Наталья Рекунова - Сказка простая, студенческая
— И что теперь будет? — заныла Оля.
— Или кто-нибудь из группы поможет, или Мельников будет добрый, тебя, дуру, пожалеет и поставит тройку просто так, или ты будешь учить и сдавать эти «многомерки» до осени.
На экзамен, видимо, чтобы повысить вероятность преподавательской доброты, Оля отправилась в юбке по самое "руками не трогать", благо, ноги из-под этой юбки выглядывали действительно шикарные. Даша усмехнулась и взялась за тетрадь. Теоретически Оля должна была вернуться в середине дня, и после трех часов соседки забеспокоились. Она появилась только в пять, разулась, прошла к своей кровати и рухнула на нее ничком. Все молча. Через пару минут послышалиь всхлипы.
— Олечка, что случилось? — подскочила к ней младшая.
— Не сдала? — спросила Даша.
— Сдала, — и новый всхлип.
— Ну, и что тогда ревешь? Почему так поздно? Спрашивал долго?
Ни с того, ни с сего Даша пробрала дрожь — как под взведенной гильотиной.
Оля повернула к ним зареванное лицо и выкрикнула:
— Он меня оттрахал!
Лезвие со свистом опустилась, перерезая кожу, мышцы, ломая шейные позвонки.
Имено такое непередаваемое ощущение испытала Даша после слов Оли. Она решила, что недослышала или неправильно поняла плачущую соседку.
— Что сделал?
— Оттрахал. На столе в пустом кабинете. А потом сказал: "Ну, на троечку сойдет, давайте зачетку", — Оля снова залилась слезами.
— Вот и верь после этого людям, — пробормотала Даша.
Ее отрубленная голова каталась по полу, моргая.
— Девочки, а не наклюкаться ли нам?
— А тебе-то с чего? — удивилась Оля-младшая.
— Недавно я разочаровалась в мужчине своей мечты! — провозгласила Даша с комичной патетикой.
Сказано — сделано. Как наименее страдающая, Оля-младшая была отправлена в магазин, Оля-старшая шмыгнула в душ, а Даша курила в коридоре одну за другой. "Ну не может такого быть!" — говорила она себе. "А кто прошлым летом ехал в ресторан и думал, что не может такого быть? Возможно все", — возражал внутренний голос. "Но как же так?!" — продолжала она этот диалог. "А вот так! Легко и непринужденно", — отвечал голос-реалист. "Ну не может такого быть!" — и все начиналось сначала.
Младшая Оля вернулась из магазина, старшая выбралась из душа, и возлияние началось. Уже несколько раз они впили "за нас с вами и за х… с ними", по третьему кругу отчехвостили всех парнокопытных на букву «м», и когда Оля-старшая в очередной раз начала жаловаться на хамство препода-сластолюбца, не вынесла душа поэта.
— Да заткнись ты, дура! — закричала Даша. — На что ты рассчитывала, когда приперлась на экзамен почти без юбки и начала предлагать интим?! Он должен был сказать "Как можно, я же святая!"? Или ты рассчитывала на шампанское, ласку и смазку?
— Не знаю, — пролепетала Оля.
— Вот за что боролась, на то и напоролась, — мстительно заключила Даша и вышла в коридорчик.
За сигаретой снова накатило: "Не может такого быть!" — "Все бывает". В тридцать лет суждениям филейной части доверяют больше, чем непроверенной информации, выданной в состоянии, близком к аффекту. Да и к тому, что все бывает, относятся вполне философски. А двадцатилетние девчонки, даже если они гордятся широтой своих взглядов на жизнь — существа ранимые и категоричные.
Мужская верность — явление такое же спорное, как и жизнь на Марсе. Оптимисты утверждают, что она есть, и они даже лично с ней сталкивались, пессимисты возражают, что это легенда, которую тоже придумали русские. Даша всегда относила себя к оптимистам. Однако же, сегодня оптимизм валялся в глубоком нокауте, а широта взглядов нервно курила в сторонке.
Олег шагал по квартире, пытаясь успокоиться. Куда там! "Невероятно! Не может такого быть! Хотя… все-таки четырнадцать лет прошло — мог и забыть. Но ведь не должен был, по идее… А если это правда?" — теснились у него в голове мысли. Пометавшись несколько минут, Олег взялся за мобильный — позвонить Даше. "Абонент временно недоступен", — невозмутимо прогундосила сотовая девушка.
"Ну да, абонент мой занимается, у нее же завтра нечто страшное, вспомнил Олег, — а тут я со своими новостями. Завтра, наверное, увидимся — тогда и поделюсь".
Сегодняшний день начался для Олега со звонка сестры, раздавшегося в тот момент, когда он собирался в университет.
— Олеж, у нас проблема, разговор не телефонный, но требуется твое присутствие.
— Когда требуется?
— Чем скорее, тем лучше! — выпалила Ирина.
— Ир, у меня скоро экзамен, если завкаф подменит, то я приеду через сорок минут. Если не сможет — задержусь.
— Ладно, буду ждать и надеяться.
Михаил Васильевич согласился взять экзамен на себя, и Олег поехал к сестре. Та встретила его вместо приветствия шепотом:
— Наконец-то!
— Что случилось? — спросил Олег.
— По твою душу приехала Лариса!
— Какая еще Лариса? — удивился Олег.
— Мельникова. Твоя бывшая жена. Сидит в гостиной, говорит, что не уедет, пока не пообщается с тобой.
— Интересно девки пляшут, — пробормотал Олег и шагнул навстречу прошлому.
Время обошлось с Ларисой очень даже ласково: на идеальном славянском лике не было морщинок, фигура осталась аппетитной, буйные светлые кудри сменил тяжелый пучок.
— Здравствуй, Олежа, — мурлыкнула она, — рада тебя видеть.
— Здравствуй, Лара, не могу ответить тем же. Зачем приехала?
— Олег, тебе необходимо знать одну вещь.
— Ну, если необходимо — продолжай.
Лариса смиренно вздохнула, выудила из сумочки какую-то бумажку и протянула ее Олегу. Это была фотография темноволосого худенького мальчишки лет двенадцати.
— Вот.
— Лара, что значит «вот»?
— Это наш сын, Сашенька.
Олег не подпрыгнул от восторга. Он давно уяснил, что верить Ларисе на слово, мягко говоря, неразумно.
— Откуда он взялся через пятнадцать лет после развода?
— Родился тринадцать лет назад, — невозмутимо ответила Лариса.
— Тринадцать, говоришь? — Лариса кивнула. — Тогда ты не по адресу.
— Ты уверен?
— Лара, ты же физмат окончила, тринадцать от пятнадцати отнять в состоянии. Сколько получается? Два. Даже я знаю, что беременность протекает несколько быстрее.
— Какие мы рассудительные, — усмехнулась Лариса. — Нужно отнимать не ровно тринадцать, а тринадцать лет и три месяца, и не от пятнадцати, а от четырнадцати.
— Почему от четырнадцати? — оторопел Олег.
— Ты еще спрашиваешь?! Хочешь сказать, что не помнишь, как приезжал ко мне через год после развода?
— Не помню.
— Конечно, ты тогда был пьянее сапожника. Но все, что положено, сделал еще лучше трезвого.
