Инга Берристер - Самый яркий свет
Сэм обратил внимание на торопливое движение Эбби и подумал, что она окончательно отвергает его, как ранее отвергло ее сердце.
И с чего я взял, что эта ночь может что-то изменить в наших отношениях? Конечно же нельзя отрицать, что Эбби хотела меня, и, Бог свидетель, я хочу ее, но, видно, все обстоит иначе. Я хочу ее сердцем и душой, а она… Она даже не понимает, как трудно мне дается молчание, как хочется мне сказать ей о своей любви, выстраданной за много лет и лишь окрепшей в разлуке.
Надо же быть таким дураком, укорил он себя уже не в первый раз. Наверное, ночью мне удалось расшевелить Эбби, пробудить в ней воспоминания о том, как мы были счастливы вместе, но утром она вновь вернулась в свою скорлупу. Утром ею завладела боль, которая никогда не покидала ее сердце.
— Ага, вот и ты, — усмехнулась Эбби, услышав в трубке голос Фрэн.
Подруга наверняка узнала, что Сэм провел ночь в доме Эбби, и позвонила в надежде услышать подробности.
— Знаешь, я не очень-то удивилась, — затараторила Фрэн. — Несмотря на все твои многолетние уверения, я подозревала, что ты все еще любишь Сэма. В конце концов, вы ведь, в самом деле, сильно любили друг друга, поэтому ты и не смогла избавиться от этого чувства. Наверное, ужасно романтично вновь оказаться вместе. Словно вернулась моя молодость… Только еще лучше. — Фрэн вздохнула. — С твоей-то фигуркой…
— Секс от фигуры не зависит, — буркнула Эбби.
— Возможно, но некоторые комплексы сильно мешают, — хмыкнула Фрэн. — Взять, к примеру, меня. Мне бы гораздо больше нравилась постельная гимнастика, если бы я не стеснялась своего животика и жировых складочек. Хочешь знать мое мнение? У двадцатилетних есть одно преимущество перед сорокалетними. Они могут принимать любые позы, не заботясь о том, что их обнаженное тело будет выглядеть, не эстетично и вызовет у партнера отвращение. Все у них на месте, все соблазнительно, не то, что у нас…
— Фрэн, нам ведь еще далеко до восьмидесяти.
— Значит, все было хорошо? Я слышала, когда Кэти вас обнаружила, вы были совсем без сил и не могли оторвать головы от подушки. А Сэм выглядел так, словно первым ступил на Луну…
— Мы не были без сил, мы были смущены, — перебила Эбби. — А где ты слышала… о Сэме? То есть…
— В супермаркете, — живо отозвалась Фрэн. — Помнишь прелестную пышечку с конским хвостиком? Вот она и…
— Лесли, — в ярости прошипела Эбби. — Я задушу ее собственными руками…
— Зачем? — поддразнила Фрэн подругу. — А почему смущены? Держу пари, Сэм отнюдь не был смущен. Готова спорить, он…
Эбби не выдержала.
— Извини. Мне пора.
Когда она положила трубку, ее всю трясло от злости и растерянности, подогреваемых тем, что ей никак не удавалось ни внутренне, ни хотя бы внешне контролировать события, все более напоминающие катящуюся с гор лавину.
Звонила не только Фрэн, любопытных оказалось гораздо больше, чем можно было предположить. Но к середине дня у Эбби истощилось терпение, и она уже хотела отключить телефон, как позвонила Кэти.
— Мамочка, наконец-то… Никак не могу прорваться.
Но прежде чем Эбби успела объяснить дочери, почему та не могла прорваться, и спросить, зачем было рассказывать всему городу о личной жизни родителей, Кэти затараторила:
— Мы со Стюартом собираемся еще раз осмотреть дом и хотели бы, чтобы ты поехала с нами. Кухня, кажется, темновата, — пожаловалась Кэти. — Наверное, будет лучше, если мы расширим ее и сделаем что-то вроде террасы. Ой, мамочка, умираю, хочу, чтобы ты посмотрела. Там столько можно придумать!
Эбби почувствовала, что злость исчезла, пока она слушала восторженный лепет дочери.
— Я бы поехала с тобой, но как раз собиралась принять душ. Мне не хочется тебя задерживать.
— О, это не проблема! — воскликнула Кэти. — Мы сначала едем к агенту за ключами, так что захватим тебя на обратном пути. Идет?
— Прекрасно, Конечно, Кэти поступила бездумно, оповестив весь город о воссоединении родителей, но как же приятно слышать ее счастливый голос! Об этом Эбби размышляла, стоя под душем и смывая с себя ароматную мыльную пену.
Едва она завернулась в полотенце, как услышала, что открылась входная дверь.
— Я сейчас! — крикнула она.
Вытершись насухо, она вытащила из ящика свежее белье и едва успела натянуть трусики, как кто-то негромко постучал в дверь.
Эбби удивилась. Кэти никогда прежде этого не делала… Не означает ли сие, что дочь постепенно отдаляется от нее?
— Входи, родная! Что еще за церемонии?
Однако вошла не Кэти. На пороге стоял Сэм и одобрительно разглядывал полураздетую Эбби. Инстинктивно она скрестила руки на груди и, покраснев, спросила дрожащим голосом:
— Что ты тут делаешь? Где Кэти?
— Она и Стюарт отправились сразу смотреть дом и попросили меня заехать за тобой. Кэти волновалась, потому что родители Стюарта не очень любят ждать.
От удовольствия, согревавшего Эбби в предвкушении прогулки и осмотра дома, не осталось и следа, едва она поняла, какая соберется компания, и что на самом деле дочь не очень-то интересовалась ее мнением. Скорее отдавала дань вежливости.
— О чем ты? Кэти ни слова не сказала, ни о тебе, ни о родителях Стюарта, — недовольно пробурчала она. — Я думала, будем только мы… я…
— Подозреваю, что поначалу Кэти тоже так думала, — постарался быть тактичным Сэм. — Но знаешь, как молодежь легкомысленна.
— О да, знаю. И, пожалуйста, не смотри на меня так. Нечего меня жалеть, Сэм, — заявила она, начиная злиться. — Я передумала ехать. Пожалуйста, передай Кэти, что я позвоню ей и мы договоримся на другой раз. — Нет.
— Нет?
Эбби не сводила с Сэма одновременно растерянного и злого взгляда.
— Эбби, ты не можешь не поехать, — принялся увещевать Сэм. — Кэти мечтает, чтобы ты посмотрела дом. Может быть, она и взрослая, но ей все еще нужны твоя любовь и твое одобрение.
— Неужели? — горько усмехнулась Эбби. — Откуда тебе знать? Или тебе Кэти сказала?
— Ей не нужно ничего говорить. И так ясно, как много ты значишь для нее.
— Правда? А мне вот не ясно. Впрочем, я все время забываю, что как отец Кэти ты читаешь ее мысли, не доступные мне…
Эбби прикусила язык, еще до того как Сэм с сочувствием и недоумением заглянул ей в глаза и спросил:
— В чем дело, Эбби? Что не так? Сэм подошел и положил ладони ей на плечи… На обнаженные плечи, запоздало сообразила Эбби. Она уже оказалась во власти Сэма, его близость парализовала волю, лишила сил.
Эбби замерла, боясь пошевелиться, зная, что стоит ей отодвинуться, и Сэм заметит, как затвердели соски на ее обнаженных грудях.
Что же со мной происходит? Почему мое тело не желает забыть минуты близости с Сэмом, словно это нечто уникальное, волшебное, бесценное, тогда как мой разум твердит, что это всего лишь секс и ничего больше? Недаром, видно, Фрэн считает, будто я не совсем излечилась от любви к Сэму.
