
Значит, она не знала. Я снова плюхнулась на кровать:
— Мартин.
— Правда? Но ведь он туда не собирается!
Я повернула голову и удивленно взглянула на нее:
— Нет? Это почему?
— Ну да, ты же не дотерпела до конца собрания, так что откуда тебе знать. Он опоздал, кажется, занимался сестрой Каттер, я точно не помню. Но он появился под занавес, после вашего с Роусторн ухода, и отказался от членства в комитете. Все были ошарашены, особенно потому, что веселье в Одеоне было его идеей, как бы он от этого ни открещивался.
— Точно, — вспомнила я. — Кей и ее приятель упоминали об этом, но я не поверила.
— Это было его изобретение, и, кстати, замечательное. А потом, в среду, когда мы обо всем условились, он внезапно передумал и заявил, что наша демонстрация уже не кажется ему остроумной идеей и нам не стоит продолжать акцию протеста.
— Так что же случилось?
— Разумеется, все начали кричать на него, — пожала плечами Ди. — Ты бы слышала сестру Хуппер! Так что он просто отказался участвовать. Потом его вызвали в отделение, и он ушел… Я-то думала, ты об этом слышала. Так что если он намеревается заехать за тобой сегодня, то вряд ли повезет тебя на демонстрацию. А что же ты до сих пор не собралась?
Я взглянула на часы.
— Уже четверть третьего, — покачала я головой. — Вудхерст не будет ждать дольше. Нет, я остаюсь дома. Буду беречь силы для завтрашней встречи с сестрой Хуппер.
— Как знаешь, — отозвалась подруга. — Это твоя жизнь.
В голосе Ди слышалось облегчение оттого, что ее это не касалось.
Я удивилась, какая пропасть разверзлась между нами из-за такого банального события, как обычная забастовка с требованием повышения зарплаты. Если бы мы соперничали за сердце какого-нибудь мужчины, я бы могла понять ее отчуждение. Но рассориться из-за политики было бы смешно. Из разговоров с нашими пациентами я знала, что даже непримиримые противники на ринге часто были лучшими друзьями за его пределами.
После ее ухода я продолжила тупо разглядывать ту же самую страницу, которую пробежала глазами уже раза четыре, пытаясь сконцентрироваться. Ни одна медсестра у Люсиллы Андрюс не пала бы так низко, чтобы нести лозунги на демонстрации в Одеоне. Ничего недостойного. И ни одна из них, убеждала я себя, не лежала бы в кровати, погруженная в грустные размышления о молодом студенте-психиатре, собиравшемся жениться на некоей девице Лоле Монтес, — совершенно идиотское киношное имя. С другой стороны, чем бы эта медсестра занималась? Я скользнула взглядом по страницам «Секретного оружия», которое перечитывала в третий раз. Я пришла к интересному заключению, что смысл жизни сестер в книге состоял в мастерском ничегонеделании. Следующий понедельник многое расставит по местам, так что я могу поберечь силы до этого знаменательного момента.
