Шеннон Уэверли - Свидетели на свадьбе
Мэт, вот он — лежит на пляже, лицом вниз.
Когда тень ее коснулась его спины, он попытался разлепить заспанные очи — безуспешно, снова заснул. Да-а, видно, ночь он провел не лучше ее. При одном взгляде на него сердце у нее так и перевернулось. К черту этого мужчину! Неужели он теперь будет поднимать в ней такой вихрь эмоций?
— К-какого черта? Что такое? Кто это?.. — Он поднялся, ничего не соображая.
— Это я. Доброе утро. А где все? — Ей удалось сохранить спокойный, дружелюбный тон.
Мэт подозрительно покосился на нее.
— Ушли совершать утренний моцион.
— Как бабушка себя сегодня чувствует?
— Лучше. — Он расстелил полотенце так, чтобы они могли сесть на него вдвоем. — Кейла, пока они не вернулись, нам надо поговорить.
— О чем? — Она продолжала стоять.
— О том о сем. Сперва — о том, что Рут с отцом решили сразу, как поженятся, отправиться в Нассау и просят нас остаться на это время здесь, присмотреть за домом.
— Как — одним?! — Дыхание ее сразу участилось.
— Ну да. Их и не будет-то только одну ночь.
Не раздумывая, она энергично замотала головой.
— Я не могу! Не хочу!
— Кейла, если мы не согласимся, им нельзя поехать, а они очень-очень хотят. И второе — я уже сказал Рут и Филипу: я буду шафером у них на свадьбе.
Теперь она уже просто-напросто не могла дышать, и давление, видно, подскочило — будто сгустившийся пар затуманил голову.
Он схватил ее за левую щиколотку и потянул к себе. С визгом она опрокинулась на песок.
Потом подобрала улетевший в сторону апельсин, соскребла с него песок и принялась чистить.
— Возможно, я не совсем правильно оценила угол, в который ты меня загнал.
— Какой такой еще угол?
Она бросила на него выразительный взгляд.
— А твое необычайно великодушное решение быть у них шафером? Представляешь, каким ничтожеством я буду выглядеть, если не последую твоему примеру?
— Минуточку. Разве ты вчера не согласилась, что мы не имеем права им мешать? А-а, понимаю. Ты не прочь быть фрейлиной, но не желаешь брать на себя ответственность. Хочешь во всем обвинить меня — будто это я загоняю тебя в угол. Должен тебя огорчить, дитя мое, — в такие игры я не играю. Давай-ка, Кейла, отвечай сама за свои решения.
— Дай мне время. — Она медлила, отводя взгляд, который, как она надеялась, выражал презрение — опять он попал в больное место. — А-а, приготовься, вот они идут. — Кейла приклеила на лицо улыбку. — Доброе утро, бабушка, Филип! Как сегодня себя чувствуешь, бабуля?
— Прилично. Но, если вы не возражаете, мы с Филом сегодня останемся дома. Надо сделать последние распоряжения по поводу нашей свадьбы. А если честно — просто хотим немного расслабиться.
— Но пусть это не мешает вам развлекаться, — добавил Филип.
— Расслабиться — это звучит прекрасно, — согласился Мэт, тяжело опрокидываясь на спину.
— Мэт уже сказал тебе, — Рут волновалась, — что согласился быть у нас шафером?
Кейла наконец очистила апельсин и бросила кожуру паре зорких морских чаек, которая немедленно с жадностью все проглотила.
— Да, бабушка, сказал.
Старики с преувеличенным восторженным вниманием устремили взоры на чаек, но Кейла знала, о чем они сейчас думают, чего от нее ждут. Сердце ее забилось быстрее, и, когда напряжение достигло такой силы, что стало невозможно дышать, она, сдаваясь, вскинула вверх руки.
— Хорошо, я согласна! Я буду у вас фрейлиной!
— Все еще в сомнениях-колебаниях? — спросил ее Мэт через несколько часов. Они ехали в центр Фрипорта, за платьем для предстоящей торжественной церемонии. — Уж не передумала ли?
— Да нет, не передумала. — Настроение у нее и впрямь было скверное. Лучше смотри, куда едем.
В старой части города Мэт, даже не выяснив, есть ли поблизости магазин одежды, вырулил на обочину дороги и выключил зажигание.
— Не испытываю ни малейшего удовольствия от того, что я мишень твоей злости, или страха, или черт знает чего еще, что ты чувствуешь, думая о звонке отцу.
Она уже не владела собой.
— Замолчи! Я уже все усвоила, что можно почерпнуть из твоей дешевой психологии.
Мэт запустил пальцы в волосы и уронил локти на руль.
— Моей — чего?
— Ты прекрасно слышал, что я сказала.
Множество вещей, о которых мы говорили прошлой ночью, сегодня уже не имеют никакого смысла. Вся эта чепуха насчет «жить собственной жизнью», «никогда не будешь свободной и счастливой» и прочее. Свободной от чего, Мэт?
Я жила в шести великолепных городах, я — преуспевающая деловая женщина, у меня есть жених. К какой еще свободе и счастью ты хочешь, чтобы я стремилась?
Он медленно повернул к ней голову и устремил на нее один из тех взглядов, которые выдержать она была не в силах.
— Ты вся покрыта шрамами. Хочешь взять на себя ответственность за свою жизнь, но не знаешь, как это сделать. Ты себя чувствуешь полностью связанной.
— Думаешь, я не заметила твоих шрамов?
— Каких же?
— Прямо на фасаде.
— Вот как, даже на фасаде? — Он усмехнулся, саркастически растягивая слова.
— Вот именно. Ты — не само совершенство, и прекрасно это знаешь. У тебя тоже есть пунктики.
Выражение его лица не изменилось, но она почувствовала, что задела его за живое.
— Если ты имеешь в виду смерть мамы…
— Я имею в виду твой брак, мистер закоренелый холостяк.
— Мой брак? — Он вдруг стал неприступным, резким, холодным.
Кажется, не стоило касаться этой щекотливой темы.
— Оставим это, ладно? — Она собралась выйти из автомобиля.
Мэт схватил ее за руку.
— Так что там насчет моего брака?
Она задыхалась, но продолжала жалить его:
— Ну, мне кажется, ты все еще не можешь смириться, что он… не удался.
— Какая же здесь связь, — Мэт довольно удачно передразнил ее интонацию, — с тем, что я «закоренелый холостяк»?
О, ей ненавистен способ, которым он ее провоцирует, ненавистен этот лед в его глазах!
Она спешно подыскивала выражения — пусть не звучит все же то, что она произнесет, чересчур уж резко.
— Неудача плохо пахнет, Мэт. И она ранит.
Это так естественно — стать осторожным в отношениях с женщинами. А еще лучше, чтобы скрыть свои проблемы, спрятаться за личиной беззаботного холостяка, интересующегося только своей карьерой.
— Ты в этом уверена?
Кейла кивнула по инерции, но в пылу сражения уже утратила боевой задор — почти весь.
У нее и правда было желание нанести ему удар, досадить, но одновременно — прозондировать почву и проверить, насколько права Рут, поделившаяся с ней вчера мыслями о Мэте, о его душевном состоянии. Но только сейчас, глядя в эти глаза, она до конца осознала всю глубину раны, которой неосторожно коснулась.
