Светлана Полякова - Храни меня, любовь
Он найдет это важное, иначе нет смысла.
Нет смысла в этом мельтешении во имя денег, секса, или — человек и в самом деле только разновидность животного?
Нет! Даже животные умеют любить.
И чем дальше он шел по жизни, чем глубже подчинялся законам этого мира, тем глубже становилось в нем чувство, что это все должно быть не так, что человек не может и не должен жить так…
Тогда-то он и оказался в храме. Служба уже кончилась, он стоял одинокий и боялся — сам не зная чего, и почему-то ему было тут хорошо, но он все равно боялся — словно продолжал делать что-то запретное…
И вот тогда его взгляд остановился на Ней. Мягкое лицо, с теми тончайшими чертами, которые бывают лишь на иконах, и взгляд был живым и теплым… А рядом стояла совсем юная, тоненькая девушка в монашеской одежде, и ее лицо показалось ему очень похожим на образ, точно мягкое Его свечение тронуло и лицо этой девушки, превращая его в Лик.
Он не смел дышать, опасаясь, что дыхание разрушит это чудо. Девушка молилась. А он почему-то подумал, что ему очень хочется, чтобы она помолилась и за него, и еще он осознал, что за него никто не будет молиться — его мать и отец были убежденными атеистами, а кто еще его любит на этой земле?
И такой тяжелой, такой непереносимой была эта мысль, что он чуть не задохнулся и выбежал прочь, боясь заплакать.
Теперь, вспомнив о том случае, он понял, почему ему не дает покоя его незнакомка из автобуса…
Она была похожа на ту монахиню. Такое же выражение лица, такая же тонкость черт, и… Почему-то пришло в голову вот что — она за него, Диму Воронова, помолилась бы.
Она бы молилась за него день и ночь, теплыми самыми молитвами, и показала бы ему путь. Нашла бы смысл. И подарила бы — радость…
Рядом с ним же была Лора, женщина, которая не захочет никогда молиться.
— Лора, ты…
Он подумал, что вопрос повиснет в воздухе — в лучшем случае. В худшем — вызовет смех.
— Что?
Ее пальцы нежно коснулись его глаз, потом губ. Он молчал, не решаясь заговорить.
— Ты что-то хотел сказать или спросить?
— Лора, — решился он наконец, — а ты молишься? Хотя бы иногда?
Вопреки его ожиданиям, она не засмеялась. Она задумалась, немного удивив его этим, — на секунду ее лицо стало похожим на лицо ребенка, которому задали вопрос, на который он не знает ответа.
— А кому? — подняла она на него глаза.
— Что значит — кому? — переспросил он.
— Кому надо молиться? — улыбнулась она.
— Богу, святым, ангелам…
— Бог умер, святые ушли, а ангелы улетели, — тихо, без улыбки, сказала она. — По последним данным разведки, небеса пусты. Мы перестали быть интересны хоть кому-то, даже летающие тарелки там больше не показываются…
Ее глаза были серьезными, он напрасно искал там улыбку.
Она сейчас была серьезна и грустна, и он подумал — как же она будет молиться, у нее не получится, за нее саму надо молиться…
— Раньше я иногда молилась, — прервала она тишину, окутавшую их. — Давно… Потом я поняла, что это так же нелепо, как читать стихи в пустом зрительном зале… Никто не слышит.
Она потянулась, тряхнула роскошными волосами и обернулась с лукавой улыбкой.
— Странные вы задаете вопросы, сэр, — погрозила она ему наманикюренным пальчиком. — Почему это вас такие вопросы занимать стали после…
Она не договорила, рассмеявшись.
— Не после, — признался он. — Они уже давно…
— Глупый ты, Димка, — сказала она, нежно коснувшись губами его волос. Ее глаза были теперь совсем близко, он видел ту самую мистическую игру оттенков, которая когда-то давно заставила его остановиться, забыть все на свете и пойти за ней следом.
Он и сейчас замирал, увидев ее глаза вот так, близко, а потом его бросало в жар, но не теперь. Теперь с ним что-то произошло. Она поняла это, со вздохом отодвинулась и встала.
— Все понятно, — протянула она. — Тебе пришла в голову идея стать монахом.
Он приподнялся, наблюдая, как она одевается. Чужая. Ненужная. И — близкая…
Глупо все это, сказал он себе. Жизнь вообще глупа.
— Я… сварю кофе, — сказала она. Ему показалось, что ее голос дрожит.
— Лора, — тихо позвал он ее.
— Все в порядке, Дима, — проговорила она. — Все в порядке. Я сварю кофе.
Она быстро прошла на кухню, закрыла за собой дверь.
«Господи, — подумал он. — Почему я снова чувствую себя виноватым? Почему я всегда чувствую себя виноватым, когда отказываюсь делать то, чего я не хочу делать?»
Лора и сама не знала, почему ее так разозлил его вопрос.
Она стояла, помешивая кофе, прикусив губу, и злилась.
«Он думает, что я плачу, — усмехнулась она про себя. — И этот тоже… О душе. Хотят тела, говорят о душе. Молилась ли ты на ночь, Лора? После траха самое время поговорить об этом».
Кофе чуть не убежал — она успела быстро поднять турку, но несколько коричневатых пятнышек все-таки образовалось на белой поверхности плиты. Лора не удержалась, выматерилась.«Слишком много неприятностей на мою голову последнее время…»
Она вытерла пятна и подумала — ага, вот бы еще и жизнь так же протереть, убрать оттуда Андрея, потом Аньку, потом Диму, потом саму себя…
А не лучше ли с себя и начать, горько усмехнулась она. Ведь она никому не нужна из них… И вообще никому не нужна.
Даже самой себе.
Нет, надо остановиться, а то можно дойти неизвестно куда. До точки. Правильно говорила бабушка — думать вредно.
Особенно о себе. Как подумаешь — так сразу хочется прыгнуть с моста.
Ничего из того, что хотелось получить от жизни, Лора получить не сумела. Глупая Лора. Красивая Лора. Лора, которой обещали сказочную жизнь, а жизнь оказалась серой.
Принцесса Лора, которой никогда не быть королевой…
Она включила телевизор.
И, точно в насмешку, услышала — ангелы улетели.
Там заканчивалась очередная серия «Твин Пике». И героиню там тоже звали Лорой. Ее нашли на берегу. Утонувшую. И ее красота превратилась в тлен раньше запланированного срока.
— Лора, — тихо сказал за ее спиной Дима.
Она не слышала, как скрипнула дверь. И как он вошел, она тоже не услышала.
— Садись, кофе готов, — сказала она, очнувшись. — Все в порядке, просто…
Она не договорила.
«Все в порядке, просто очень жаль, что ангелы улетели задолго до моего рождения, и я даже не успела посмотреть, как выглядели их крылья…»
И ей стало обидно.
Все дети ждут чудес, ангелов — а ей сразу сказали, что в этом мире не бывает чудес и не бывает ангелов.
Когда она в детстве заговорила о чудесах, мать оборвала ее. «Лора, — сказала она. — Ты большая девочка. Человек должен всего добиваться сам. Понимаешь, Лора, если ты будешь забивать голову бесплодными мечтами, ты ничего не добьешься и останешься на обочине жизни. И тебе будет стыдно и горько, Лора. А нам с папой будет стыдно за тебя».
