Барбара Картланд - Увлекательное приключение
Но когда Миахадо так крепко прижал ее к себе, что она едва могла вздохнуть, когда он до боли впился губами в ее губы, донья Алькира выскользнула из его объятий и отступила назад.
— Тебе пора уходить, — сказала она.
Видя, что он упрямо направляется к ней, пожирая ее страстным взором, донья Алькира протянула руку к золотому колокольчику, стоявшему на туалетном столике. Раздался тихий, мелодичный звон, и почти в ту же секунду дверь отворилась, и на пороге появилась пожилая горничная, держа в руках длинный темный плащ. Она молча накинула его на плечи Миахадо. Он перекинул одну полу плаща через плечо так, что она почти полностью скрывала его лицо.
— Проследи, чтобы его никто не видел, — приказала донья Алькира горничной, потом снова повернулась к Миахадо.
— Adios, — тихо проговорила она.
— Adios, — ответил он. —
Когда дверь за ним закрылась, донья Алькира несколько мгновений стояла, глядя на нее, и на губах у нее блуждала улыбка. Потом она снова подошла к туалетному столику и, взглянув на себя в зеркало, рассмеялась. Это был довольный смех женщины, сознающей собственную силу и уверенной, что она неотразима.
Донья Алькира все еще сидела перед зеркалом, когда дверь снова отворилась и в комнату вошла та же горничная.
— Все в порядке? — спросила донья Алькира.
Горничная кивнула.
— На улице не было ни души, госпожа.
Донья Алькира сладко потянулась.
— Еще довольно рано, и я совсем не чувствую усталости. Чем бы мне заняться, Хуана?
— Разве вы забыли, что дон Карлос пригласил вас сегодня на ужин, госпожа? — спросила горничная. — Насколько мне известно, он устраивает большой прием.
— Дон Карлос! Он мне надоел!
Донья Алькира скорчила недовольную гримаску, но потом, внезапно передумав, сказала:
— Но это все-таки лучше, чем провести весь вечер в полном одиночестве. Принеси мое новое платье из кораллового атласа, а к нему я надену изумрудное ожерелье. Предупреди Фриволо, что он будет сопровождать меня. Ты не забыла запереть его?
— Он просидел взаперти весь вечер, госпожа.
— Ты должна тщательно следить за этим, — наставительным тоном произнесла донья Алькира. — Он любит меня, я не сомневаюсь в этом, но у него злой язык, поэтому никогда нельзя быть уверенной, что он не поддастся искушению рассказать обо всем, что увидел или услышал.
— Фриволо даже не подозревает, что в то время, пока вы отдыхаете, вас кто-то навещает, госпожа.
— Я рада этому, — сказала донья Алькира.
Спустя совсем немного времени, благодаря искусной помощи Хуаны, донья Алькира была готова к выходу в свет. Платье из кораллового атласа колоколом: стояло поверх накрахмаленных нижних юбок и было расшито драгоценными камнями. Наряд дополняли длинный шлейф, изящными складками спускавшийся от самых плеч, и крохотные атласные туфельки, также расшитые драгоценными камнями.
Хуана заколола темные волосы своей госпожи высоко на затылке, откуда они мягкими волнами спадали по обе стороны ее лица. Огромные изумруды сверкали в ее ушах и на тонких, изящных пальцах. Ожерелье из тех же камней украшало длинную, гибкую шею, которую Миахадо только недавно в приступе бешенства яростно сжимал обеими руками.
Выходя из комнаты, донья Алькира снова подумала о своем любовнике. Как бы он разозлился, если бы узнал, куда она направляется! Но он и понятия не имел, какого распорядка придерживалась придворная молодежь. Он искренне полагал, что ночь предназначается для сна, в то время как великосветская публика предпочитала пировать и веселиться до рассвета.
Донья Алькира направилась по коридору к широкой мраморной лестнице, спускавшейся в холл. Ее дворец поражал роскошным и изысканным убранством: богато расшитые портьеры, дорогие гобелены и картины, резная инкрустированная мебель, многочисленные украшения из слоновой кости, хрусталя и золота.
Донья Алькира унаследовала все это от своего отца, который умер два года назад. Ее мать, герцогиня Каркастилло, была еще жива, но отличалась слабым здоровьем, поэтому предпочитала не покидать своих комнат, доступ куда был открыт лишь ее духовнику и немногим близким друзьям.
"Все это мое!" — с удовлетворением думала донья Алькира, медленно спускаясь по лестнице и держась рукой за перила из черного дерева, поддерживавшиеся столбиками из хрусталя и золота.
Она посмотрела на висевшие на стенах картины. Каждая из них стоила целое состояние. Почти машинально донья Алькира подняла руку и потрогала свое изумрудное ожерелье. Оно было частью фамильной коллекции драгоценностей, превосходивших по стоимости даже те, которыми владела королева.
У подножия лестницы донью Алькиру уже ждало какое-то странное существо, которое при ее появлении смешно и неуклюже подпрыгнуло от радости и с детской непосредственностью кинулось вверх по лестнице ей навстречу.
— Мы отправляемся на прием, Фриволо, — сказала донья Алькира, положив руку на густую шапку волос, украшавшую голову карлика.
Это было странное, нелепое и в то же время довольно трогательное в своем уродстве создание. Ростом он был не более трех футов, но голова его превосходила по размеру голову нормального человека. Тельце его было меньше, чем у ребенка, а короткие, толстые, искривленные руки и ноги производили просто отталкивающее впечатление.
Если что-то и могло еще сильнее подчеркнуть красоту доньи Алькиры и привлечь к ней еще большее внимание, так это был Фриволо, несчастный карлик, которого она повсюду возила за собой. Одетый в яркий атлас и бархат, он являл собой карикатуру на человеческое существо, самую страшную и уродливую карикатуру, которую только могла произвести на свет природа.
В свое время герцог Каркастилло нашел Фриволо в цирке и спас его от акробата, который жестоко обращался с бедным уродцем и пытался заставить его ходить по проволоке, что было совершенно невозможно, так как непропорционально сложенный карлик никак не мог удержать равновесия. Акробат чуть не убил беднягу, пытаясь научить его этому искусству.
Герцог выкупил карлика за небольшую сумму и привез его к себе домой, сам еще не представляя, что будет с ним делать, и чувствуя, что поторопился со своим решением. Герцог был добрым человеком, нетерпимо относящимся к любому проявлению жестокости, поэтому в тот момент ему показалось, что единственным способом спасти несчастного карлика от смерти было забрать его с собой.
Но дома герцог обнаружил, что оказался в весьма затруднительном положении. При виде карлика слуги с криками ужаса разбегались, убежденные, что у того дурной глаз. Герцогиня умоляла мужа спрятать уродца куда-нибудь подальше.
