Наташа Колесникова - Молочные реки
— Андрей, мой тебе совет — выходи завтра на работу, хватит дурью маяться. Это все, что могу сказать тебе.
— Спасибо, Иван Тимофеевич, — еле слышно пробормотал Сергиенко.
Он тоже встал, обнял Пустового, поцеловал в щеку. Потом проводил до двери в прихожей и вернулся на кухню. Понимал, что Иван Тимофеевич все говорит правильно, чувствовал, как жалко будет ему расставаться с системой, которую сам же и создал. Но эта система была подчинена Елене, а с ней он не хотел иметь никаких дел, ни сейчас, ни в будущем. Эта женщина просто не существовала для него. Но как же больно было это сознавать! Очень больно!
Он налил себе еще водки, выпил, покачнулся, но удержался на ногах. Огляделся, неожиданно подумал, что эта квартира тоже принадлежит Елене, стало быть, чужая. Присел на стул, вспомнил, как впервые перешагнул ее порог. Волновался, хоть и был знаком с Ленкиными родителями, а все же коленки дрожали. Одно дело быть знакомым со вторым секретарем горкома партии, а другое — жить в его квартире. Но как-то очень быстро освоился, ее родители — оба интеллигентные, ироничные — прекрасно понимали, что парню не так-то просто привыкнуть к быту другой семьи, и потому в любых спорах всегда вставали на его сторону. Ленка часто злилась, орала на них: «Вы мои родители или его?!» С ними все было легко и просто, и в самые голодные времена кошмарного правления почти земляка в доме были уют и достаток.
Как же их сейчас не хватает! Осенью девяносто первого погибли, возвращаясь с дачи. В их «Волгу» врезался грузовик, убийцу до сих пор не нашли.
Сергиенко мрачно усмехнулся. Ну да, тестя и тещу он любил так же, как и своих родителей. По правде сказать, ссорились они с Ленкой редко, но если Ленка чересчур долго обсуждала с матерью очередную обновку, Дмитрий Петрович уводил его на кухню, наливал по рюмочке коньяку, и они обсуждали важные для мужчин проблемы — ситуацию в стране, международное положение. Кстати, тесть был не меньшим демократом, чем тогдашний правитель, но абсолютно не воспринимал те решения, которые принимались в Москве. А он, Сергиенко, никогда не увлекался общественной деятельностью, считал, что партия сама по себе, он сам по себе. Но тогдашние разговоры с тестем были невероятно интересны. Иногда казалось, что говорит с ярым антисоветчиком, диссидентом, а это ведь был второй секретарь горкома!
Хорошие люди, наверное, потому и ушли в иной мир до срока… Сейчас бы поговорил с тестем, рассказал бы ему все, он бы понял и помог. Да что сейчас! И раньше не было бы других женщин у него, проблем в семье, если б они жили.
Сергиенко посмотрел в окно — уже смеркалось. А теперь, значит, и эта квартира стала чужой. Иван — официальный ее хозяин, а Ленке принадлежит дом на Мовсесяна. А ему… Да ни черта и не надо. В крайнем случае уедет к родителям в Левобережную, будет там кур разводить да огород осенью копать под картошку и овощи. Ничего он у нее просить не станет. И уж никогда не обратится за помощью к Тамаре. Какая же она дрянь!
Он встал из-за стола, пошатываясь, направился в гостиную смотреть телевизор. А что еще оставалось делать?
Черевикин выскочил из такси, подал руку Елене. Опираясь на нее, она вышла из машины, позволила артисту расплатиться с таксистом. В ресторане «У Гиви» она ни разу не была, потому-то и выбрала его из тех, что предлагал Черевикин. Раз предлагает, значит, приличный ресторан, и здесь ее никто не узнает. В других ресторанах могли узнать: как же, четыре года назад стала самым успешным предпринимателем Кубани, фото во всех краевых газетах было напечатано, да и по телевидению краевому не раз выступала с интервью. А главное — видели ее с мужем.
— Нет, Лена, я просто не могу удержаться от комплимента. В этом белом костюме вы просто очаровательны, — сказал Черевикин, беря ее под руку. — Может быть, перейдем на ты, так будет проще.
— Давай, — просто сказала Елена.
И тут же вспомнила, что Андрей редко брал ее под руку, разве что поддерживал, когда сама не могла идти, бывало и такое. А вообще он считал, что она должна держать его под руку и непременно с правой стороны, чтобы эту самую руку, ладонь ее, мог засунуть в проем пиджака, плаща или куртки. Где-то начитался о правилах приличного тона и неукоснительно следовал им. А она не возражала. Хотя нет, вряд ли начитался. Это отец инструктировал его, как вести себя с дамой в приличном обществе. Он и ей много чего интересного рассказывал…
Ресторан был похож на горную саклю, и Черевикина тут знали. Метрдотель, который провожал их до столика, прямо-таки светился от радости.
— Батоно Василий, пожалуйста, дорогой… Ты нам праздник устроил, слушай! Такая честь — принимать дорого гостя! А какая дэвушка у тебя, слушай! Вах! Гиви сказал — сегодня все за его счет, кушай, дорогой, что хочешь пей, Гиви угощает!
— Исключено, — резко сказала Елена. — Я сама плачу за себя, потом, будьте добры, предоставьте счет.
— Зачем счет, слушай? Совсем не уважаешь Гиви, да? — заохал пузатый метрдотель.
— Уважаю, но привыкла сама платить по своим счетам, — отрезала Елена.
— Ираклий, не будем создавать проблем, да? Пожалуйста, — сказал Черевикин. — Принеси все, чем хочет угостить Гиви, а потом принесешь счет. Эта красавица — очень большой начальник у вас в крас.
Между тем в полутемном зале разглядели нового посетителя, и волной пронесся шелест тихих голосов: «Черевикин…» С разной интонацией, разумеется. Вся женская половина была счастлива видеть в непосредственной близости известного артиста, вся мужская была весьма озабочена этим. Для чего они пришли сюда со своими дамами? Чтобы удивить их, ублажить, напоить, а потом ночью, под шелест морских волн за окном отеля, пожинать плоды своего благодеяния. А если дама будет думать не о том, какой ее кавалер щедрый и заботливый, а что видела рядом знаменитого артиста? Неизвестно, как это скажется на ее психике. То ли еще больше будет благодарна, то ли будет видеть перед глазами только знаменитость потом, в отеле. Да в любом случае соперник, даже виртуальный, никому не был нужен.
Черевикин не обращал внимания на восторженные взгляды, смотрел только на Елену.
— Не обращай внимания, Лена. Все это мишура.
— Я понимаю, — сказала она.
— Откуда? Ты ведь не звезда. По-настоящему понять это можно… Извини, я был не прав. Здесь ты самая настоящая звезда.
— Знаешь, Вася, когда я впервые участвовала в какой-то передаче на Краснодарском телевидении, ее смотрел весь край, думала: «Ну какая же я знаменитая», — а вернулась домой — муж даже не спросил, где была. И такая тоска наступила…
— Да он просто чурбан, твой муж! — возмущенно сказал Черевикин.
