Тони Блейк - Письма к тайной возлюбленной
Несколько секунд они стояли, застыв на месте. Роб думал только о том, как сжимается его грудь и как разгорается желание. Страсть растекалась по его телу медленным огнем. О, черт!
Наконец, ему удалось затащить лодку обратно на причал и разорвать контакт с Эбби. Слава Богу.
— Тяжелее, чем я думала, — тихо сказала она.
И на секунду он усомнился, имеет ли она в виду каноэ или еще что-то — например, притяжение, которое возникало между ними. А он был совершенно уверен в том, что не он один это чувствует. В результате все это было еще опаснее.
А потом их взгляды снова встретились — и их лица оказались в опасной близости друг к другу, а когда его взгляд переместился на ее губы, которые так и манили их поцеловать, на нее снова напала болтливость, как вчера на тропе.
— Правда, кто бы мог подумать, что каноэ такое тяжелое? Они ведь плавают на воде! Но с другой стороны, корабли ведь тоже плавают, да? Как это получается, а? То есть, как можно заставить что-то настолько большое не тонуть? Просто с ума сойти, правда?
Роб только вздохнул.
— Всё? — спросил он, когда она замолчала.
— Почти. — Но, судя по голосу, она по-прежнему нервничала. — Извини, что чуть не уронила каноэ.
Линдси перевела взгляд на лодку.
— Ничего, — откликнулся он, заставив себя тоже смотреть на лодку. — Просто дальше предоставь мне переворачивать каноэ.
— А как это делала Милли? — спросила она, и он почувствовал, насколько этот вопрос ее потряс. — Как она справлялась с каноэ все те годы, пока ты не появился, чтобы ей помогать?
То, что она начинала болтать всякий раз, как у него возникало сильное желание ее поцеловать, определенно помогало ему этого не делать… но одновременно это как-то очень неловко подчеркивало ситуацию. Однако, поскольку разговор о Милли казался самым безопасным, Роб осторожно позволил себе снова встретиться с девушкой взглядом.
— Последние лет десять она нанимала себе в помощь старших школьников, а до этого все делала сама. Она была женщина сильная и находилась в хорошей форме.
— Это все благодаря походам, — откликнулась Линдси.
Он кивнул.
— И она убирала двор и даже здесь делала весь ремонт. Если на причале нужно было заменить доску, она это делала сама.
— Ты так много о ней знаешь! — заметила Линдси, и в ее голосе снова зазвучала грусть.
Это заставило его заметить, что он снова слишком много говорит. Так что теперь он молча пожал плечами.
— Ты действительно очень с ней сблизился, правда? — спросила она, пытливо наклоняя голову.
Для Роба этот вопрос стал похож на удар под дых, потому что это была правда. Это было так — и это его изменило и хотя бы отчасти вернуло ему веру в жизнь.
— Да, — подтвердил он тише, чем собирался. — Мы были близки.
— А как это получилось? Я хочу сказать — она ведь все эти годы жила в этом городе среди людей, которые явно ее любили и уважали. Тогда почему же под конец жизни ты стал к ней ближе всех, хотя знал ее так недолго?
Роб не знал, что ей ответить, потому что и сам этого толком не понимал.
— Мы с Милли просто сразу нашли общий язык. Она… увидела во мне что-то, чего не видит большинство людей, и мы… в эти месяцы многим делились. А когда она заболела, я за ней ухаживал. Я был с ней, когда она умерла.
Он перешел на слишком серьезные темы. Полная тишина солнечного дня, казалось, только усиливала те чувства, которые в нем бушевали. Он не собирался рассказывать ей о смерти Милли — но это получилось само.
Подняв взгляд, он заметил, что она судорожно сглотнула, а ее глаза стали мрачными и подернулись слезами.
— Как это было? — спросила она глухо.
— Тяжело, — единственное, что смог сказать Роб, всей душой сожалея о том, что заговорил об этом.
— Мне… мне стыдно признаться, но я даже не знала, что она болеет… пока она не умерла. Нам только сообщили, что ее не стало.
— Это был рак, — сказал он, — но не надо об этом распространяться. Милли не хотела, чтобы люди об этом знали. Ей не хотелось, чтобы ее жалели.
Линдси могла только потрясенно моргать.
— Господи!
Теперь, когда Милли не стало, и, учитывая, что Эбби ей родня, он решил, что об этом можно рассказать.
— Ей поставили диагноз через несколько недель после того, как мы познакомились. Болезнь уже перешла с ее печени на множество других мест. Она не захотела лечиться: сказала, что хорошо жила и предпочтет и дальше жить так же — сколько получится, — а не делать химиотерапию. Тем более, что шансов было мало. Так что она продолжала жить по-прежнему, пока ей не стало плохо — примерно за месяц до ее смерти.
— А ты был рядом с ней. Ты о ней заботился.
Она говорила еле слышно — и почему-то Роб перенесся обратно к событиям прошедшей зимы. В чем-то они казались очень далекими, а в чем-то — словно случились вчера.
Он кивнул:
— Это самое малое, что я мог сделать.
Он смотрел, как она резко втягивает в себя воздух, а потом протяжно его выдыхает. Ее глаза вдруг стали очень усталыми и печальными.
— Получается, что когда она мне писала, когда предлагала этот подарок… уже знала, что умирает.
Он молча кивнул.
Она вдруг пошатнулась, пробормотала: «Мне надо сесть» — и плюхнулась на одно из перевернутых каноэ, которое только что вымыла, не обращая внимания на то, что оно еще не высохло. Безнадежно вздохнув, она согнулась и прижалась лбом к ладоням.
Всего пару дней назад Роб нисколько ее не пожалел бы, но теперь… теперь ему было не все равно.
— Послушай, — сказал он, — все так, как я говорил. Все сложилось как надо. Когда она умирала, то уже знала, что все попало в правильные руки — в мои руки. Она не испытывала ни сомнений, ни сожалений.
Линдси подняла голову, но ее взгляд оставался безнадежным.
— Но я отказала умирающей в ее последней просьбе. До этой минуты я думала, что она просто строила планы на какой-то неопределенный момент, когда уйдет. Если бы я знала, что она больна…
Роб не удержался и спросил:
— То что? Что бы ты сделала? Ты бы согласилась принять ее подарок?
— Если честно? Не знаю. — Она покачала головой. — Но что-то я точно сделала бы по-другому. По крайней мере, приехала бы сюда погостить. Попрощалась бы. Как-то ей помогла бы.
— Именно этого она и не хотела. Жалости. Ей хотелось, чтобы все шло как обычно, чтобы ее болезнь никому не мешала.
Линдси прикусила губу. Она была такая грустная и красивая, что он чуть было — чуть было! — не наклонился к ней поближе, не взял ее за руку.
Но Роб все же сумел отгородиться от ее эмоций. Он остался на месте, и даже вернулся к работе, потянувшись за губкой, которую бросил в ведро несколько минут назад.
