Робин Уэллс - О, малышка!
Все еще держа девочку на руках, Джейк подошел к одной из них и достал книгу. Энни сказала, что Маделин любит слушать на ночь сказки. Как это обычно происходит? Положить ее в кроватку и, встав рядом, читать ей? Ведь в кровать с ней он забраться не может. Да, многого он не знает.
– Давай начнем с плана «А», – сказал Джейк, укладывая девочку.
Она схватила желтую пластмассовую соску, засунула в рот, затем, встав на ножки, уцепилась за поручни кровати и захныкала.
Она хочет, чтобы он взял ее на руки. Целый день Маделин начинала визжать, стоило ему приблизиться к ней, а теперь просится на руки. От этой мысли Джейку стало тепло.
– Хорошо, Маделин, похоже, ты предпочитаешь план «В».
Он уселся с девочкой в кресло-качалку. Малышка удобно устроилась у него на груди, соска по-прежнему оставалась у нее во рту. Джейк открыл книжку.
– Кролик Банни любил прыгать, – начал он.
Меньше чем через десять минут Маделин заснула. Джейк, покачивая ее на руках, вдыхал сладкий запах ее волос, чувствовал, как ровно она дышит, и сердце у него сжималось. Нечто похожее он испытал, когда поехал посмотреть Большой Каньон.
Это было чувство необыкновенного удивления и восхищения перед величием неизведанного. И вот тут, рядом с ним, находится нечто, что имеет огромный смысл, во имя чего стоит жить. Даже умереть.
Ребенок. Его ребенок.
Тихо поскрипывало кресло, за окном цикады и древесные лягушки пели свои вечерние песни. Злой рок отнял у него жену, родителей. Всю его семью. Разрушил все его надежды и мечты.
Обретение Маделин означало, что потеряно не все. Это и ключ к будущему, и связь с прошлым. Ему нужен этот ребенок. И не на задворках его жизни, а в самом ее центре. Он хочет стать настоящим отцом. Таким, каким был Том для своей дочери, таким отцом, какого он мечтал иметь сам.
Для того чтобы осуществить все это, он должен получить доступ к ребенку – больший, чем ему может дать суд. И как можно скорее!
Он уже пропустил первый год жизни дочери. Больше он не пропустит ничего.
Джек посмотрел на спящую Маделин, и у него возникло ощущение, что в его жизни появились смысл и цель. Он должен найти общий язык с Энни, прийти с ней к какому-то соглашению. Он попытается это сделать в ближайшие несколько дней.
Энни в девятый раз за десять минут посмотрела на часы, испытывая все большее волнение. Они опаздывают уже на полчаса. Она позвонила домой в восемь утра, обстоятельно объяснила Джейку, чем кормить Маделин за завтраком, но больше для того, чтобы проверить, как они там. Ночью ее преследовали кошмары. Она смутно помнила, как Джейк и Маделин пришли к ней после операции, но теперь это уже казалось ей скорее галлюцинацией. У ребенка был черный рот, Джейк напоминал бездомного бродягу, с ними был парень с розовыми волосами…
Она облегченно вздохнула, когда Джейк наконец-то подошел к телефону.
– Дом Холлистер, – сказал он своим сексуальным баритоном.
Джейк успокоил ее, что с Маделин все в порядке. Он поднес трубку ко рту девочки, и Энни улыбнулась, услышав, как она мурлычет. Затем он сказал, что Маделин хорошо позавтракала, и уверил, что они к десяти к ней приедут.
Энни снова посмотрела на часы. Уже половина одиннадцатого. То, что он был в доме, когда она позвонила, еще ни о чем не говорит. Может, он там собирал детские вещи. Джейк мог, повесив трубку, поспешить в аэропорт. Может, он уже летит сейчас в Тимбукту, и она не сумеет его выследить. Только сумасшедшая могла оставить дочь с человеком, который требовал, чтобы ему ее отдали.
Но с другой стороны, что она могла сделать? Она была не в том состоянии, чтобы искать няню.
В дверь постучали, и Энни вся сжалась.
– Войдите.
Она почувствовала огромное облегчение, когда увидела в дверях Джейка с Маделин на руках. На девочке были розовое платье с оборочкой и белый фартучек. В сочетании с яркими кроссовками и пурпурными носками это выглядело нелепо. Волосы ей, видимо, не причесывали со вчерашнего дня, но ротик уже не был черным. Он был здорового розового цвета и раскрыт в широкой улыбке.
– Ма-ма, ма-ма, – залепетала Маделин, извиваясь на руках у Джейка.
Он неуклюже опустил ее на пол, и она помчалась к кровати.
Энни хотела дотянуться до нее, но поморщилась от боли.
– Вы можете посадить ее ко мне на кровать?
– А она не потревожит шов?
– Я положу на живот подушку.
Джейк поднял ребенка на кровать, затем осторожно присел на край. Маделин обхватила мать ручонками, а Энни спрятала лицо в мягких волосах ребенка. От них пахло детским шампунем. Видимо, Джейку удалось вымыть ее перед сном.
– Маделин, доченька, – прижала ее к себе Энни.
– Бей-бей-бей, – откликнулась Маделин.
Энни посмотрела на Джейка поверх головки Маделин:
– Я не знаю, как мне благодарить вас за заботу о ней.
– Перестаньте, я получил от этого удовольствие. Кроме того, это дало мне возможность познакомиться с ней поближе.
Слова Джейка болью отозвались в сердце Энни. Она не хочет, чтобы этот человек присутствовал в жизни Маделин, но он тут и занимает место не только в жизни девочки, но и в ее собственной. Сглотнув, Энни посмотрела на ребенка.
– Бей, бей, бей, – вновь пролепетала Маделин.
– Ты хочешь услышать свою любимую песенку? – спросила Энни. – Ну что ж, хорошо. – Прижав свою голову к головке Маделин, она запела:
Беби, беби! Беби, о, беби. О, беби! Беби, я люблю тебя. Беби, я люблю тебя. Я так люблю тебя.
Маделин радостно засмеялась:
– Бей-бей-бей.
Энни ласково улыбнулась дочке. Подняв глаза на Джейка, она поняла, что он наблюдает за ней.
– Симпатичная песенка, – заметил он.
– Слова не так чтобы очень, но это все, что я могла придумать в два часа ночи.
В глазах Джейка были теплота и заинтересованность.
– Когда это было?
– В первую же ночь, когда я привезла Маделин из родильного дома. Она плакала. Я спела все колыбельные, которые знала, и вот… – Энни пожала плечами и поняла, что ей больно. – Маделин это нравится, и я пою ей каждый вечер перед сном.
Джейк смотрел на нее своими темными глазами, так похожими на глаза Маделин.
– Вам очень больно?
– Немножко, – призналась Энни. – После кесарева сечения было больнее.
– У вас было кесарево?
Кивнув, Энни тут же рассердилась на себя. Почему она ему все это рассказывает? У него нет права на место в жизни Маделин.
Да, но у него точно такие же глаза, как у Маделин. Только мужские. И он так смотрит на Энни, что она чувствует неловкость от того, что на ней всего лишь тонкая больничная рубашка.
Дверь распахнулась, и в палату просунул голову низенький темноволосый человек.
– Миссис Холлистер? Я доктор Мейерс, хирург, который вас оперировал. Вы наверняка меня не помните.
