Елена Свиридова - Мой вечный странник
На сцене происходило какое-то действие, судя по поведению молодых артистов, смешное и веселое, возможно, они репетировали какую-то комедию или «капустник». Ларисе показалось вдруг, что видит она не нынешних незнакомых студентов, а своих однокурсников и однокурсниц; вот рассмеялась Вика, что-то проворчала Сашка, потом за сценой раздался голос Пашки, надрывно поющего арию Кощея Бессмертного, Женя громко захлопала в ладоши, погналась за Лешкой Соколовым… И среди них Лариса увидела даже себя… Она замерла в оцепенении, перед глазами замелькали то ли картинки из прошлого, то ли кадры из не поставленного еще фильма, ее фильма…
…Я стою на сцене в костюме Бабы Яги, на фоне избушки на курьих ножках, смотрю в зал, полный народу, и вижу только одно лицо… Артем сидит в первом ряду и улыбается мне… Потом я начинаю лихо приплясывать и распевать хрипловатым голосом:
Я по небу лечу, чу-чу-чу, чу-чу-чу!
Помелом, как рулем, я верчу!
Я всем миром кручу, как хочу, чу-чу-чу!
И кого захочу проучу!
Я лечу в темноте без огня,
Все ужасно боятся меня!
Все в испуге дрожат у дверей,
Да не бойтесь, не ем я людей!
И вообще я вегетарианка!
Я проскакала по сцене верхом на помеле и спустилась в зал, задержалась у первого ряда, где сидели Артем с Валеркой Ермолаевым. Потом двинулась вприпрыжку через проход. В зале стоял безудержный хохот. Кто-то протягивал ко мне руки, стараясь ухватить за помело или подол платья. Я сама с трудом сдерживалась, чтобы не захохотать, но нельзя было выходить из образа. Моя Яга должна была выглядеть грозной и властной. Прошествовав мимо зрителей, я удалилась под грохот аплодисментов, а через минуту снова появилась на сцене.
А там уже стоит Лешка Соколов, с торчащими рогами на голове, весь облепленный засохшими ветками, ударяет в пол копытами. В руках он держит бумагу с печатями.
— Ты чего это в моем доме делаешь? — возмущаюсь я.
— Тебя дожидаюсь, по важному делу.
— По какому еще делу?
— Пора тебе, матушка, о пенсии задуматься, уж за тыщу перевалило, — говорит он. — Пиши по собственному желанию — так Совет Леса постановил.
— Да как же это? — возмущаюсь я. — Я вашим лешакам в совете в дочери гожусь, а они все заседают! Где же тут справедливость?
— Ты лешаков не трожь, мамаша, — Лешка грозно надвинулся на меня. — Они — партийная номенклатура, а ты даже не член Вселесного Совета! Лучше старших послушай. Коли уйдешь подобру-поздорову, проводим с почетом, пенсию выделим, кое-какие льготы сохраним, а нет — на себя пеняй!
— Ишь, какой нашелся! — Я замахнулась на него помелом. — Сам еще зеленый, а раскомандовался.
— Ты это, не очень, мамаша. — Он отпрыгнул в сторону. — Знаешь, кто мой папаша?
— Ладно, — говорю я, — пиши по состоянию здоровья, леший с тобой!
Ухмыльнулся Лешка, стукнул копытами об пол и ускакал.
Я ударила посохом об пол и закричала:
— Эй, девки, Машка, Глашка, Наташка! Быстро с печи слезайте!
— Ой, неохота, мамаша, — отвечают хором Вика, Саша и Женя.
— Я вам покажу неохота! Совсем обленились, бездельницы! — Я замахиваюсь на них помелом, они с визгом спрыгивают на пол, босые, растрепанные, встают вокруг меня, зевают, переглядываются.
— И что это, маменька, беспокоить изволили? — спрашивает Вика, зевая во весь рот.
— Слушайте, дочери мои любезные, Марья Горынычна, Глафира Кощеевна и Наталья Ивановна! Указ Лессовета вышел. Отправляют меня на заслуженный отдых. Придется теперь и вам поработать, вы — моя надежда и опора. Вот и решайте, которая на мое место пойдет?
— Не пристало нам работать, маменька, — говорит обиженно Вика. — Мы какие-никакие, а царевны!
— Ишь, царевны нашлись! Из вас и ведьмы-то никудышные! — Я снова замахиваюсь на них помелом, они отбегают, прячутся в сторонке. — Не хотите трудиться — ступайте в город, ищите женихов выгодных, а я на свою персональную пенсию держать вас на шее не собираюсь!
Я ухожу в угол сцены, потом медленно удаляюсь за кулисы и смотрю оттуда на сцену, где продолжается действие.
— Вот еще, ходить куда-то! — Вика лениво потягивается. — Пускай женихи сами приходят да сватаются, а мы посмотрим, какой от них прок. Как бы ни ругалась мамаша, а мы все ж царевны. Не пристало нам ноги по кочкам да ухабам топтать!
— Кто тебя, Наталья, в жены возьмет? — Женька на нее пальцем тычет. — Ты и до пяти сосчитать не можешь, а нынче все грамотных любят. Небось не Иван-царевич, а Иван-дурак тебя породил.
— Не смей маменьку оскорблять! — закричала Сашка.
Они сцепились, начали таскать друг друга за волосы под гул и хохот зала.
Вика бросилась их разнимать.
— Да хватит вам драться! Лучше на себя поглядите! И так страшней войны, а еще последние волоски друг дружке выдираете! Кому вы нужны такие? Нет, лично я уж лучше маменьку послушаюсь и в город пойду, может, и правда какого царевича закадрю, городского или заморского. А здесь в лесу разве кого дождешься? Одни лешаки да водяные, надоело уже.
Сашка с Женькой драться перестали, призадумались, а Вика подошла к зеркалу, стала губы красить, волосы расчесывать; из-под них маленькие рожки показались.
Я посмотрела в зал из-за кулис. Артем безудержно смеялся, а Валерка замер на стуле, поедая глазами Вику.
А она закончила прихорашиваться и пошла прочь от избушки. На сцене погас свет, ребята быстро поменяли декорацию. Заиграла музыка. Когда свет снова зажегся, Вика стояла на сцене за спиной у Пашки и с удивлением его разглядывала. А Пашка сидел на берегу реки с удочкой в руках, пел «Лыжи у печки стоят», но то и дело прерывался и приговаривал:
— Ловись-ловись, рыбка, ловись-ловись, золотая!
— Зачем тебе, добрый молодец, золотая рыбка? — спросила Вика у него из-за спины.
— Да как зачем? — не оборачиваясь, ответил Пашка. — Ни машины у меня, ни квартиры, ютимся с родителями в коммуналке! Даже жениться не могу — какая девушка за нищего пойдет?
— Не печалься, — говорит Вика. — Я за тебя замуж пойду.
Обернулся он, поглядел на нее, ахнул, рот раскрыл. Потом говорит:
— Да кто ж ты такая, красавица?
— Я — царевна из сказки!
— Нехорошо, девушка, над бедным инженером насмехаться.
А она отвечает:
— Я вовсе не насмехаюсь. Если в жены возьмешь, помогу твоему горю лучше всякой рыбки.
— А ты меня не обманываешь? — спрашивает Пашка. — Знаешь, я ведь всяких видал.
— Да можешь сам убедиться!
Вика ногой топнула, в ладоши хлопнула, и тут сразу на сцене громко загудело, заревело, появился картонный автомобиль. Пашка бросил свою удочку, подошел, потрогал, дверцу открыл.
