Морин Чайлд - Тройная радость
В комнате было темно, если не считать бледных пятен лунного света. Здесь большую часть места занимала кровать с четырьмя столбиками, но были столы, стулья и камин, выложенный голубыми изразцами. Правда, сейчас в нем не горел огонь.
– Возможно, это ошибка, – прошептала она, и сердце Коннора на секунду замерло.
– Означает ли это, что ты хочешь остановиться?
Он остановится, если она передумала, но был совершенно уверен, что это его убьет.
– Нет, – качнула она головой.
– Слава богу!
Они ждали достаточно долго. Слишком долго. Напряжение между ними росло с самого первого дня, когда она надменно смотрела на него в крохотной кухне. С того самого момента они стремились сюда.
Кон знал, что она права: возможно, это ошибка и между ними очень многое недоговорено, а секс только усложнит ситуацию. Но он подумает об этом позже. А сейчас… они ждали чересчур долго.
Он теснил ее к постели, поднимая край свитера, чтобы помочь его снять. Коннору не терпелось коснуться ее. Он хотел ощутить голую кожу. Хотел провести ладонями по всем соблазнительным изгибам, мечтал об этом много дней.
Она также лихорадочно стаскивала свитер. Ее нетерпение подогревало его собственное. И все же, даже спеша увидеть ее голой, Коннор чувствовал мучительную потребность не торопиться, насладиться моментом, который так долго оттягивал.
Поэтому он намеренно сбавил темп, заставив себя задушить порыв бросить ее на кровать и погрузить в нее свою плоть. Он расстегнул ее блузку и, осторожно спустив с плеч, уронил на пол. Она вздрогнула, оставшись в одном бюстгальтере и голубых джинсах.
– Замерзла?
– Нет. Судя по тому, что я испытываю сейчас, вряд ли когда-нибудь в жизни замерзну.
Уголок его губ приподнялся.
– Хорошо. Это хорошо, – выдохнул он, проводя кончиками пальцев по ее бокам, по ребрам, до живота и снова вверх, до застежки ее черного бюстгальтера, выглядевшего ошеломляюще сексуально на гладкой, медового цвета коже.
Он расстегнул застежку большим пальцем, так, что ее груди выплеснулись на свободу. Взвесил их на ладонях и потер большими пальцами вершинки затвердевших сосков. Она втянула в себя воздух и неловко пошатнулась. Коннор знал, что она ощущает. Его собственные внутренности скрутились тяжелыми, жадными узлами. Он никогда и ни к кому не испытывал такого исступленного желания, как сейчас. Никогда раньше не испытывал такого наслаждения от простого касания. Может, потому, что благодаря тройняшкам их связь росла? Может, это его собственные мечты питали реакции, пролетавшие по его телу огненными ракетами?
Но разве сейчас это имело значение?
Он нагнул голову, чтобы попробовать ее на вкус, и взял губами сначала один сосок, потом другой. Она выгнула спину, безмолвно прося большего. Его сердце помчалось галопом, когда она положила руки ему на плечи и с отчаянной силой прижалась.
Но не смогла удержать его на месте, ведь он хотел познать ее всю. Теперь у него была миссия: воплотить все фантазии, которые преследовали его последнюю неделю. Он опустился на колени и расстегнул пуговицу и молнию ее джинсов. Медленно спустил вниз вместе с черными трусиками, следуя по их следам поцелуями. Ее ноги снова ослабели. Пришлось стиснуть их, чтобы не упасть. Он продолжал стягивать джинсы, лаская каждый клочок ее кожи. Снова встал, продолжая ее гладить, наслаждаясь сладостными ощущениями. Все это было куда более острым, чем он воображал. Ее желание питало его желание, раздувая пламя, пока он не превратился в ходячий ад, готовый взорваться.
Он снова выпрямился и завладел ее губами в жадном поцелуе. Правая рука скользнула в сладостное местечко между ее бедрами. Приглушенный стон вырвался из ее горла, когда он впервые коснулся ее так интимно. Она притянула его ближе. Их губы слились. Языки сплелись в отчаянном танце.
Она была жаркой, скользкой и настолько готовой для него! Коннор едва мог дышать. Он оторвался от нее, чтобы взглянуть в затуманенные страстью глаза. Его большой палец скользнул по твердому бугорку ощущений в самой ее сердцевине, так что она что-то несвязно пробормотала, пожираемая желанием.
Его рука легла на ее затылок, удерживая на месте. Их взгляды скрестились. У нее не хватало сил скрывать от него свои реакции. Она и не пыталась. Ее бедра покачивались, когда он вел ее все выше. Все быстрее. Своими ласками он довел ее до грани разрядки, но отступил, не желая, чтобы она пришла к завершению слишком быстро. Он хотел… желал и дальше касаться ее. Хотел слышать ее вздохи, произнесенные шепотом мольбы. Хотел смотреть в ее глаза, наблюдать, как пылает страсть.
Ее пальцы впились в его предплечья, и даже сквозь ткань он чувствовал, как горит кожа в местах прикосновений.
– Дай себе волю, Дайна, – тихо сказал он, не в силах отвести взгляд от ее поразительных глаз. Такой огонь. Такая страсть. И все это для него.
– Прекрати сопротивляться и дай себе волю.
– Коннор…
Она задыхалась, так что он едва расслышал свое имя.
– Сделай это, Дайна, – потребовал он, проникнув двумя пальцами в ее жар.
Она взорвалась. Тело трепетало, бедра неустанно работали. Она откинула голову, сдавленно выкрикнув его имя.
Еще до того, как она перестала дрожать, Коннор откинул темно-красное покрывало, открыв крахмальные белые простыни. Уложил Дайну, разделся сам и помедлил ровно столько, чтобы схватить с тумбочки презерватив, рывком разорвать упаковку и надеть, прежде чем присоединиться к ней. Она подняла руки, и он скользнул в круг ее жара, ее тепла, как человек, который слишком долго мерз.
Она раздвинула бедра и приняла его. Он вошел одним долгим выпадом, чувствуя, как ее шелковистый жар окружил и поглотил его. Какой-то длинный, мучительный момент он не двигался, смакуя ощущения, потому что наконец оказался там, где больше всего хотел быть. Потом ее ноги поднялись, обхватили его, вбирая глубже, глубже… Он стал двигаться, сначала медленно, устанавливая ритм, который она поймала, непрерывно гладя его спину. Коротко подстриженные ногти слегка царапали его кожу, возбуждая Коннора еще сильнее. Он работал бедрами, предъявляя на нее права древнейшим способом.
Они двигались, как один человек, подталкивая друг друга к разрядке, которая была совсем близко. Он снова и снова целовал ее, их губы брали и отдавали, пока тела стремились к завершению.
Он почувствовал, как дрожь ее тела захватила ее, и когда она сжала руки и выкрикнула его имя, он дал себе волю и подчинился неизбежному.
Дайна еще долго прижимала его к себе после того, как последние толчки землетрясения, которое заслужило бы девять с половиной баллов по шкале Рихтера, медленно замерли. Она в жизни не испытывала ничего подобного. Даже не предполагала, что ее тело способно на такие ощущения. О, она не была девственницей, реагирующей на свой первый, вызванный мужчиной оргазм. Но каким-то странным образом все три предыдущих любовника только подчеркнули удивительную правду только что случившегося.
