Лиз Филдинг - Роза пустыни
— Но я могла бы написать об этом по-другому. Я хочу написать о вас, Хассан аль Рашид. Когда Фэйсал станет эмиром, вы сможете стать его правой рукой. Люди будут помнить вас не как незрелого непокорного юношу, поправшего традиции из-за того, что ему отказали в праве наследования трона, а как нежного брата и верного друга эмира.
— Вы намерены в одиночку восстанавливать мою пошатнувшуюся репутацию? — Роуз почувствовала, как Хассан напрягся. Затем он резко отпустил ее руку и, удивленно подняв бровь, спросил: — Каким образом?
— Для этого понадобится время, терпение и ваше содействие. Вы будете мне помогать?
— Кажется, у меня нет выбора. — Наступила долгая мучительная пауза. У Хассана было такое выражение лица, будто он стоял на краю обрыва.
Бриллианты… Желтые бриллианты. Они так подойдут к ее карим глазам, глазам тигрицы. Сорвать с нее одежды, осыпать драгоценными камнями, привязать к себе жемчужными ожерельями, наслаждаться ее любовью на ложе, осыпанном лепестками роз.
Он так отчаянно желал эту женщину, что едва не лишился сознания. Ему казалось, что он ждал ее всю свою жизнь. Сможет ли он забыть ее и вернуться к прежней жизни, или эта любовь затмит для него весь остальной мир?
— Хассан?
Ее голос, неуверенный и взволнованный, вернул его к реальности. Наваждение исчезло. Пора положить этому конец.
— Простите. Я немного задумался. Как вы считаете, фотографии моей свадьбы понадобятся для статьи?
— Вашей свадьбы?
Роуз улыбнулась. Хассан оставался серьезным. Роуз стало ясно, что он не шутит. Хассан видел, как напряглось ее тело, щеки вспыхнули огнем, огромные черные зрачки, казалось, были обрамлены драгоценными топазами, сияющими на солнце. Разве можно устоять перед ней? Ему хотелось кричать: «Я люблю тебя! Я хочу, чтобы ты всегда была со мной!» Это «всегда» и было проблемой.
Роуз неуверенно переспросила:
— У вас будет свадьба?
— Надим права, — небрежно бросил он. — Я должен остаться здесь с Фэйсалом. В конце концов, у мужчины должны быть сыновья. Я попросил сестру подыскать мне подходящую невесту, скромную девушку, которая не будет мне перечить.
Роуз отдернула руку, которую Хассан все еще сжимал, и, туго стянув распахнутое на груди платье, начала нервно теребить пуговицы. Роскошные рыжие волосы полыхали, как пламя. Хассан смотрел на нее. В эту испепеляющую жару она дрожала, как будто ей было холодно.
— Сыновья? — надменно переспросила она. Хассану хотелось заключить ее в свои объятия и не отпускать, сказать ей, как сильно он ее желает, как сильно он нуждается в ней. Он сдержал себя усилием воли.
— А что произойдет, если у вас родится девочка? — Легкая дрожь в голосе выдавала волнение Роуз. — Вы обменяете ее на мальчика, как непонравившуюся вещь в магазине?
— Нет. Какой смысл? Теперь известно, что пол ребенка определяют отцовские хромосомы.
Действительно, какой смысл?
— Я знаю, что пол ребенка определяют отцовские хромосомы. Однако меня удивляет, что это знаете вы. Обычно мужчины винят своих жен в том, что у них нет сыновей. Ну что ж, надеюсь, ваши хромосомы вас не подведут.
Ее насмешки были невыносимы. Если бы он только мог сказать, что отдал бы все на свете, чтобы иметь таких дочерей, как она. Каждую назвали бы в честь цветка, как и мать. Но он не может жить как европейский мужчина конца двадцатого столетия. Он не был европейским мужчиной. Он был во всех смыслах восточным человеком.
— Все в руках Аллаха, Роуз.
— О, да. Я понимаю. Теперь я понимаю, почему вам все равно, на ком вы женитесь.
Слова Роуз задели Хассана за живое, но он ничем не выдал своих чувст.
— Кто сказал, что это не имеет значения? Семейные узы. Земля. Наследство. Все эти вещи имеют очень большое значение.
— Это настоящее средневековье.
— Партридж тоже так считает. Вы с ним родственные души, — сказал Хассан, и в ту же секунду ему стало не по себе при мысли, что какой-то другой мужчина может подходить ей больше него самого. — Он говорит, что я во весь опор скачу в прошлое.
— Тогда почему он работает на вас?
— Он не работает. Вернее сказать, не будет работать, как только привезет Фэйсала домой. Он возражал против вашего похищения.
— Тогда вы правы, Хассан. Мы с ним прекрасно поладим.
Хассану хотелось сказать, что он не хотел похищать ее, что у него просто не было другого выбора.
Но вместо этого он жестом предложил Роуз присесть.
Роуз опустилась на подушки. Она забыла о том, что не застегнула пуговицы. Платье распахнулось у нее на груди.
Возможно, Хассан заслужил эту муку. Желая отвлечься, он взял немного хлеба, сверху положил кусок баранины, таббуле, салат и предложил этот бутерброд Роуз. Он знал, что она возьмет еду, просто потому что не сможет отказаться. Роуз приняла еду из рук Хассана, но даже не прикоснулась к ней.
Хассан взял такую же еду себе. Он не хотел есть. Ему нужно было чем-то занять руки, иначе он боялся завершить то, что начала Роуз.
Кусок хлеба и неизвестная невеста встали между ним и его сокровенными желаниями.
— Расскажите мне о своей семье. — Роуз отложила хлеб. — Ваша мать любила вашего отца?
— Роуз…
— Я знаю, у нее не было выбора. Но она любила его? — Роуз быстро подняла глаза и посмотрела на Хассана. Она поняла, что он не сводит с нее глаз. Он тут же отвернулся и бросил кусок хлеба дежурившим поблизости скворцам.
— Она знала его? — продолжала настаивать Роуз.
— Нет.
— Совсем не знала? Они даже ни разу не говорили друг с другом?
Хассан видел, что Роуз пытается понять, каково быть замужем за человеком, которому ты досталась в награду. Хассан и сам не очень хорошо представлял, каково ему будет, когда он возьмет в жены совершенно незнакомую девушку.
Что подумает она, когда увидит его? Что она будет чувствовать, когда он прикоснется к ней? Раньше он никогда не думал об этом с точки зрения женщины.
— Моя мать как-то сказала мне, что отец был самым красивым мужчиной из тех, что она видела в своей жизни. У него тоже были рыжие волосы… Это для вашей статьи?
Статьи? Она совсем забыла о ней. Она напишет ее, потому что обещала, но эти сведения вряд ли понадобятся для статьи о человеке, который должен был стать эмиром. Ей просто интересно было это знать. Она хотела знать о нем все.
— Это так, к сведению, — сказала она. — Редакторы выискивают такие детали, читатели обожают их.
— Еще бы.
— Нет… Нет, ни в этом смысле. — Хассан продолжал бросать хлебные крошки птицам. — Людям нравится читать о жизни, не похожей на их собственную. — А жизнь родителей Хассана действительно была исключительной.
