Эмма Дарси - Дверь в Зазеркалье
— Меня всегда удивляло, как тесен мир, — заметила Кристи, прежде чем ответить. — Я решила остановиться на один день в Париже по пути в Женеву, поддавшись сентиментальному импульсу. Люди, удочерившие меня, провели здесь свой медовый месяц и навсегда сохранили трепетную память об этом.
— Женева… — протянула Стефани насмешливо. — Если бы ты доехала туда, вместо того чтобы торчать здесь, может, и повстречала бы свою сестрицу.
Кристи вспыхнула от гнева, но сдержалась. Она не могла доказать, что ее сестры нет в живых, хотя даже это вряд ли остановило бы злобную фурию.
— Арман заверил меня, что он делал запрос и ответ был исчерпывающим.
— Да, — небрежно подтвердила Стефани. — Впрочем, думаю, твоя сестрица, скорее, где-то на просторах твоей родной Америки вместе со своим любовником.
Кристи поняла, что больше не в силах терпеть клевету в адрес Колетт. Все ее существо восстало против такой несправедливости. Она пристально посмотрела в глаза Стефани.
— Ни вы, ни кто-либо другой не убедят меня в том, что моя сестра оставила детей сбежала с любовником, — категорически заявила она.
— Ты такая же ограниченная, как и твоя сестра, — усмехнулась Стефани. — Колетт никогда не была способна смотреть правде в глаза.
— Той правде, которой ты ее пичкала, Стефани? — В ярости Кристи даже не заметила, что перешла на «ты». Слова сорвались с языка прежде, чем она успела подумать.
Стефани рассмеялась ей прямо в лицо.
— Что это? Попытка переложить вину на других, найти козла отпущения и обелить сестрицу?
— И в чем же виновата моя сестра? — с вызовом спросила Кристи, отбросив вежливость и прочие лживые условности.
Стефани злобно взглянула сначала на Кристи, затем на брата.
— Только не говори, что ты ничего не рассказал ей!
— Кристи уверена, что ее сестру оболгали, — последовал холодный ответ.
— Как удобно! — ерничала Стефани. — А как же ее отъезд вместе с этим американским плейбоем?
— А ты уверена, что они уехали вместе? — тихо спросил Арман. Его голос был вкрадчивым и мягким, как шелк, отчего по телу Кристи прошла дрожь. В этом голосе таились угроза и предупреждение.
Стефани взвилась как ракета.
— Да! Я тебе говорила об этом.
— Говорила, помню. При этом он ведь был твоим другом, не так ли? Это ты пригласила его сюда одновременно с Шармэн. Я ничего не путаю?
В мозгу Кристи вихрем закружились предположения. Не было ли заранее подготовленного заговора против Колетт, в котором участвовали Стефани, Шармэн и американец?
Стефани вскинула голову.
— Он не был моим другом, просто знакомым.
— Которого ты с тех пор не видела.
— Я бы обязательно сказала тебе об этом.
— Да, не сомневаюсь. — Последние слова повисли в воздухе, отчего невозможно было не заметить сарказма, заключенного в них. После паузы Арман добавил: — Но прошу не забывать, что Кристи никоим образом не замешана во всем этом.
— Она воскресила все эти неприятности, — раздался быстрый, возмущенный ответ.
Атмосфера в комнате накалилась до предела. Кристи больше не сомневалась, что Стефани Дю-турнье была злейшим врагом ее сестры.
— Арман прав, — раздался властный, спокойный голос Иветт Дютурнье. — Кристи не имеет отношения к прошлому. Это несправедливо…
— Зато как интересно, Матап, — протянул Арман тем же шелковым, опасным голосом. — Стефани ведет себя так, как будто во всей этой ситуации именно она — обиженная сторона. — Его взгляд впился в сестру. — Даже зная, как ты меня любишь, Стефани, не стоит все принимать так близко к сердцу.
— Мы все принимали близко к сердцу неспособность Колетт исполнять роль твоей жены. — В ответном взгляде сквозила презрительная насмешка. — Ты был рад избавиться от нее, пора признать это, братец!
Это грубое, жестокое заявление переполнило чашу терпения Кристи.
— Избавиться?!
Она вскочила со стула и устремила пылающий негодованием взгляд на отвратительную змею, сидящую напротив. Слова, недавно произнесенные Арманом в адрес Колетт, сорвались с ее губ:
— Ты бессовестная, бессердечная негодяйка! Моя сестра была больна и нуждалась в помощи! А ты заявляешь, что все вы были рады избавиться от нее?! Давай продолжай, Стефани. Уверена, именно ты составила план этого избавления. Ты унижала ее, опутывала паутиной лжи, делая ее жизнь здесь невыносимой!
— Да кем ты себя считаешь? — раздался надменный ответ. — Проклятая Колетт проваливала любое дело, которое ей поручали. Она не подходила ни Арману, ни этому дому. Она исчезла, и это было самое лучшее, что она сделала в своей жизни.
— Стефани! — взревел Арман, вскакивая на ноги.
— Посмотри правде в глаза, Арман. — Она резко повернулась к брату.
— Смотрю, Стефани. Теперь, наконец, смотрю. — Его голос угрожающе вибрировал. — Начну с того, что сегодня утром нашли машину Колетт.
От шока застыла не только Кристи, но и все сидящие за столом.
Арман вышел из-за стола и остановился позади Люсьена и Николь.
— Правда в том, что ее машина сорвалась со скалы два года назад. Расследование показало, что это случилось в тот самый день, когда моя жена уехала в Женеву. — Арман пошел дальше и остановился позади матери. — Странно, что моя жена не сообщила, куда направляется, не правда ли, Маман? Или сообщила, но вы не посчитали нужным сказать мне? На лице пожилой женщины было написано смятение.
— Но Стефани сказала…
— Значит, Стефани сказала… — оборвал он ее и направился к сестре. Остановившись позади ее стула, он наклонился и громко, чтобы все слышали, прошептал ей на ухо: — Правда в том, что в машине Колетт была одна. Ни твоего американского друга, Стефани, ни кого-либо другого. — Выпрямившись, он направился к Кристи и положил руки ей на плечи. — Колетт никуда и ни с кем не сбегала. Она поехала на поиски единственного родного человека. Она поехала искать свою сестру-близнеца, в смерть которой так и не поверила. И оказалась права!
Арман крепче сжал плечи Кристи, демонстрируя, на чьей он стороне, и произвел последний выстрел:
— Правда еще и в том, что Кристи — это зеркальное отражение моей покойной жены и в то же время самостоятельная, ни на кого не похожая личность — останется здесь с моими детьми столько, сколько захочет. Это единственное, что я могу сделать для Колетт, так как точно знаю, что ей бы этого хотелось.
Глава ОДИННАДЦАТАЯ
Тишина, повисшая в комнате, была красноречивее всяких слов. Колетт умерла, не будучи повинной ни в одном из приписываемых ей грехов. Она ни в чем не была виновата, разве что в попытке найти помощь и поддержку, которые уже отчаялась найти в этих стенах.
