Джулианна Морис - Улыбка Моны Лизы
Если Ники и дедушку беспокоила судьба Дивайна, то его — нет! Ну ладно… на самом деле беспокоила.
Он думал о тех стариках в санатории и об их трудной жизни, о которой рассказала Ники. О даме с артритом — она когда-то преподавала фортепьяно и давала уроки игры на скрипке многим студентам, а теперь с трудом могла поставить бочонок на карту лото. Или о мужчине, который в войну летал на бомбардировщике, спасая мир. О женщине, которая воспитывала своих многочисленных детей с такой любовью и заботой.
Что они думали о судьбе их города?
Так или иначе, он знал, что они страдают, как и Ники, наблюдая, как их дом постепенно дряхлеет и разваливается.
Люка охватили сомнения.
— Послушайте, — неожиданно сказал он. — Я подумаю. Дивайн должен жить. — Интересно, он сам верил в то, что говорил?
— Спасибо, что уделил мне время, — сказал Уиллард.
Они обменялись рукопожатием, и Люк проводил мэра, затем посмотрел на дедушку — как в старые времена, когда ему был нужен совет старшего человека.
— Предполагаю, ты думаешь, что я должен помочь, — скорее заявил, чем спросил Люк.
— Только если ты сам хочешь.
— Мне нужно поговорить с Ники, — решил Люк.
— Меня это не удивляет, — пробормотал дедушка со слабой улыбкой. — Она в саду.
Ники слушала, как журчит вода в ручье, куда она опустила ноги, и с усилием пробовала сосредоточиться на этом таком успокаивающем и мирном звуке. А успокоиться ей не мешало. Она не должна была вмешиваться в дела Люка!
Люк сел рядом с нею и тоже опустил загорелые ноги в воду. Его лицо было непроницаемо. Ей хотелось спросить, но что-то останавливало ее.
Наконец Ники вздохнула, как перед прыжком в холодную воду, и сказала:
— Это я попросила прийти мэра.
Люк молчал, и она посмотрела на него.
— Люк?
— Я догадался.
— О…
Снова пауза.
— Гм… и что ты ему ответил?
Он вздохнул.
— Сначала я сказал «нет». Потом — «подумаю». Но моя жизнь теперь в Чикаго, не в Дивайне, Ники. Я не мог дождаться, когда уеду отсюда. И я не могу жить здесь. На каждом шагу — лишь неприятные воспоминания.
Разочарование и чувство вины охватили Ники.
— Это в тебе говорят старые обиды. Но представь: только ты можешь изменить здешнюю жизнь, — с отчаянием убеждала Ники. — Ты не можешь бросить этих людей. Тебе же дороги человеческие ценности. Или тебя интересует только прибыль?
— Ты не понимаешь!
— Не понимаю! — Ники знала, что слишком остро реагирует, но она на самом деле думала, что Люк захочет помочь. — Что тебя держит в Чикаго, чего нет в Дивайне? Деньги? Ты хочешь заработать на две жизни?
— Будь разумной, Ники. Что бы ты чувствовала на моем месте? Ты знаешь, через что я прошел.
— Это был несчастный случай — и все! — воскликнула она. — Признай, что ни ты, ни город в произошедшем не виноваты. Я знаю, ты никогда не сможешь играть в профессиональный футбол, как мечтал. Но ведь ты добился большего! — почти плача, воскликнула она.
— Ники…
— Ты до сих пор зол на всех.
— Я не зол, — упрямо сказал Люк.
— Зол! — прокричала Ники. — Ты бы никогда не поступил, как мэр сегодня. Он проглотил свою гордость и просил тебя о помощи, потому что он заботится о городе.
— О городе и о своей репутации мэра, — парировал он.
Ники вскочила на ноги, ее глаза пылали гневом и слезами:
— Продолжай чувствовать себя уверенным в своей правоте, Люк! Только не забудь, что ты отгородился от мира. Надеюсь, тебе так комфортно, — она бросилась к дому.
Черт! Черт! Черт!
Ники сидела на одной из скамеек открытой трибуны стадиона и глядела на старое футбольное поле.
Когда Ники училась в средней школе, она не ходила на футбол, но прекрасно помнила, как все гордились спортивным талантом Люка и мечтали о том, что наконец команда города выиграет желанный кубок штата. Футболисты соседнего города Биардингтона выигрывали его уже три раза. Позор, что команда Дивайна ни разу не привезла домой трофей. Это был вопрос провинциальной гордости. К тому же тогда в городе постоянно происходили какие-то беды. Годом раньше торнадо разрушил зернохранилище, и владельцы решили его не восстанавливать. Старая церковь в центре сгорела из-за плохой проводки. И лишь футбол давал возможность жителям Дивайна отвлечься от неприятностей. Именно с футболом были связаны мечты многих жителей. С футболом и с Люком…
— В этом месте слишком много неприятных воспоминаний, — повторил Люк.
— Не для меня. Я никогда не видела игру.
— Никогда?!
— Мой отец хотел, чтобы я училась, не тратя время на пустое.
— Ты знаешь мое мнение о твоем отце.
Она пожала плечами.
— Конечно, у него были недостатки, но он был так одинок. Он хотел, чтобы я прожила свою жизнь лучше, чем он, и не знал иного способа, кроме как держать меня в строгости. — Она замолчала, а затем спросила: — Зачем ты пришел сюда?
— Я искал тебя.
— Почему?
— Потому, что я идиот. К счастью, подозреваю, что это не навсегда и ты поможешь мне.
Ники засмеялась.
— Я всегда была слишком умной и слишком холодной, так что не уверена, что смогу помочь.
— Ты не холодная, — пробормотал он. — Ты чувственная, как и твое тело.
Она положила голову на его плечо.
— Я знаю, как можно вылечить меня, Ники, — прошептал Люк.
— Как?
— Скажи, что любишь меня, как я тебя…
Ники резко выпрямилась, ей стало трудно дышать.
— Ч-что?!
— Я люблю тебя, — Люк взял Ники за руку. Она уже сотворила одно чудо, вернув к жизни дедушку, и теперь он молился о другом чуде. — Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять… Ты была особенной еще школе, но я-то был глуп и труслив — и, вероятно, не заслуживаю второго шанса, но прошу…
— Я думала… ты сказал, что любовь — слишком большой риск.
Да, любовь — это риск. Но жить без нее еще хуже.
— Я говорил много глупостей…
Он наклонился и поцеловал ее в губы.
— Но любовь к тебе — самое лучшее в моей жизни, — выдохнул Люк. — Я даже перееду в Дивайн. Чикаго не будет моим домом без тебя. Я хочу, чтоб ты стала моей женой, матерью моих детей. Но больше всего хочу, чтобы ты стала моим другом и… возлюбленной…
Слеза скатилась по ее щеке. Она молчала.
— Ники, я пропустил чудо, которое, возможно, спасло бы меня четырнадцать лет назад. Пожалуйста, скажи, что еще не поздно. Ники? Скажи что-нибудь.
— Я… люблю тебя, — едва смогла прошептать она.
Люк страстно поцеловал ее, прежде чем она смогла сказать еще что-нибудь. Его рука обняла ее стройное тело, которое изогнулось, жарко прижимаясь к нему.
