Инид Джохансон - Дурнушка
А когда она сказала, что беременна, он ничего не ответил, просто уставился на нее ледяным взором, словно весь обратился в статую. Даже не шевельнулся, когда она покинула комнату.
Еще бы! После сегодняшнего разговора с Глендой он, должно быть, обрадовался: нелюбимая жена с нежеланным ребенком покинула дом. Чего же лучше, когда стоит руки протянуть — и женщина его мечты окажется в его объятиях!
Почти стемнело, но летняя ночь дышала теплом. Темноту пронзали разноцветные огни реклам и фары машин. Дорин шла, не задумываясь особо куда, а в голове прокручивались и прокручивались ужасные события вечера.
Она почти не глядела по сторонам, пока внезапно не осознала, что стоит у дома, в котором живет отец с женой.
Хоть есть где провести ночь, и то спасибо, подумала она равнодушно. Неудивительно, что умные ноги принесли ее сюда. Отец почти всю жизнь вынужден был заменять ей мать, так что вполне естественно, что, словно раненный зверь, она спешила в родную берлогу, а за отсутствием оной к папочке.
Отец открыл дверь в халате, надетом поверх полосатой пижамы. На ногах красовались старые-престарые тапочки. Лицо у него было озадаченное.
— Можно мне остаться на ночь? Голос Дорин походил на скрип старой калитки, которую не открывали лет десять.
Она прошла мимо отца, гордо выпрямившись. Не из желания выглядеть сильной, просто ей казалось, что иначе она упадет прямо там, на пороге, и разрыдается. А это вовсе ни к чему. Дорин пересекла квадратный холл, оглядываясь так, словно не бывала здесь прежде. Тут было очень уютно — в новом доме нашли место самые любимые и удобные вещи из Колчестера, а бледно-зеленые тона делали квартиру светлой и радостной.
На самом-то деле Дорин много раз была у отца. Но ни разу в платье для коктейля, в туфельках на высоком каблуке, с сумочкой… и огромным баулом на плече. С соленым и влажным от слез лицом — она сама не заметила, что плакала.
— Конечно, оставайся. — Мартин Линвуд медленно шел следом за дочерью. — На сколько хочешь — я всегда тебе рад. Но позволь спросить, что случилось.
Дорин опустила тяжелую сумку на пол и повернулась к отцу.
— Я ушла от мужа.
Слова, сказанные спокойным, даже безжизненным тоном, внезапно вернули ее в кошмар сегодняшнего вечера, казалось, уже оставленный позади. Дорин устало провела рукой по глазам.
— Ничего не вышло и не выйдет. И, пожалуй, не могло выйти.
— Не возьму в толк, о чем ты говоришь, но это неважно. Хочешь выпить? Кофе или, может быть, чего-нибудь покрепче?
Дорин пропустила вопрос мимо ушей, словно отец вовсе не к ней обращался.
— А где Маргарет?
Она внезапно поняла, чего ей не хватает, — мамы, чтобы выплакаться, уткнувшись той в плечо. Но не женщины, что родила и вскоре оставила ее, а Маргарет, которая долгие годы фактически заменяла ей мать, а теперь официально являлась мачехой. Дорин хотелось, чтобы ее, как в детстве, погладили по головке и сказали, что все будет хорошо.
— Она легла спать пораньше, — ответил отец. — Завтра мы собирались поехать в Эдинбург. Пожить там несколько дней, посмотреть местные достопримечательности. Но не волнуйся, это легко отложить. Съездим в другой раз. Главное — понять, что с тобой происходит и попытаться помочь.
— Нет!
Внезапно Дорин собралась и успокоилась. Какое право она имеет выплескивать на уже немолодого отца и его жену отрицательные эмоции? Незачем отравлять им жизнь своими семейными неурядицами. Надо справляться самой.
— Я останусь у вас только на эту ночь. А завтра и сама покину город. Не стоит из-за меня переиначивать ваши планы. К тому же в этом нет необходимости. Сейчас же я бы, пожалуй, выпила чашечку чаю. А ты?
Не дожидаясь ответа, она направилась в идеально чистую кухню. Как ни странно, Дорин действительно успокоилась. И именно тогда, когда поняла, что должна решить свои проблемы сама. Одиночество показалось ей спасительным стеклянным шаром, отделяющим от мира. Там, внутри него, ее никто не сможет обидеть, все беды остаются за его стенами.
Поставив чайник, Дорин направилась к холодильнику, чтобы достать сливки.
— Э-э-э… дочка, — начал отец, — если ты не хочешь, можешь не рассказывать, что произошло. Но как бы глупо ни звучал подобный вопрос из моих уст — ведь я очень хорошо знаю Рона, — но все же он причинил тебе боль, да?
— Нет! — отрезала Дорин.
Или не любить кого-то тоже означает причинять боль? И да и нет. Нет, в данном случае, поскольку Роналд не виноват, что любит Гленду. Коварное чувство ослепляет человека, делает для него центром вселенной предмет страсти, а остальные люди кажутся куклами в театре марионеток.
Это Дорин знала по собственному горькому опыту.
— Нет, просто у нас ничего не получается.
Но ты не беспокойся. И пусть мои проблемы не скажутся на твоих отношениях с Роном.
Она положила свежую заварку в чайник, достала две чашки из буфета. Просто удивительно, подумала Дорин, я разбираюсь со своими бедами как нормальный взрослый человек — кто бы мог подумать! Дело было в том, что сквозь стеклянную стену молодая женщина смотрела не только на весь мир, но и на себя, словно наблюдая со стороны.
Взяв чашку с чаем из рук дочери, Мартин Линвуд тяжело опустился в кресло. Мгновение спустя Дорин присоединилась к нему.
— И куда же ты собираешься поехать? Что будешь делать? Как жить?
— Агентство даст мне достаточно работы, а переводить вполне можно дома, ты же знаешь. А что до того, куда отправлюсь, — она пожала плечами, — я пока и сама толком не знаю. Но как только решу — сообщу.
— Тебе потребуется помощь на первых порах. Мы с Маргарет с удовольствием…
— Нет, — снова сказала Дорин. — Деньги у меня есть. А вскоре я наверняка подыщу себе прекрасный домик, сниму его и заживу чудесно. Не бойся, никуда я не денусь, буду регулярно звонить. И не волнуйся за меня.
— Я не смогу. У меня, конечно, были сомнения насчет твоей свадьбы вскоре после размолвки Рона с этой… Глендой. К тому же он невесть сколько времени провел в Каире. Но когда вы вернулись после медового месяца — я решил, что все в порядке. Ты просто светилась, да и Рон тоже.
Он взял ее руки в свои и крепко сжал.
— А теперь ты хочешь на всем поставить крест. У всех в жизни бывают черные полосы, но; если не бросить все, а попытаться собрать по кусочкам рушащийся брак, возможно, что-то и выйдет. Почему бы тебе не поговорить завтра с мужем? Понимаю, сейчас эта мысль не вызывает у тебя энтузиазма, но обещай, что хотя бы обдумаешь мой совет.
Дорин высвободила руки и поднялась. Бедный папа, так беспокоится! Действительно, не стоило вешать на него свои неприятности. — Я подумаю, — пообещала она, хотя думай или не думай, ничего не изменишь. Хорошо, что у нее все же хватило ума не сказать всю правду. — В самом деле подумаю об этом, но только если ты пообещаешь мне кое-что взамен. — Что?
