Эллен Фьестад - Вместе мы удержим небо
— Разумеется, хочу. Ты что, думаешь, я совсем тупой, что ли? — Гард отводит руку в сторону. — Я бы никогда такого не предложил, если бы не собирался действительно сделать это. Я об этом думаю с тех самых пор, как мы посмотрели ту передачу. Я, наверное, поэтому в последнее время был таким невнимательным.
— Ну, так что теперь?
— Ты единственная увидела меня таким, какой я есть. За всю мою жизнь.
Надолго воцаряется тишина.
— Ну и что теперь делать? Чисто практически? — Она все еще не до конца ему верит.
— Ну, я же сказал, один хирург в Швейцарии готов это сделать. В банк я уже ходил, с деньгами все улажено; я разговаривал с хирургом; разумеется, это все не совсем законно, использование таких ресурсов не поощряется в тех случаях, когда это не диктуется жизненной необходимостью; но с другой стороны, это и не совершенно незаконно, ведь клиника-то частная, и я за все заплачу сам. Ну и в каком-то смысле это жизненно необходимо. Для меня.
Он садится.
— Я проверял, по группе крови мы совместимы. Они прооперируют нас одновременно, это совершенно нормально. В Швейцарии на такие вещи смотрят без предубеждения; если ты не знала, у них там даже есть такие клиники, куда можно приехать, чтобы умереть; ты разве не слышала?
— Слышала, но честно говоря... — Лука растерянно смотрит на Гарда.
— Никакого риска нет. Пока мы платим, они нами занимаются и после операции, если понадобится. И в Норвегии тоже. У этого хирурга есть коллега в Осло, с которым они вместе учились, они друг другу в случае чего всегда помогают. Этот мужик не впервые балансирует на грани законности, в этом я уверен. Он нам не будет создавать сложностей, если мы заплатим ему столько, сколько он просит.
Гард поднимается. Приобнимает ее за плечи.
— После этого нас с тобой ничто не разлучит.
Они стоят не шевелясь, едва дыша. Вместе. Вдох, выдох.
— А мы после этого останемся здоровыми-то?
— Разумеется. Будем еще здоровее, чем теперь.
— Да, таких чокнутых, как ты, я еще не встречала.
— А ты зато самая классная девушка из всех, что встречались мне.
Лука улыбается.
— А еще тебе полезно научиться перестать все контролировать, — улыбается Гард.
— Да, может быть, и так.
— Все будет хорошо.
Гард заправляет темную прядку Луке за ухо. Обхватывает ее голову руками, смотрит на нее.
— Есть еще одна вещь. Этот хирург сказал, что прежде чем мы примем окончательное решение, я должен тебе об этом сказать. Я ему говорил, что это неважно, но он настаивал. Пересаженное сердце живет лет двадцать, не дольше. Это значит, что мы в лучшем случае доживем лет до сорока. Но мы же и так не собирались долго жить, правда?
— Нет, до сорока — да ни за что. Не хочу быть такой старухой.
Лука смотрит в окно.
— Но все-таки. Это такой шаг, это уж как-то слишком. Чтобы в моей груди билось чужое сердце.
— Лука. Оно не чужое. Оно мое.
33
Лука идет в парк. Бродит между деревьев, со всех сторон ее окружают их стволы. Оберегают ее. Она прислоняется спиной к вековому дубу, через одежду ощущает его грубую, жесткую кору. Поворачивается к дереву лицом, обхватывает его руками: руки не соприкасаются пальцами, у дерева слишком толстый ствол. Она чувствует, как бьется сердце в ее теле, прижавшемся к сухому и теплому стволу дерева. Слышит, как удары сердца отдаются в ушах.
Пахнет древесной корой, землей и зеленью. В кронах деревьев над ней гуляет ветер, она вглядывается вверх, меж листьев: высоко-высоко в небе виднеются звезды. То, что они задумали, — сумасшествие. Но когда их тела натолкнулись друг на друга той ноябрьской ночью, что-то произошло. С тех пор не прошло еще и года. А, кажется, что они всегда были вместе. Она и Гард. Но чего-то всегда и не доставало. Одной последней вещи. Может быть, именно этой. Поменяться сердцами — безумие. Но, может быть, именно этого ей и не хватает. Чудесного безумства в духе Гарда.
Она смотрит вниз, на свои ноги. Они примостились между гигантскими корнями дерева. Корни выпирают наружу сквозь затоптанную почву. И уходят вниз, в глубину подземных ходов, где червяки проедают себе путь в земле и тем самым позволяют воздуху добраться до корней. Целая сеть подземных каналов. Глубоко под землей, в темноте, корни находят себе дорогу. В темноте, ничего не видя. Так все обычно и находят свой путь.
34
— Ладно. Давай сделаем это.
— Ты и правда согласна? — Лицо Гарда словно освещается изнутри, он берет ее за руки.
— Да, я согласна. И давай тогда поскорее все сделаем, пока я не передумала.
— Если ты сомневаешься, мы можем и не делать этого. Ведь потом не переделаешь назад. Это не татуировка какая-нибудь.
— Нет, мы это сделаем. — Она смотрит ему в глаза.
— Ты должна быть абсолютно уверена.
— Я уверена. Я целые сутки думала об этом.
— О'кей.
Гард кивает. Смотрит на нее. Смотрит на эту маленькую девушку с большими черными глазами. Ее сердце будет биться в его груди. Это просто запредельно.
— Господи, как же я тебя люблю.
35
Они остановились в одной из центральных гостиниц. Операция назначена на следующее утро. Сегодняшний вечер у них свободен. Последний вечер со своим собственным сердцем. Они зашли в ресторанчик. Спросили официантку, не посоветует ли она, куда можно пойти хорошенько развлечься. Официантка сказала, что ее парень играет в одном заведении возле пакгаузов, на окраине города. Самое клевое место в городе, сказала она. Туристы о нем и не догадываются.
Как только они входят, в грудь Луке ударяет глубокий звук бас-гитары. Вышибает из нее воздух. Это их последний вечер перед тем, как все изменится и ничто уже никогда не будет прежним. Заведение, которое им посоветовали, оказалось бывшей церковью, переоборудованной в клуб. Снаружи ни души, а внутри толпа народа всех цветов и размеров. Их обдает удушливым теплом, гул голосов и музыка сливаются воедино и охватывают их обоих, несут их внутрь помещения. С высокой стены их приветствует рукой Дева Мария: витраж отсвечивает зеленым, лиловым и желтым цветом.
Диджей стоит в алтаре: это девушка, на голове у нее нимб из светящегося пластика. Вокруг них толпы народа: наверху на галерее, на лестнице вниз, в крипте. Диджей будет играть до тех пор, пока все не попадают от усталости. Танцпол бушует словно гейзер. Все скачут вверх-вниз. Настойчивый бит заставляет двигаться всех вокруг. Подбрасывает их в воздух, удерживает их в трех сантиметрах от пола. Гард рядом с ней, берет ее за руки, его губы шевелятся, выговаривая какие-то слова, но его рот — черное немое отверстие. Лука проваливается во тьму между его губ, летит вниз, падает с дикой скоростью головой вниз, она вся во власти этого падения; Гард закрывает рот — и Лука снова отброшена назад, на танцпол. Перед Лукой танцует эта огромная черная дыра, произносящая слова, которых она не может слышать, но которые она все равно понимает. Потому что теперь они составляют единое целое, они больше никогда не расстанутся. Даже смерть не сможет разлучить их. После этого. После того, что случится завтра. Они стоят неподвижно в бурлящей массе людей. Народ скачет вокруг них как сумасшедший, а они просто стоят. Совершенно неподвижно. Вокруг них словно очерчена окружность, которую никто не может переступить. Будто понимая, что этих двоих нужно оставить в покое. Как будто зная, что скоро эти двое совершат что-то неслыханное. Впервые за всю историю человечества.
